Хелена Банч - Превратности любви

Бывают места, где чувствуешь умиротворение. Например, в храме. Их глубокая тишина, лучезарный свет, нежное благоухание придают молитве особый настрой. Кажется, что здесь твои мысли скорее дойдут до Бога. Глупо, конечно: Бог повсюду, в самых потаенных уголках души, Он слышит молитву еще до того, как ее произнесут. И здесь, на шумной, многолюдной площади Сан-Марко, Ник вдруг ощутил то самое умиротворение, словно ему был дан знак, что скоро его жизнь изменится.

И будто реальное проявление этого знака сотни голубей тучей взлетели в свинцовое небо, тут же исчезнув из виду. Неожиданно резко похолодало и на обозревавших достопримечательности туристов посыпались градины величиной с грецкий орех. Через мгновенье набухшие грозой небеса разверзлись, обрушив на землю, нет, не дождь и даже не ливень, а буквально океан воды.

Это происшествие прервало размышления Ника, поскольку нужно было срочно спрятаться где-то от разбушевавшейся стихии.

Наиболее надежным укрытием ему показался обычно розоватый, но сейчас ставший темно-серым, кружевной Дворец дожей.

По пышной лестнице, украшенной мрамором и лепниной, Ник поднялся на второй этаж, оторвавшись от своей группы. Главное – в назначенный час прийти на причал, а до того можно было использовать нежданно высвободившееся время по собственному усмотрению. Дворец защищал от ураганного ветра и «Большой Китайской стены» дождя, но не спасал от холода. Утром было жарко и душно, поэтому никому из туристов не пришло в голову взять с собой на экскурсию какую-нибудь теплую одежду, и теперь все зябко ежились от такого каприза природы. Бродя по залам, Ник рассматривал портреты дожей, полотна Беллини, Тинторетто, Веронезе…

В Зале с четырьмя дверьми, куда он поднялся по Золотой лестнице, его внимание привлекла стоявшая неподалеку девушка: откинув голову, юная фея, как мысленно окрестил ее Ник, задумчиво созерцала портрет дожа Гримини кисти Тициана.

Она светилась легкостью и покоем. Алхимия любви превратила ее в ту единственную, о которой он всегда мечтал.

Ник и сам не понимал, как так получилось, что эта девушка сразу же околдовала его. Во-первых, она была невысокой, из-за чего явно проигрывала тем женщинам, которых он обычно выделял из толпы. Она также не отличалась особой атлетической поджаростью, что в нашу эпоху навязанных шоу-бизнесом культовых кумиров считается необходимым условием.

Блондинкой она стала благодаря краске для волос – это не укрылось от его придирчивого взгляда. Но зато серый, с серебристым отливом цвет глаз – не какой-нибудь там фокус с линзами, а натуральный, присущий только ей, – завораживал. Стоило лишь заглянуть в эти глаза – и ты тонул в них безвозвратно. Они были такого яркого цвета, что он, казалось, не вмещался в радужную оболочку и окрашивал все глазное яблоко. Такие глаза обычно не умеют улыбаться. А глаза незнакомки умели. Она была очень загорелой, что, вообще-то, ему не особенно нравилось, но ей придавало неоспоримую прелесть. Ее нежная и душистая, упругая и блестящая кожа напоминала древесину ценной породы. Цвет чуточку капризных губ колебался между пурпуром анемонов и розоватой охрой кораллов. Гладкие, слегка впалые щеки, выточенные уверенным резцом Создателя, придавали лицу изысканную утонченность. На ней было платье свободного покроя, а главное – с вырезом, в котором без особого стеснения трепыхалась пара смуглых округлых грудей.

Ник ощутил себя Ромео, Тристаном и Ланселотом, вместе взятыми, ибо он встретил женщину, в которую влюбился с первого взгляда.

Желание подойти к ней было неодолимым, но неодолимым был и ужас, охватывавший его при одной мысли о том, что нужно сделать шаг в ее сторону. От напряжения он вспотел, что только усугубило его отчаянное положение.

В подобных ситуациях человек теряет способность рассуждать здраво. Люди, как и все другие животные, в трудную минуту направляют всю свою энергию на бегство, задействуя для этого различные биохимические механизмы: поднимается уровень адреналина, усиливается потоотделение, чтобы кожа стала скользкой и враг не мог схватить их, падает давление, чтобы, если они будут ранены, не вытекло слишком много крови. Это естественные реакции организма, призванные помочь в экстремальной ситуации. Но человеку современному они не помогают, а, напротив, создают дополнительные трудности.

И все же Ник решился.

Он подошел к ней и сказал что-то умное об аллегории Венеры на полотне Тициана – просто, чтобы завязать беседу, не зная даже, говорит ли она по-английски. Она говорила.

Им не понадобились уловки обольщения в пустой трате времени на обычные хитрости для сближения. С первого взгляда их захлестнула волна, и когда через две недели Ник уезжал домой, между ними уже установилась неразрывная связь. Все происходило так, будто с первой встречи они обрели друг друга на всю жизнь.

