– Ну, в общем, нам обоим надо много заниматься, плюс я еще уеду на все лето, а ты будешь подавать в аспирантуру.

Все вокруг застыло.

– Ты уезжаешь? – Какого черта я ничего об этом не знала?

– Да. – Он встал, подошел к стойке, вытащил откуда-то листок бумаги и дал его мне. Это было письмо из Нэшнл Джиогрэфик, извещающее Мэтта о том, что его как выигравшего конкурс приглашают туда на стажировку.

Я дважды перечитала письмо. Мэтт смотрел на меня с широкой гордой улыбкой. Хотя я, как полная эгоистка, еле сдерживала слезы, я встала и обняла его.

– Я так за тебя рада! Мэтт, поздравляю! В это невозможно поверить. В смысле, я всегда знала, что ты потрясающе способный, но это такая офигенная возможность… Господи, да ведь они взяли только одного не закончившего курс студента!

– Знаю, я и сам был в шоке. Такой шанс выпадает раз в жизни. Прости, что не сказал тебе раньше, но я реально боялся сглазить.

Я все смотрела на письмо:

– Очень классно! Я так тобой горжусь!

– Я уеду на все лето, а когда вернусь, ты уже будешь в аспирантуре. Я надеюсь, если все будет по плану, у меня тоже будет работа.

Я не могла поверить, что Мэтт уедет. Я была в смятении, но понимала, что для него это самое лучшее, что только может быть.

– Ну, и тогда… Мы просто оставим все как есть?

– Я не хочу встречаться ни с кем больше и не хочу видеть, как кто-то пристает к тебе в холле, но мы можем оставить все как есть, если хочешь, – сказал он.

– Ладно.

– Что – ладно, Грейс?

– Я тоже никого не хочу. Никогда.

И тут по комнате разнесся странный запах. Я принюхалась – и широко раскрыла глаза. Паленая шерсть.

– Мой свитер!

– Черт!

Мэтт вскочил и кинулся к сушилке. Он нажал кнопку и вытащил то, что осталось от моего любимого предмета одежды.

– Это надо же! Думаю, теперь тебе придется оставаться тут голой, – он старался подавить смех.

– И не смешно, Мэтт. Это был мой самый любимый свитер.

Он бросил его на стол и схватил меня в объятия.

– И это тебе тоже не нужно, – отбросив полотенце, он начал целовать мне шею и плечи. Я откинула голову, чтобы не мешать ему… И тут зазвонил колокольчик над входной дверью.

– Зараза! – Я вырвалась из его рук и подобрала полотенце с пола, а Мэтт побежал в приемное помещение. Я услышала знакомый голос. Дэн.

Прижавшись к стене, я замерла и прислушалась.

– Привет, Мэтью.

– Мэтт.

– Привет, Мэтт. Татьяна сказала, что я могу найти здесь Грейс.

– Да, но… Она сейчас немного занята.

– Мне только нужно поговорить с ней несколько минут.

Не знаю, какое выражение было на лице Мэтта, но, если бы мне нужно было заключить пари, я бы поставила на довольное.

– Старик, она там, в задней комнате, полуголая…

– Э… Что? – промямлил Дэн.

Мэтт сжалился над ним:

– Она пришла, промокшая до костей, так что сидит сейчас, завернутая в полотенце, пока ее одежда не высохнет.

Я приподняла бровь. А чем мы тут занимались, это не важно.

– О!

– Привет, Дэн! – крикнула я.

– Привет, Грейс. Я подумал, нам нужно поговорить.

– Это не может подождать до занятия в пятницу?

– Наверно, может. – Повисла длинная пауза. Я представляла, как Мэтт смотрит на него сверху вниз. – Да, давай так и сделаем. До встречи.

Они очень вежливо распрощались, и я снова услышала звон дверного колокольчика. Через минуту Мэтт вернулся, а я так и стояла в мокрых джинсах с белым полотенцем на плечах, будто в модной шали.

– Мне уже вот-вот закрываться, – хлопнул в ладоши Мэтт. – Так что мы в конце концов решили?

– Мне кажется, мы решили делать то, что будет казаться нам правильным. – Он кивнул, соглашаясь. – Что мы будем только друг с другом… Пока ты не уедешь.

Все машины в студии остановились. Вокруг было совершенно тихо.

– Друзья навек, вот так, да? – он внимательно изучал мое лицо. Казалось, он пытается внести его в каталог памяти.

Невозможно было на него не смотреть.


Друзья навек – такое избитое выражение, но, произнесенное им, это прозвучало как музыка или стихи. Я знала, что это значит нечто другое. Но для меня это значило – ты мне нужна навсегда. Я пыталась найти в его голосе следы юмора, но их там не было… Только требование. Мы стояли там, такие юные, и были так уверены друг в друге. Холодная темная комната внезапно наполнилась светом и теплом.

Мэтт моргнул, и у меня закружилась голова. От затылка до кончиков пальцев на ногах пробежала теплая волна. Он раскрыл и протянул ко мне руки, приглашая меня в объятие, но я не могла пошевелиться, я вся превратилась в клубок сплошных эмоций, лишь только глядя на его лицо.


