Раскинувшись на еще не успевшем остыть песке, они молча смотрели вдаль, пытаясь разглядеть совсем не видимую в призрачном свете полоску горизонта.

Потом Ник обнял Лизу за талию и приник губами к ее шее, слегка покусывая нежную плоть, как игривый щенок. От удовольствия по коже Лизы побежали мурашки. В следующий момент Ник уже гладил ее колени, затем рука его скользнула по ее бедру; он приподнялся и лег сверху, упершись локтями в песок, чтобы не давить на Лизу всем своим весом, сухие крупинки песка похрустывали под ними в такт их движениям. Лиза начала стонать – сначала тихо, потом все громче и громче. Внезапно Ник зажал ей рот рукой и застыл. В изумлении Лиза посмотрела вверх и увидела, что он напряженно вглядывается куда-то за шезлонг, возле которого они лежали. Она чувствовала, как бешено колотится его сердце. Он замер совершенно неподвижно, не шевеля ни единым мускулом. До слуха Лизы донеслись голоса. Приближались какие-то люди. Скосив глаза, она разглядела несколько пар ног, которые неизбежно должны были пройти совсем рядом с ними, на расстоянии каких-нибудь нескольких футов. Шезлонг прикрывал ее и Ника только наполовину, если эти люди посмотрят в их сторону, то обязательно увидят. Лиза услышала жалобный голос пожилой женщины.

– Я так устала сегодня. Экскурсии меня полностью выматывают. Давай завтра устроим себе разгрузочный день.

Они были в двадцати футах и подходили все ближе и ближе. Теперь заговорил мужской голос:

– Ты так рвалась в Италию. Думаешь, у нас хватит денег еще раз приехать сюда из Сиэтла? Нужно успеть посмотреть максимум возможного. А иначе, зачем вообще было приезжать?!

Ноги уже совсем рядом. Лиза затаила дыхание.

– Ну ладно, – сказала женщина. – Ты прав. Надо, значит, надо.

Они прошли мимо, ничего не заметив. По песку, удаляясь, хрустели шаги.

Ник перестал зажимать ей рот и продолжил заниматься любовью с такой легкостью, словно возобновил светский разговор, прерванный на полуслове. Лиза была ошеломлена этой его способностью в любых условиях сохранять железную эрекцию. А потом все вокруг исчезло, утонуло, растаяло на обрыве счастливой бездны, и они погрузились в волны блаженства.

Обессиленная, Лиза вскоре заснула. Вот уже и стемнело. Сначала порозовел песок и смолкли почти все звуки. Остался только шорох ее дыхания, слабо вздымавшего песчинки на лице. Воздушные, легче облачков небесных, кудри Лизы казались морской пеной над высоким лбом чистых линий, обрамляя ее лицо и шею до плеч, изящных и хрупких. Она не шелохнулась, не сдвинулась ни на миллиметр. Лаская Лизу взглядом, Ник поднял глаза к небу и увидел луну – круглую, совершенную, горящую как пламя – над свечой ее тела. Тихонько, бережно он смахнул с нее песок, коснулся поцелуями шеи, груди. Ее глаза широко раскрылись, и она проснулась. Брови идеально симметричны, словно зеркальные отражения. Под ними переливаются серебристыми огнями, мерцают изменчивыми искорками две ясные звездочки ее глаз.

– Любовь – прекрасное занятие, Ник, – откинув волосы со лба, сказала Лиза. – И я начинаю думать, что мы овладели им в совершенстве!

Его мозг воспламеняется, застывает в неповторимом счастье созерцания чуда. И снова он тонет в ее глазах, и они целуются, и ощущают, как становятся частью чего-то нового, большего, чего-то такого, что считали невозможным. Где, в чем она, эта тайна, эта грань, когда поцелуй – простое касание губ мужчины и женщины, а когда от него кру́гом идет голова?

– Я люблю тебя, – говорит он.

Я люблю тебя, – шепчет она.

Однако позже, в ее номере, куда Ник переселился уже на второй день после знакомства, непрошеные мысли опять вернулись.

Реальность, на которую недвусмысленно намекали эти мысли, тенью прокралась в комнату и стояла подле них. Она не входила в окна или в дверь, но заполнила собой все пространство между стенами и потолком. Она напоминала о себе дуновением ветра с балкона. Она стояла между ними.

Ник делал вид, что смотрит телевизор – показывали какую-то комическую программу на итальянском языке с записанным заранее смехом.

Они оба понимали, что нужно поговорить, однако боялись затрагивать эту тему.

Лиза присела на краешек кровати, включила мобильный телефон и впервые за то время, что они были вместе, отправила сообщение мужу в присутствии Ника. До сих пор каждый из них старался делать это незаметно, чтобы не ранить чувства друг друга. Возможно, так она хотела подтолкнуть его к давно назревшему разговору.

– Но у нас ведь не просто секс, – наконец нарушил молчание Ник.

Лиза повернулась и задумчиво посмотрела на него.

– А просто секса вообще не бывает. Ты мне очень дорог.

– Я люблю тебя, – с упрямыми нотками в голосе сказал Ник.

– Я тоже тебя люблю, но это ничего не меняет.

– Еще как меняет, – возразил он. – Я верю в способность человека силой сознания воздействовать на обстоятельства. Верю, что концентрацией воли и ума можно влиять на происходящее.