Они почувствовали это сразу, но не могли поверить, поскольку были слишком переполнены своим счастьем, чтобы понять: такого рода событие случается лишь раз в жизни, а зачастую и никогда.

Ее звали Элизабет, она была его соотечественницей, хотя в пестрой толпе туристов надеяться, что она окажется англичанкой, представлялось весьма проблематичным.

– Что привело тебя в Венецию? – поинтересовался Ник.

– Дела, – коротко ответила она.

Он ждал, что она продолжит, однако Лиза не стала развивать эту тему. Может, следовало расспросить ее, но, черт побери, ему было все равно. Главное – она здесь, и он рядом с ней.

– А тебя? – спросила она.

– Приехал развлечься.

Такой ответ ее, кажется, вполне устроил.

Ник посмотрел на часы.

– Ты куда-то торопишься, – удивилась Элизабет, заметив его взгляд.

Она все время улыбалась и, разговаривая, помогала себе взмахом рук, которые отличались необыкновенным изяществом.

– Да нет, просто нам велели в четыре быть на пристани, а то придется добираться в отель своим ходом, катер никого ждать не будет, так нам сказали. Вот и смотрю, сколько у меня осталось времени.

– Ну, об этом можешь не беспокоиться. Я уже бывала в Венеции в такую грозу. Даже если ливень прекратится, вода в каналах поднимется выше уровня навигации, так что катера не будут ходить до вечера.

К тому же уехать отсюда самостоятельно – не проблема, были бы деньги.

– В таком случае, может, поищем другое пристанище, какой-нибудь бар или кафе? А то все эти достопримечательности уже не умещаются у меня в голове.

– Не возражаю, если, конечно, ты не боишься промокнуть.

Короткими перебежками, хотя все равно промокли до нитки, они добрались до какого-то бара – небольшого заведения в подвальчике, где было сухо, уютно и даже тепло, поскольку горел электрический камин.

Народу набилось немало, и многие танцевали – всем хотелось забыть о том, что творилось снаружи; звучала приятная мелодия, а танец был страстным, неистовым и чертовски сексуальным. Ник не особенно любил танцевать, но смотреть, как танцуют другие, ему нравилось.

– Знаешь, мне очень повезло, что я встретила тебя, – сказала вдруг Лиза.

– Надеюсь, что не обману твоих ожиданий, – ответил он, садясь и усаживая ее рядом с собой. – Хотя кому действительно повезло, так это мне.

Ник почувствовал, как она замерла на мгновенье, когда он накрыл ее руку своей ладонью. Ее глаза широко распахнулись, совсем по-кошачьи, только зрачки остались круглыми. И заметно напряглись мышцы лица.

Он щелкнул пальцами, и в тот же миг на их столике точно из ниоткуда появилась бутылка текилы и все, что к ней полагается.

– За нас… – сказал Ник, наполнив бокалы.

Элизабет улыбнулась и чокнулась с ним:

– За нас.

Они слизывали соль с кончиков пальцев, глотали текилу, впивались зубами в сочные, кислые дольки лайма – и все это глядя друг другу в глаза.

Такой сексуальной текилы у Ника никогда не было.

– До чего же хорошо!.. – вдруг выдохнула Лиза. Теплый свет выхватывал ее из сумрака, обнимал ее, смешивался с нею.

– Не могу с тобой не согласиться, – откликнулся Ник. – Как говорил великий Теннисон: «Поцелуй – ничто в сравнении с тем ощущением блаженства и умиротворенности, которое я испытываю рядом с тобой».

Ну, это старик Теннисон погорячился, – возразила Лиза, – хотя за «блаженство» спасибо, конечно. Но даже психологи считают, что поцелуй просто необходим для душевного равновесия человека. Короче, одно другому не мешает.

Еще два бокала – и Лиза потащила его в гущу содрогающихся, пульсирующих в танце людей. Он бормотал что-то о том, что не умеет танцевать. Но стоило ей положить руки ему на плечи и начать двигать бедрами, как он понял, что ошибался. «Любовь выражает себя и происходит сама собой, так что мы не замечаем ее начала и конца, – подумал Ник. – Впрочем, конца нет, поскольку впереди у нас вечность: целых две недели!»

Элизабет действительно приехала в Венецию по делам. Она была актрисой, правда весьма посредственной, но съемки в телевизионных сериалах и рекламах позволяли ей ни от кого не зависеть и неплохо жить. А Венеция – удивительный город чарующей магии – представляла собой всего лишь съемочную площадку для очередной бездарной рекламы.

На актерское поприще ее толкнул фильм «И Бог создал женщину». Брижит Бардо – «сексуальная штучка», как считали многие, стала ее кумиром.

Элизабет, будучи еще совсем девчонкой, смотрела, как ходит героиня французской актрисы. Как ест, помогая себе пальцами. Как надувает губы. На ее тело, которое казалось обнаженным сильнее, чем было на самом деле. И впитывала реплики диалога, вроде: «Она делает то, что захочет и когда захочет»; «Чего ты боишься?» – «Себя»; «Ты станешь хорошей женой». – «Нет, я слишком люблю веселиться».

Не жизнь, а мечта!