— Пока ничего. Но сделает, если ты все-таки свяжешь с ним свою судьбу.

— А тебе не кажется, что это подло? — спросила дочь.

— Подло? Нет, я — мать, и хочу тебе счастья. Подлость —это когда для себя стараются.

— Мама, но я ведь тоже хочу быть счастливой. Почему ты не хочешь понять меня?

— Потому, Катя, что если бы ты хотела связать свою жизнь с Алешей, ты вышла бы за него вместо того, чтобы симулировать обморок, — тихо сказала она.

— Мама, я не притворялась!!! — закричала Катя. — Это был настоящий обморок!

— А это ничего не меняет. Наоборот, еще больше доказывает то, что и твой разум, и душа, и подсознание — все против этого брака!

Катя начинала понимать, что мать права.

— Но ведь я люблю его…

— Нет, доченька! Просто тебе заморочили голову красивыми словами!

— Может быть, ты и права, — задумчиво сказала Катя.

— Ну, вот «видишь, ты становишься разумней, дорогая, — обрадовалась Таисия. — Тебе нужно немедленно порвать с ним, пока не стало еще больней и хуже. И тебе, и ему. Ты согласна со мной?

— Да, мама…

— Молодец, доченька! — Таисия не стала откладывать дело в долгий ящик. — Вот телефон. Позвони Алеше, скажи, что хочешь расстаться с ним.

— Не могу, язык не поворачивается.

— Катя, возьми себя в руки. Это необходимо сделать, — настаивала мать.

— Как же я буду смотреть им всем в глаза после этого? — спросила Катя.

— Да кто они тебе такие, эти Самойловы? — возмутилась Таисия. — Думай о себе!

— Не могу, мама. У меня нет пока для этого сил, — Катя даже зажмурилась.

— Ну хорошо, — Таисия перестала давить на дочь, — отдохни немного и позвони. Поверь, так будет лучше и для тебя, и для Алеши.

* * *

Самойлов дождался Буравина.

— Здравствуй, Витя. У меня к тебе очень важное дело. — Самойлов был явно зол.

— Да? Что-то случилось в порту?

— Нет, в бизнесе у нас все в порядке. То, о чем я хочу поговорить, касается наших семей. А точнее, одной особы, которую мы оба хорошо знаем.

Буравин уже решил, что муж обо всем знает и сам выдал себя.

— Ты говоришь о Полине?

— А почему ты решил, что я буду говорить о Полине? — усмехнулся Самойлов.

— Ну, я не знаю….

— Нет, Витя. Речь идет о твоей дочери. Самойлов положил на стол Катин телефон.

— Вот, это — телефон Кати. И в нем есть несколько фотографий. Тебе необходимо их увидеть.

— А откуда у тебя ее телефон? И что это за фотографии? — спросил Буравин.

— Телефон я нашел в квартире, которую ты подарил Кате и Алеше на свадьбу, — объяснил Самойлов.

— Ну и что тут такого? Катя туда иногда заходит, ведь это и ее квартира тоже.

— Да, заходит. И не одна, — заметил Самойлов.

— Я не понимаю твоих намеков, Боря. Говори яснее!

— Я застал их там с Костей. Одних в пустой квартире.

Эта новость поразила Буравина.

— То есть, ты хочешь сказать… Да нет, быть такого не может. Мало ли зачем они могли там оказаться.

— Например?

— Не знаю. И почему ты предполагаешь сразу самое худшее? У тебя есть для этого основания?

— К сожалению, да. Посмотри, какие фотографии сделаны встроенной фотокамерой.

Буравин нажал на кнопки телефона.

— Да… Это — веские доказательства. Как же она… могла?

— Вот именно! Виктор, как же Катя решилась на такое?! Ведь это же — предательство. Женщина, поступившая так… — Самойлов выступал уже в роли судьи.

— Борис, не забывайся! Ты говоришь о моей дочери! — остановил его Буравин.

— Но ты же сам понимаешь, что она ведет себя просто бесчестно по отношению к нашей семье.

— К вашей семье? — завелся Буравин. — Борис, я еще не жалуюсь на зрение! Рядом с Катей я увидел твоего старшего сына! Почему же ты обвиняешь только мою дочь?!

— С ним у меня будет особый разговор, можешь не сомневаться, Костя будет строго наказан. А кроме того, он и близко к Кате теперь не подойдет, — пообещал Самойлов.

— Да, Косте не мешало бы сделать внушение! — согласился Буравин.

— Но я хотел бы, чтобы и Катя поняла, насколько мерзко все то, что случилось, — потребовал Самойлов.

— Не волнуйся, я с ней поговорю.

— Одного разговора недостаточно. И Константина, и Катю надо проучить так, чтобы они на всю оставшуюся жизнь запомнили этот урок. Ты можешь мне это гарантировать?

— Нет! Боря, если тебе этого так хочется, ты можешь вздернуть Костю на нок-рее. Это — ваши проблемы. Но я никогда не стану принуждать Катю к чему-либо силой.

— Даже в такой ситуации?! Подумай, Витя! Может, сейчас именно тот случай, когда можно и даже нужно эту силу показать?

— Нет, я считаю, что отцы вообще не имеют права вмешиваться в сердечные дела своих детей. Я могу лишь показать свое недовольство и дать совет, — высказал свою позицию Буравин.