Ник подошел к балкону и, сделав глубокий вдох, наполнил легкие свежим морским воздухом. Затем шагнул внутрь комнаты и на выдохе, пока не ослабла его решимость, произнес:

– Неужели ты думаешь, что мы сможем жить, как прежде, вернувшись, ты – к мужу, я – к жене, как будто ничего не было?

– Это неправильная постановка вопроса, Ник. Чтобы «вернуться», мы должны были бы прежде уйти от них. И как ты это себе представляешь?

– Но ведь мы с тобой – одно целое, нам нельзя друг без друга.

– Ник, я замужем. Ты женат. И у тебя ребенок. Я не ищу себе нового мужа. Я просто хочу быть с мужчиной, с которым мне хорошо, с которым я счастлива, пока это возможно.

– А потом?

– А потом нам обоим нужно будет понять на трезвую голову, чего мы на самом деле хотим.

– Но тебе, похоже, безразлично, счастлив ли я.

– Разумеется, небезразлично. Потому-то я и честна с тобой. Если тебе понадобилась новая жена, то ищи себе кого-нибудь другого. Я – ужасная жена. К тому же я уже замужем.

Ник почувствовал, что внутри у него все клокочет и поднимается нечто вроде горящего всхлипа, который требует выхода. Однако он понимал, что Лиза права.

Хорошо, – сказал он. – Если тебе нужно время, я подожду. Нам действительно следует сначала решить свои проблемы. Но, поверь мне, я точно знаю: мы обязательно будем вместе.

Ему нравилось смотреть на Элизабет, когда она спит. Ее тело покоилось в постели, как неслышная мелодия. Он шептал ей слова любви, обращаясь к ее подсознанию. И слова эти были изысканны и нежны. Он впивался взглядом в черты своей возлюбленной, стараясь проникнуть в тайные перипетии ее сна. А убедившись, что все хорошо, склонялся к ее устам. И, чтобы не спугнуть чуткий сон, осмеливался лишь на воздушный поцелуй. Обычно мы несчастны только из-за воспоминаний или предчувствий, думал он. Многие моменты нашей жизни были бы намного прекраснее, если бы будущее или прошлое не бросали на них свою тень. Но он знал, что теперь их связывало нечто большее, чем они сами, связывало крепко.

Элизабет уезжала первой.

– В Лондон? – переспросила сонная брюнетка в форменном пиджаке, сидевшая за стойкой представительства авиакомпании «Бритиш Эйрвейз». – Есть место на завтра в эконом-классе.

Элизабет купила билет и, вернувшись в отель, сообщила Нику, что уезжает. Так она решила. Им обоим нужно было в Лондон, но Лиза не хотела лететь вместе с Ником на одном самолете.

– Во-первых, – объясняла она, – Джордж, мой муж, выразил желание встретить меня. Все это время я могла чувствовать себя относительно свободной, пока он был по делам в Японии, но вчера Джордж вернулся домой и с нетерпением ждет моего возвращения. А во-вторых, если мы полетим вместе, я не сумею скрыть при встрече с ним все то, что творится у меня на душе. Мне необходимо эти несколько часов побыть одной.

Ник не хотел отпускать ее, неосознанно продолжая надеяться на чудо, но возражать не стал, поскольку доводы Лизы показались ему убедительными.

Все в жизни когда-нибудь заканчивается. А счастливые сны имеют свойство заканчиваться особенно быстро. И пробуждение не сулит ничего хорошего.

Они ловили последние мгновения своего дивного сна, как утопающий ловит ртом воздух. Они пытались насытиться друг другом, насытиться впрок, но чувство голода не проходило. Это было самое счастливое и одновременно самое горькое время.

Перед отъездом Элизабет они обменялись адресами электронной почты, пообещав, что будут писать друг другу.

– Номер моего телефона я тебе не дам, – сказала Лиза, – и твой не возьму. Что, если звонок раздастся в неподходящий момент? Придется лгать, выкручиваться… И потом… живой голос – все равно, что змий-искуситель. Да и сообщение случайно может прочитать кто-то, кому оно совершенно не предназначено, – я постоянно везде забываю свой телефон. А компьютер – бездушная машина. Так больше шансов, что ни один из нас не сможет повлиять на решение другого.

Попрощались в номере, чтобы не выносить свои чувства на всеобщее обозрение.

Лиза разрешила проводить ее только до такси.

Пока они спускались, Ник не проронил ни слова.

– Надеюсь, скоро увидимся, – попыталась смягчить момент расставания Лиза.

– Я тоже, – ответил Ник, укладывая ее вещи в багажник машины, и снова замолчал.

Ей потребовалась вся ее сила воли, чтобы не броситься в объятия Ника.

Глядя на его напряженное лицо, на котором, как на несколько раз проэкспонированном снимке, накладывались друг на друга выражения боли, отчаяния, любви и надежды, она постаралась сдержать навернувшиеся слезы, послала ему воздушный поцелуй, боясь, что поцелуй реальный может поколебать ее решимость, села в такси, велела водителю ехать в аэропорт и ни разу не оглянулась, пока они отъезжали от отеля.

В этот момент Элизабет почувствовала, что от нее прежней осталась только половина. Ник дополнял ее собой, а без него она будет обречена на жалкое, неполное существование. Она была уверена, что Ник тоже почувствовал это. Он ничего не сказал, но его глаза говорили красноречивее слов.