– Нет, мам. Мы с Алексом не особо разговаривали и в мой последний приезд.

Она опустила вилку, взглянула на меня и снова на Мэтта.

– Вы с ним братья. В детстве вы были неразлучны. Что происходит с этой семьей? – Голос ее дрогнул.

Мэтт казался возмущенным, но постепенно его лицо смягчилось.

– Я поговорю с ним, мам. – Он протянул ей руку. Она взяла ее, поцеловала в ладонь и отпустила. – Просто я не могу отделаться от ощущения, что такие, как Алекс, держат нас за какую-то низшую расу. Вот он ходит, весь такой в розовых шортах и рубашке поло и воображает себя Адонисом, – Мэтт ухмыльнулся.

Я подавилась куском курицы и не могла удержаться от смеха. Даже Алетта не выдержала. Она хохотала, не в силах перевести дух, так что по щекам у нее покатились слезы. Еле-еле она сумела возразить:

– Эй! Он тоже мой сын.

Общее настроение внезапно прояснилось.

– Ну, ты в этом не виновата, – заметил Мэтт, все еще смеясь. Мы все с трудом переводили дыхание.

– Ох, Маттиас. Вот в этом ты пошел в отца.

– В чем – в этом? – заинтересовалась я.

Алетта тепло улыбнулась.

– Они с отцом оба легкомысленные. Ни о чем не могут думать серьезно больше двух минут, чтобы не превратить это в шутку.

– Он больше не такой, – возразил Мэтт.

Плечи Алетты все еще качались от сдерживаемого смеха.

– Ну, по крайней мере раньше твой отец был таким.

Мы доели суп, ведя приятную беседу, и Мэтт встал из-за стола.

– Спасибо, мам. Было очень вкусно. Грейс, хочешь пойти в душ, пока я помогу убрать со стола?

– Да, спасибо. Но я тоже могу помочь.

– Не валяй дурака, Грейс. Мы справимся. – Алетта потрепала меня по плечу.

На выходе из столовой я заметила большое панно с фотографиями в деревянной раме. Мэтт проследил за моим взглядом. Там было много детских фото Мэтта и Алекса, детские рисунки, какие-то вышивки, поделки из глины и несколько черно-белых фотографий молодой Алетты, которая весело смеялась.

– Это я сделал, когда был маленький, – сказал Мэтт.

– Потрясающе, – я подошла рассмотреть получше, и Мэтт пошел за мной. – Она была твоей первой музой.

Я обернулась и взглянула в его темные прищуренные глаза. Все как будто на минуту застыло. Он смотрел на мои приоткрытые губы. Его пальцы пробежали по моей щеке. Их прикосновение к моей коже казалось божественным. Я задрожала.

– Это ты моя муза, Грейс.

Музыка, которой научил меня Орвин, вдруг охватила меня. Моя душа была полна ею, когда Мэтт наклонился к моим губам с нежным поцелуем.

Когда я проснулась утром, кровать со стороны Мэтта была пустой и холодной. Я выбралась в столовую. Алетта сидела за столом одна, пила кофе и задумчиво ела овсянку из широкой миски.

– Доброе утро, дорогая.

– Доброе утро, Алетта. А Мэтт уже ушел?

– Да, побежал по делам. Он не хотел тебя будить. Будешь овсянку?

– Спасибо, мне только кофе.

– Садись.

Когда она поднялась, я увидела, что на ней были заляпанный фартук и садовые башмаки. Она заметила, что я рассматриваю ее.

– Я была в Лувре. Это моя студия позади дома, также известная как гараж. Я называю ее так, потому что, елки-палки, хочу, чтобы мои работы выставлялись в Лувре – и это максимальное приближение к моей мечте. Я могу тебе показать после завтрака.

Она прошла в кухню, а я села к столу. Задумчиво водя пальцем по прожилкам дерева, я наблюдала, как она ищет чистую кружку в подвесном шкафу. Алетта выглядела так, будто ее душа находилась в полной гармонии с миром, будто в нем не было никаких тайн для нее.

– Я боюсь встречаться с папой Мэтта и его семьей, – призналась я, даже не подумав, что ей может быть неприятно слышать про его другую семью.

Она на мгновение остановилась в своем движении, замерла, стоя на носках и заглядывая на верхнюю полку шкафа. Это продлилось столько, что я успела понять, что мои слова были ей действительно неприятны.

– Все будет в порядке, – ответила она, не глядя на меня. Вернувшись в столовую, она вручила мне глиняную чашку ручной лепки, наполненную черным душистым кофе.

– Чарльз, отец Мэтта, когда-то был очень похож на него, – улыбнулась она.

– Когда-то?

Она указала на стол, где на серебряном подносе стоял маленький кувшинчик со сливками.

– Мне лучше черный, – ответила я на незаданный вопрос.

Она присела с другой стороны стола, откинулась на спинку стула, сняла очки и пристроила их возле миски из-под овсянки.

– Деньги иногда меняют людей. Насчет Александра, брата Мэтта, ты можешь не волноваться. Тебе нужно приглядываться к Монике, особенно когда она будет находиться возле Маттиаса. От нее можно всякого ожидать. Александр, он просто… Ну, я думаю, Мэтт вчера достаточно точно его описал. Благожелательным я бы его не назвала, но он безвредный. Думаю, это наиболее мягкое определение.

Я широко раскрыла глаза, потрясенная ее откровенностью.

