Почему, будь все проклято, он не уехал еще вчера?

Пожалуй, ему ничего не остается делать, как только убить ее. Нет, это будет слишком легким наказанием. Прежде он постарается, чтобы она испытала такие же адские страдания, которые причинила ему.

Записка, как всегда, была немногословной и четкой:

«Дорогой Фрэдди,

Ты победил.

Говори им, пожалуйста, что я люблю их».

Нет, он должен убить ее! Но сначала надо ее разыскать. Но прежде всего необходимо одеться.

— Выйдите все! — потребовал он таким голосом, что даже старая графиня безропотно повиновалась. Не шевельнулась только Джули, уставившаяся на отца расширенными от страха глазенками. — Я должен собраться, чтобы отправиться на поиски мамы, киска, — сказал он ей, ласково улыбнувшись.

Девочка доверчиво улыбнулась в ответ — слова отца поставили пошатнувшийся мир на место.

Фрэдди с хмурым видом закрыл за всхлипывающими женщинами дверь и в очередной раз подумал, что жене его придется ответить на множество вопросов. Но какова истинная причина ее бегства? Несколько слов записки отнюдь не были уступкой. Это скорее был вызов. Ладно, скоро разберемся. Хорошо, черт побери, хоть не надо тратить времени на сборы. К отъезду уже все готово.


Зима во Франции ничуть не лучше, чем в Англии, подумал Фрэдди, дрожащий как осиновый лист. Но снег, к счастью, еще не занес все дороги, впереди начали различаться признаки человеческого жилья, а до цели путешествия оставалось не более чем полдня пути.

«Глупая женщина! Чертова баба! Безмозглая деревенщина!»

Эти и десятки других ругательств, которые он намеревался обрушить на жену, были единственным, что скрашивало ему это путешествие. Он шептал их на каждом повороте, представляя, как гневно выскажет все это Кэтрин. Чувствовал он себя отвратительно. Пронизывающий до костей холод и сырость довели до того, что он уже с трудом сдерживал свое раздражение. Окоченевшими руками Фрэдди еле удерживал промерзшие поводья лошади, которую удалось найти в небольшом городке, где он останавливался. Если бы не эта кляча, сидеть бы ему за жарким в той мрачной гостинице, где провел ночь. Фрэдди раздраженно хмыкнул. Он был голоден. За весь день граф довольствовался только французским сыром, напоминающим замороженный ил, и хлебом, не уступающим в твердости подметкам его сапог.

Ничего, женушка ответит и за это, когда он ее найдет, Ждать осталось недолго.

Любовник матери (об этом Фрэдди догадался по глазам Мириам и озорным искрам во взгляде Дункана) с неохотой признался, что он после разговора с Жаком начал собирать сведения о семье Кэтрин. В конце концов Дункан сообщил главное: во Франции у Кэтрин есть дедушка, которого очень обрадовало известие о существовании внучки. «Чертов француз! Проклятый Дункан! Дурацкая лошадь!»

Занятый своими мыслями, граф без удивления заметил, что уже подъехал к перекрестку Верденской дороги. Указатели на французских дорогах было, пожалуй, единственным, что ему нравилось в этом путешествии. Он свернул налево и поскакал к возвышающемуся вдалеке на холме замку. Даже сквозь снег и сумерки приближающегося вечера можно было разглядеть его величие и красоту. Чуть ли не знаменитый Версаль, черт побери! Разыскивая такой дворец, жена его, без сомнения, изрядно помоталась по стране, тем более что французские крестьяне «любят» своих господ почти так же, как англичане французов. Он уже убедился в этом, блуждая от деревни к деревне по всей Франции.

Граф скосил глаза в сторону и недоверчиво заморгал. Но мираж не исчез. Впереди к очередному повороту бегущей вверх извилистой дороги приближался небольшой дорожный экипаж черного цвета, на козлах которого сидел скрючившийся от холода кучер.

Фрэдди пришпорил лошадь, обещая завалить ее овсом, если она не падет прежде, чем догонит карету. Через несколько минут он поравнялся с удивленно взглянувшим на него кучером и задал на ломаном французском языке два вопроса. Первый ответ был утвердительный, а второй — более расплывчатый. Но Фрэдди подбодрил парня, отсыпав ему в ладонь горсть золотых монет, и попросил заодно пожалеть его усталую, но, как оказалось, надежную лошадь и ехать помедленнее.


Кэтрин почувствовала, что карета изменила направление, но не обратила на это никакого внимания. Каким образом они достигнут цели путешествия, ее интересовало так же мало, как и то, из какой точки Франции оно начнется. Каждая оставшаяся позади миля все дальше отделяла ее от Фрэдди, и хотя ее положение, а тем паче деньги могли помочь продвигаться гораздо быстрее, легче бы ей от этого не стало. Облегчение могли бы принести мир и спокойствие. Но их не было ни в мыслях, ни в сердце. Фрэдди, как выяснилось, тоже мечтал о мире. Она, наверное, уже в тысячный раз за последние три дня, постаралась отогнать мысли о нем. Не исключено, что ей придется заниматься этим всю оставшуюся жизнь. Стало страшно. А если он не обратит внимания на ее поступок, так же как и на попытку поговорить с ним на балу? Что, если в этой игре у нее вообще нет шансов? Сказал же он, что уже слишком поздно. Может, он прав?

