Эштон склонился над девушкой. Сознание к ней все еще не возвращалось, она неподвижно лежала на берегу ручья, там, куда он ее дотащил. От холодной воды у него почти онемели ноги, а ее насквозь промокшее пальто облепило девушку, сделав похожей на кокон. Он нащупал шелковые петли и расстегнул ей пальто. Когда он отбросил промокшую одежду в сторону, брови его в изумлении поползли вверх. Даже в тусклом свете каретных фонарей было видно, что это не юная девица, как ему сначала показалось. Тонкая ночная рубашка облепляла тело женщины, хотя и очень молодой. Это сразу направило его мысли в другое русло. Близкий выстрел разорвал тишину, заставив Эштона резко вскинуть голову. Эхо растаяло вдали вместе со сдавленным стоном лошади, которая медленно соскользнула в воду на дно оврага. Понурая фигура Хирама четко выделялась на фоне тумана в лунном свете. Эштон знал, как его слуга любит животных, но сейчас ему было не до сантиментов.

— Хирам! Пошевеливайся! Надо отвезти девушку домой.

— Да, сэр!

Негр повернулся и побежал к коляске, а Эштон бережно взял девушку на руки, поддерживая ей голову так, чтобы она не запрокидывалась. Скользя по обрыву, он поднялся на дорогу. Хирам уже открыл дверцы коляски. Пока Эштон залезал внутрь, он вознес небу молитву, чтобы все кончилось благополучно. В последние десять лет смерть стала частым гостем Уингейта. Сначала во время бури, которая разрушила их дом в Каролине, погибли родители; затем, три года спустя, смерть пришла в облике шайки речных пиратов, которые искалечили его рулевого и из-за которых утонула Лирин. Хирам точно знал, что, будь у этих подлецов выбор, они бы ни за что не рискнули снова повстречаться с Уингейтом — Черным мстителем.

— Погоди, дай мне усесться, — отрывисто бросил Эштон через плечо, осторожно укладывая девушку на сиденье.

— А она... с ней все будет хорошо, хозяин? — обеспокоенно спросил Хирам, оборачиваясь назад.

— К сожалению, не знаю. — Эштон приподнял неподвижное тело, укладывая голову девушки к себе на колени так, чтобы ее поменьше трясло на ухабистой дороге. Он бережно поддерживал это с виду хрупкое существо, когда в ноздри ему вдруг ударил одуряющий запах жасмина. На него накатила волна теплых воспоминаний, но он тут же решительно отогнал их. Этого просто не может быть, он не позволит несбыточным мечтаниям терзать его и без того измученную душу.

Он протянул руку, чтобы отбросить с лица девушки мокрые спутанные пряди волос. Прилипшие к коже, они отказывались повиноваться, но Эштону все же удалось с величайшей осторожностью отделить несколько прядей и отвести их за уши. Он откинулся назад и при свете, проникающем через окно коляски, взглянул на лицо девушки. Его словно пригвоздило к месту.

— Лирин? — выдохнул он, ощутив знакомую острую боль воспоминания.

Воспоминания о той поре в Новом Орлеане, когда он познакомился и вскоре женился на девушке с этим именем, лавиной обрушились на него. Хотя он был твердо уверен, что Лирин умерла, сейчас Эштону вдруг показалось, что это ошибка, — вот ведь она, рядом с ним. А если нет, то сходство этой девушки с его женой просто поразительно.

Хирам ничего не мог понять в той гамме переживаний, которые последовательно отражались на лице хозяина.

— Что-нибудь не так, сэр? Вы словно призрака увидели.

— Может, и так, — пробормотал Эштон, все еще не в силах оправиться от изумления. Он почувствовал, как в нем растет надежда со странной смесью радости и страха. Если это Лирин...

Тут до него дошло, что надо пошевеливаться, и он резко крикнул:

— Эй, Хирам, а ну-ка, задай животинам, скорее, вперед!

Хирам повиновался. Эштон уперся ногами в противоположную стену коляски, а Хирам, натянув вожжи, бешено заорал, спугивая тишину ночи:

— Эй-эй, вы, живее!

Охотно повинуясь приказу, лошади резко наддали. В холодном вечернем воздухе от их крупов шел пар, а Хирам все подгонял и подгонял и не замедлил скорость даже тогда, когда колеса попали в глубокую колею и крытая коляска резко накренилась. Эштон едва не свалился с сиденья, но держал свою драгоценную ношу, словно в руках у него было собственное сердце. Склонившись над девушкой, он испытал вдруг огромный прилив чувств и плотно сжал веки, молитвенно шепча: «О Боже, пусть это будет Лирин... и не дай, о великий Боже, ей умереть».

В неверном свете колясочных фонарей волосы женщины приобрели золотистый оттенок. Когда он прикоснулся к выпуклости ее лба, который, быть может, в свое время так страстно целовал, пальцы у него задрожали, а лицо исказила болезненная гримаса. Все чувства у него были страшно обострены. Он то переполнялся надеждой, что это его возлюбленная Лирин, то падал в бездонную пропасть страха, ибо не мог понять, насколько серьезно она ранена. Судьба будет слишком жестока к нему, если, вернув жену, вновь отберет ее. Второй раз такую трагедию он не переживет.