– Я говорю как есть, Грейс. Монику всегда тянуло к Мэтту. Просто к деньгам ее тянуло еще сильнее. Я думаю, что Александр знает об этом, отсюда и этот барьер между братьями. Они разные, но всегда были очень близки, пока она не встала между ними.

Мне очень хотелось сменить тему. Я кивала и пила кофе, несмотря на спазмы в желудке.

– Мне бы хотелось что-то подарить Мэтту, – начала я. Алетта молчала. – Но у меня почти нет денег. Может быть, вы могли бы мне подсказать, что может ему понравиться?

Она оторвала глаза от своей чашки и улыбнулась.

– Ну конечно. Я рада, что ты спросила. Думаю, я знаю, что отлично подойдет. Пойдем в мою студию.

Я пошла за Алеттой в гараж, который выглядел таким же старым, как дом, но поддерживался не в таком порядке, и его бежевая, потрепанная дранка на крыше явно просила ремонта. Алетта втолкнула меня внутрь и быстро закрыла дверь, хихикнув, будто мы с ней были школьницами, решившими похулиганить. В гараже повсюду были полки с сохнущими свежевылепленными горшками и скульптурами, тут же стоял мольберт с полузаконченным пейзажем. Полки уходили по стенам до самого верха, и все до краев были забиты кистями в жестянках, стеклянными банками и разными инструментами. Единственной нетронутой, чистой поверхностью была гладкая металлическая крышка гончарного круга, который вчера принес Мэтт. Алетта взяла халат, висевший на двери сзади, и сунула мне.

– Хочешь сама сделать что-нибудь для Мэтта?

– Да, но только что? Я ведь не умею ничего такого, – я взяла в руки небольшой цилиндр, бывшую банку из-под кофе, наполненную тонкими острыми инструментами. – Это для чего?

– Это для обработки кожи.

– О! Мэтту нужен ремень! Он носит вместо него два связанных шнурка.

– Отлично, – сказала она. Подойдя к высокому железному шкафу в углу, она вынула оттуда прочную кожаную ленту с четырьмя дырочками, пробитыми с одного конца. – Тебе нужна только пряжка. Мы можем поехать поискать нужную на барахолке.

С каждой секундой я все больше влюблялась в нее.

Взяв крошечный молоточек и несколько инструментов из кофейной жестянки, я показала их ей.

– Мне надо просто стучать ими по коже?

– Сначала надо немного намочить кожу, чтобы она стала более мягкой. Тогда узор пропечатается лучше и сохранится дольше, может, даже и навсегда. – Алетта подошла к раковине и вернулась с мокрой тряпкой в руках. Она увлажнила ремень, промокнула его маленьким полотенцем и отступила на шаг. – Он в твоем распоряжении.

– Какой же узор мне сделать?

– Какой тебе хочется.

Я посмотрела на инструменты. У каждого из них были разные наконечники. Один был как круг, очерченный тремя линиями. Я взяла его и еще один, со сплошным маленьким кружком, и вдавила большой круг в кожу. Он легко вошел, оставив четкий отпечаток. Тогда я взяла маленький кружок и вдавила его в центр уже отпечатанного узора.

Алетта наклонилась надо мной:

– О, это похоже на глаз, правда?

– Да, наверно, похоже.

– Тогда давай сделаем так. Можно? – Я кивнула, и она взяла инструмент с узкой каплевидной головкой и сделала три отпечатка над узором глаза и три внизу. Затем она отпечатала второй глаз и повторила все снова. Потом взяла инструмент в форме месяца и несколько раз ударила им по краям сверху и снизу, создавая бордюр. Прежде чем я опомнилась, пять сантиметров узора было напечатано – абстрактных, похожих на рисунок пейсли или на женский глаз, выглядывающий из переплетения затейливых завитков.

– Ух ты, как здорово, – произнесла я.

– Теперь у нас есть узор. «Взгляд на Мэтта» – можно назвать его так, если хочешь, – засмеялась она.

– Мой взгляд на Мэтта, – поправила я, и она засмеялась еще сильнее.

– Ему понравится. Повторяй узор снова и снова, пока не дойдешь до конца.

Она пододвинула мне высокий деревянный табурет. Я села и принялась за работу.

14. У тебя были сомнения?

ГРЕЙС

Спустя несколько часов, как раз закончив украшать ремень, я услышала звук подъезжающего мотоцикла. Алетта ушла в дом поставить чай. Я убрала ремень в шкаф, закрыла его и подошла к двери сарая как раз в тот момент, как Мэтт открыл ее снаружи. Он втолкнул меня обратно и крепко поцеловал. Я обняла его, а он подхватил меня на руки, и я закинула ноги ему за спину. Захлопнув дверь изнутри, он прижал меня к ней.

– И никаких «нет», – выдохнул он у меня над ухом.

– Мэтт, твоя мама…

– Это надо снять, – он опустил меня на землю и снял с меня халат. – Строго говоря, это все надо снять, – он потянул с меня майку, но я остановила его.

– Она сюда не придет, – возразил он, задыхаясь.

– Как, почему?

Он опустил руки.

– Потому что она знает, что мы здесь. Итак, на чем мы остановились? – Он поднял глаза к потолку, постучал пальцами по подбородку и торжествующе наставил на меня указательный палец. – Ах да, мы тебя раздевали.

– Подожди, но, может, она думает, что в нас есть хоть немного почтения?