Экипаж остановился. Она отдернула тяжелую занавеску, но не увидела ничего, кроме смутных очертаний какой-то деревянной лачуги, едва различимой из-за снега и сгущающихся сумерек. Кэтрин подумала уже было, что угодила в какую-то ловушку, как вдруг дверца распахнулась, и раздался шутливый голос, заставивший вздрогнуть и бешено забиться ее сердце.

— Добрый вечер, мадам супруга! — приветствовал ее граф с низким поклоном.

Кэтрин застыла с открытым ртом, не в силах отыскать слова для ответа.

— Наша Кэт лишилась дара речи? — пошутил Фрэдди, и в его грустных глазах мелькнули веселые искорки.

— Фрэдди?

— Он самый, и только он! — Губы разошлись в иронической улыбке. — Ты расстроила меня, Кэтрин. Я ожидал, что на мои шутки ты ответишь еще более язвительными. Я заранее настраивал себя на это и теперь готов выслушать все, что ты скажешь.

— Мне нечего сказать.

— Жаль! — ответил Фрэдди.

Он нагнулся, без особых усилий поднял ее с сиденья и поставил на землю. Кэтрин и не думала сопротивляться. Она была слишком ошеломлена появлением Фрэдди. Его зеленые глаза потускнели, на красивом лице казались чужими усы, отросшие за время путешествия.

— А вот у меня найдется достаточно слов для нас обоих! — с угрозой в голосе произнес граф. Он подошел к хижине и открыл покосившуюся дверь. «Слава Богу!» — подумал Фрэдди, увидев аккуратно сложенные вдоль ветхих стен крыльца дрова. — Постой!

Кэтрин застыла не шевелясь. Пока он занимался лошадьми, она так и стояла на месте, не пытаясь снять ни дорожную накидку, ни шляпу, ни перчатки, не подумала она и об огне. Даже помещения, в которое неожиданно попала, она не видела. Все ее внимание было сосредоточено на муже.

Фрэдди сам запалил очаг, подошел к жене и стал развязывать тесемки ее шляпы. Она молча смотрела на него широко открытыми темными глазами. Он подумал, что бранить женщину, которая смотрит на тебя как на призрак, не совсем удобно. Впрочем, при чем тут удобно или нет, если женщина эта заставила тебя пройти через настоящий ад!

— О чем ты думала, на что рассчитывала, когда решила бежать?

— Я не бежала. Я уже говорила, что твердо решила никогда никуда больше не бегать. Я сделала это ради того, чтобы наш дом обрел покой.

— Покой?

Да она по своему обыкновению просто хочет сбить его с толку и заставить замолчать!

— Да. — Кэтрин безуспешно пыталась расстегнуть застежку. Фрэдди нетерпеливо развел в стороны ее руки и помог снять накидку, затем так же быстро освободился от своего тяжелого дорожного плаща. — Ты сказал, что хочешь, чтобы в твоем доме был мир. Того же хочу и я.

— Но не такой же ценой, Кэтрин!

Пожалуй, впервые она посмотрела на него так открыто, не пытаясь скрыть своих чувств. Он увидел в ее глазах раскаяние, стыд и что-то еще незнакомое.

— Если я пришлю тебе целую телегу записок, по одной на каждую ночь до конца моей жизни, этого будет достаточно, Фрэдди?

Несмотря на мягкий тон вопроса, граф нахмурился. Фрэдди был не из глупых или трусливых людей, но он слишком долго жаждал увидеть в ее глазах то, что увидел сейчас, и теперь панически боялся ошибиться.

— А зачем тебе делать это?

— Затем, что я твоя жена. Понятно?

Наступила тишина. Граф пытался разобраться в словах Кэтрин, чтобы правильно понять ее. Такое он слышал от нее впервые. Страсть, с которой Кэтрин сказала эти слова, говорили о том, что она не просто хотела наладить мирную жизнь в его доме, но и стать частью ее. Он улыбнулся, и Кэтрин нахмурилась. Но в его улыбке не было ничего обидного для нее. Это была вполне понятная улыбка мужчины, одержавшего победу в тяжелой борьбе.

— Не совсем, если исходить из условий твоего злополучного контракта.

Кэтрин взяла свою сумочку, опустила в нее руки и стала копошиться там. Еще через минуту обе ее руки взметнулись вверх, и в маленькой комнате, словно снежинки, замелькали клочки разорванной бумаги.

— Я никогда не могу угадать, что ты сделаешь, — сказал Фрэдди. — Ты не такая, как другие женщины.

Это звучало уже как комплимент. Она бросила на него быстрый взгляд, от которого Фрэдди неожиданно бросило в жар.

— И вы, сэр, тоже не такой, как другие мужчины.

— Уезжая, ты ожидала, что все будет так, как сейчас? — Голос его обволакивал, как мягкий снег, угрожая заморозить.

— Да, — откровенно призналась она, зардевшись, и совсем не от свежего, прохладного воздуха.

— Рассчитывала, что я непременно брошусь вслед за тобой?

— Возможно, — ответила Кэтрин, слегка улыбнувшись.

— А что было бы, если бы я не приехал? — Фрэдди сделал шаг в ее сторону.

Один осторожный шаг к сближению. Граф Монкриф явно побаивался своей жены.

— Ты однажды сказал, что доказывать свою любовь надо не словами, а делами. Так вот, если бы не приехал ты, через некоторое время вернулась бы я.

— Шанс, что тебе пришлось бы действовать именно так, был весьма большим, Кэтрин.