Нельзя пережить заново момент, когда ты впервые признался кому-то в любви или понял, что кто-то любит тебя. Невозможно возродить это ощущение страха, восхищения, самоосознания, страсти и желания, смешанных воедино, потому что это никогда не происходит больше одного раза. Оно, вот такое, останется с тобой на всю жизнь. Это не значит, что ты больше никого не полюбишь или не сможешь жить дальше; это лишь значит, что вот этот внезапный момент, крошечная секунда, когда ты сделал прыжок, когда твое сердце вырывается из груди, а разум мутится от бесконечных – а что, если? – вот только это мгновение больше никогда не повторится. Никогда ты не будешь чувствовать так ярко, как в этот первый раз. По крайней мере я запомнила его именно так. Моя мама всегда говорила, что мы увековечиваем наше прошлое. В воспоминаниях все кажется лучше, чем было.

– Да, навек, – наконец ответила я.

12. Казалось, все так хорошо

ГРЕЙС

Спустя две недели мы собирались в Калифорнию на Рождество. Мы мало виделись после той ночи в фотостудии, потому что оба были по уши загружены подготовкой и экзаменами, а кроме того, Мэтт еще работал сверхурочно, чтобы заработать на мой билет.

– А где мы там будем жить?

– У моей мамы. У нее в Пасадене крошечный домик, но там есть свободная спальня. Там лучше, чем у отца, у них еще обслуга… Просто смешно.

Он сидел на большом лиловом пуфе в углу моей комнаты, перелистывая Нэшнл Джиогрэфик, скрестив ноги в узких джинсах и скинув ботинки. Он выглядел спокойным и расслабленным в своей футболке с очередным ансамблем и большой клетчатой кепке.

– Что значит – обслуга?

Он отмахнулся:

– Ну там типа горничной, всякое такое.

– Ой. – Я внезапно занервничала. Даже если мы не будем там жить, мне все равно придется в какой-то момент встретиться с его отцом, братом и мачехой. Было страшно, что они обо мне подумают. Бедная, убогая Грейс в жалких тряпках из секонд-хенда.

– Не дергайся, Грейс, они просто строят из себя. Будь собой. Ты офигенная. – Он отложил журнал и посмотрел на меня: – Между прочим, что от тебя в итоге хотел Порнсайк, когда искал тебя тогда вечером в магазине?

– Он все пытается уговорить меня ехать с ними за границу. Теперь Тати тоже согласилась, и он надеется, что и я заглотну приманку.

– А, – тихо проговорил он. Взгляд его стал рассеянным. – Он вел себя, как будто хотел сказать что-то важное.

– Ну, он такой, – сказала я.

– Навязчивый. – Мэтт снова начал перелистывать журнал, не глядя на меня.

– Он за меня переживает.

– Хочет залезть тебе под юбку.

– Как и ты, – я подошла к нему, выхватила журнал и отбросила в сторону.

– Это правда, – согласился он, подмигивая.

Стоя у него между колен, я наклонилась и поцеловала его в макушку. Он обхватил мои ноги и начал гладить их снизу вверх.

– Ты нарочно надеваешь такие короткие платья, чтобы сводить меня с ума?

Его голос был хриплым. С той ночи, как Мэтт показал мне свое умение, мы не делали ничего такого, только целовались. Хотя мы и спали несколько раз в одной кровати обнявшись, измученные бесконечным марафоном подготовки к экзаменам. Честно говоря, меня поражала его выдержка. Он был святой. Мы были готовы, я была готова, и Мэтт это знал. Теперь, когда весь стресс от экзаменов был позади, единственным напряжением осталось это вожделение, изводившее наши тела и требующее разрядки всякий раз, когда мы касались друг друга.

– Я почти собралась. Сейчас приму душ и приду к тебе. У тебя есть вино? – спросила я.

– Кажется, было немного, – пробубнил он мне в живот. Я взъерошила его волосы.

– Я хочу немножко выпить, чтобы расслабиться.

Он сильнее сжал мои ноги и взглянул на меня снизу. Он все понял.

– Я схожу за вином.

Я кивнула:

– Во сколько наш самолет завтра утром?

– В шесть пятнадцать.

– Уй, так рано, – я посмотрела на часы. Было почти одиннадцать ночи.

Мэтт поднялся, взял мое лицо в ладони и нежно поцеловал.

– Просто приходи, как будешь готова. Мы поспим в самолете.

Я сглотнула и кивнула.

Дойдя до двери, он развернулся.

– Эй, Грейс, – он схватился за притолоку и подтянулся на ней несколько раз, глядя в пол. Я смотрела, как работали его мускулы, сжимаясь и разжимаясь.

– Да?

– Прежде чем ты придешь… Будь уверена… Ладно? – Он посмотрел на меня прищурившись. – И надень это платье.

Его майка задралась, обнажая нижние мускулы живота. Я не могла оторвать от него глаз. Когда я снова взглянула ему в лицо, я ожидала увидеть ухмылку, но его рот был плотно сжат. Все было серьезно.

– Ладно, – ответила я.

Когда он ушел, я еще раз перерыла шкаф в поисках чего-нибудь такого, что можно было бы надеть в гости к его богатому папочке. Я упаковала с собой практически весь свой гардероб. Потом я сняла платье, положила его на кровать и пошла в душ. Там я тщательно вымыла каждый сантиметр своего тела, в то время как в моей голове проносился миллион всяческих неуверенных мыслей.

Я закрыла глаза под струей горячей воды и стала глубоко дышать. Моя рука инстинктивно скользнула вниз, пока я снова и снова представляла себе прикосновения Мэтта. Я погладила свою грудь, стараясь вообразить себе, что он может почувствовать. Интересно, я сексуально привлекательна? Я постаралась представить, какие надо принимать позы или движения. Но я не имела об этом ни малейшего понятия.