— Вот именно из-за такой твоей позиции мы имеем то, что имеем. Ты ей потакаешь во всем! И вот результат — ты ее совершенно распустил, наглая девчонка ведет себя как хочет! — возмутился Самойлов.

— Не смей в таком тоне говорить о моей дочери, Боря! — возмутился Буравин. — Я этого никому не позволю!

— Я говорю только то, чего она заслуживает. И я не желаю, чтобы твоя дочь наносила душевные травмы Алеше, которому и без того слишком тяжело.

— Не учи меня воспитывать детей. У тебя есть двое сыновей, вот и направь, пожалуйста, свою энергию на их воспитание, а Катю оставь в покое, — разговор принимал неприятный оборот.

— То есть ты отказываешься от разговора с Катей?

— Нет, разговор будет. Но я не стану угрожать Кате и требовать, чтобы она действовала по твоей указке!

— Это твое последнее слово?

— Да, последнее! — отрезал Буравин.

— Знаешь, Витя, после твоих слов и действий мне вообще кажется странным, что Катя до сих пор собиралась выйти за Алешу.

* * *

— Что-то ты зачастил к нам, Константин Борисович, — заметил смотритель.

— Некогда шутить, — раздраженно сказал Костя, — пора дело делать. Вы придумали, как разместить товар?

— Смотри, какой серьезный, — насмешливо сказал смотритель. — Бизнесмен!

— Не, Кость, не придумали, — сообщил Жора. — Сидим вот, ждем, может, присоветуешь чего?

— Да вы что, спятили? — перепугался Костя. — Почему ничего не готово?

— Расслабься, Константин Борисович, все под контролем, — успокоил его смотритель. — Толик, покажи!

Из дверей маяка вышел Толик с миной в руках. Костя так и застыл на месте.

— Это что… мина???

— Ага. Магнитная, — и Толик брякнул мину .прямо Косте под ноги. Костин испуг вызвал у Жоры смех.

— Не бойся, бизнесмен, теперь это — контейнер. — Толик ловко раскрутил корпус, внутри было пусто.

— Помещаем товар внутрь, цепляем к кораблю снаружи и — в свободное плаванье, — объяснил смотритель. — А в порту назначения ее снимают. И все дела.

— Да, здорово… — облегченно сказал Костя.

— Так что передай своему заказчику — пусть успокоится, он работает с правильными людьми, — с довольной ухмылкой сказал смотритель.

* * *

Таисия решила посетить Полину на работе.

— Таисия? Что ты здесь делаешь? Что-то случилось? — заволновалась Полина.

— Да, Полина, случилось.

— Что-то с Лешей??

— В общем, да.

— Что, говори! Он жив??

— С ним все в порядке. Это касается его и Кати.

— Господи, как ты меня напугала, Тася…

— Прости, я не хотела.

— Так что там с Катей?

— В общем, я хотела тебе сказать… Я надеюсь, ты правильно меня поймешь. Одним словом, она решила не связывать свою судьбу с Алексеем.

— Это ее окончательное решение? — спросила Полина.

— Боюсь, что да.

— Ну что ж, я давно подозревала, что именно этим все и кончится. Спасибо, что поставила меня в известность.

— Полина, я хочу, чтобы ты знала, что сейчас мне так же тяжело, как и тебе. С нашими детьми случилось общее несчастье — их чувства не выдержали такого тяжелого испытания…

— Перестань, Таисия. Не говори за них обоих. Чувства моего сына живы, как и раньше. А вот твоя дочь… Впрочем, нашей семьи это больше не касается.

Полина хотела уйти, но Таисия ее задержала.

— Постой. Я надеюсь, ты найдешь правильные слова, чтобы сказать об этом Алексею, и моя дочь не будет выглядеть в его глазах чудовищем? Она ведь этого не заслужила…

— Ты хочешь сказать, Леша-об этом еще не знает?

— Еще нет. Я думала, что ты как мать…

— Так вот зачем ты пришла на самом деле! Ты хочешь, чтобы я рассказала об этом Леше вместо твоей дочери?

— Ты должна понять ее, Полина, — на бедную девочку обрушилось столько испытаний, ей так тяжело… — попросила Таисия.

— Это каких же испытаний? Что же такого она пережила? — иронично спросила Полина.»

— Все эти трагедии последних дней…

— Они произошли с моим сыном! А не с ней! И теперь она хочет предать его! Предать именно тогда…

— Подожди… — попыталась перебить ее Таисия.

— …когда ему особенно тяжело, когда он больше всего нуждается в ее поддержке, ее любви, — —не слушая ее, продолжала Полина. — Это ты называешь испытанием?

— Послушай… — безуспешно пыталась что-то объяснить Таисия.

Но Полина была неумолима:

— Я достаточно тебя слушала. И скажу тебе вот что: если уж Катя решилась на подлость, пусть наберется хотя бы мужества сказать об этом Алеше сама.

— Катя ведь не виновата в том, что случилось с Алешей…

— Да, он стал калекой не по ее вине. Физически. Но она сделала все, чтобы покалечить его морально.

Каждая мать думала только о своем ребенке.

Разговор завершался, и Таисия еще не знала, указать или нет Полине то, что она собиралась. Можно было и не говорить, но она не выдержала:

— Знаешь, Полина, мне кажется, что я наконец-то начала тебя понимать… — тихо начала Таисия.