Тяжело вздохнув, Эштон попытался привести в порядок раздерганные мысли. Может, его просто преследуют воспоминания о погибшей жене? Может, он сошел с ума? Может, собственное воображение сыграло с ним злую шутку и он наделяет чертами любимого существа кого-то совершенно другого? Может, это всего лишь пустые надежды? В конце концов, до женитьбы он был знаком с Лирин всего лишь месяц. Друзья в Новом Орлеане всячески подтрунивали над ним, говоря, что он, должно быть, спятил, — жениться на девушке, едва узнав ее имя. А потом поднялась рука судьбы и возлюбленную его утащил черный предательский поток. С того времени он считал дни, сначала они растянулись в три года, а потом сжались в месяц, в неделю, короткую, как день. И вот снова она... или какая-то юная дама, поразительно похожая на Лирин, какой она сохранилась в его памяти. Он не мог не допускать, что заблуждается, и все же гнал сомнения прочь, хотя и знал, что, может быть, его ждут горькие несчастья и страдания.

Эштон мягко провел пальцами по ее щеке, задержался на виске, пока не почувствовал слабое биение пульса. У него вырвался вздох облегчения. Но сердце продолжало колотиться с той же силой.

Возглас Хирама заставил его очнуться. Они приближались к плантаторскому дому; Эштон прищурился, различая вдалеке слабый свет огней, очерчивавших особняк среди мощных дубов. В дальнем конце обширного газона возвышался Бель Шен. Величественный, как французский замок, дом был окружен со всех сторон высокими деревьями. Эштона пронзила мысль, что наконец-то он привезет любимую к себе домой.

Приближаясь к дому, Эштон заметил, что едва ли не вся аллея забита экипажами. Несколько лошадей были привязаны к столбам. Может, бабушка решила отметить его возвращение большим сбором гостей? Он перевел нежный взгляд на свою спутницу. Старушка вряд ли ожидает подобного оборота событий. Пожалуй, еще в обморок упадет, увидев его со странно одетой женщиной без сознания. После его недолгого ухаживания и женитьбы в Новом Орлеане Аманда Уингейт весьма подозрительно относилась к путешествиям внука, и вот, извольте любоваться, — он возвращается из новой поездки. Пусть ему наплевать на сплетни, но должен же он считаться с тем, что она, его бабушка, стареет.

Хирам привстал на облучке, и привязанные лошади беспокойно заерзали, подозрительно кося глазом на призрачное существо, бешено промчавшееся мимо. Коляска резко остановилась у входа на веранду. Негр поспешно соскочил на землю и отворил дверцу. Эштон бережно завернул свою драгоценную ношу в плащ и прижал голову девушки к плечу, чтобы защитить от пронизывающего ветра. Что-то знакомое почудилось ему в запахе ее волос, и вновь ожили те чувства и желания, которые он держал в узде последние три года. Они провели вместе совсем мало времени, но он твердо знал, что это были лучшие дни его жизни.

— Пошли кого-нибудь за доктором Пейджем, живо! — отрывисто скомандовал Эштон, поднимаясь на крыльцо.

— Да, сэр, слушаю, сэр, — откликнулся Хирам. — Лэтем пойдет, одна нога здесь, другая там — не сомневайтесь.

Эштон широким шагом направился к двери, нащупал ручку — дверь была не заперта — и широко распахнул ее. Он буквально на секунду опередил дворецкого, который, услышав топот копыт у крыльца, поспешил к парадному входу. Глядя, как Эштон прокладывает себе путь, сгибаясь под тяжестью сладкой ноши, обычно невозмутимый Уиллис отступил назад с отвисшей челюстью. Нарушались все годами воспитанные его представления о приличиях.

— Мистер Эш... — голос его сорвался, и он вынужден был откашляться, — мистер Эштон, как хорошо, что вы вернулись, сэр. — Он продолжал еще что-то бессвязно бормотать, когда в складках черного шерстяного плаща мелькнула спутанная прядь рыжих волос. Дворецкий окончательно смешался и лишь молча проводил взглядом хозяина. Столкнувшись с Эштоном на лестнице, Аманда Уингейт, с которой были ее сестра и несколько гостей, была изумлена не менее дворецкого. Не спуская глаз с изящной фигуры, покоящейся на руках внука, и подозрительных рыжих локонов, Аманда приблизилась к Эштону и заговорила:

— Побойся Бога, Эштон! — Она прижала дрожащие руки к груди. — Ты что, снова решил преподнести нам сюрприз и опять привез невесту?

Эштону хотелось побыстрее отнести девушку наверх, но он все же решил, что хоть какое-нибудь объяснение дать надо.

— Вас, гранмаман, не больно-то удивишь, — начал он, обращаясь с ней так, как, бывало, обращалась к ней его мать. — Тем не менее в данном случае...

— Аманда, — едва слышно прошептала тетя Дженнифер, кладя ладонь на руку сестре, — может, не будем сейчас говорить о том, что выкинул Эштон на сей раз. По крайней мере, при гостях.

Аманда удержалась от вопроса, уже готового сорваться с губ, однако же была явно растеряна и обеспокоена. По тому, как недвижно лежала на руках у Эштона девушка, она поняла, что та, скорее всего, крепко спит и что Эштон несет невесту в свою спальню. Было очевидно, что внук хочет поскорее окончить разговор. Она уже готова была отступить в сторону, как плащ немного соскользнул и из-под шелковой накидки показалось бледное лицо. «Какая милая», — подумала она, ничуть не удивляясь, что Эштон нашел такую красивую жену. Плащ сполз еще немного, и тут глаза Аманды широко раскрылись: на девушке почти ничего не было. Она закончила свое рассуждение неожиданно для себя самой: «Ну разве можно так одеваться?»