Голос старой женщины был хриплым, словно голос попугая.

— Он выбрал вас, потому что ваш отец имеет отношение к вест-индской торговле, с каждым годом приносящей все большую прибыль.

Сара поднялась и отошла к окну, теребя юбку.

— И все же я этому не верю. Энтони любит меня, я знаю, что любит.

— И что еще важнее, — продолжала леди Бретертон так, словно бы Сара ничего не говорила, — ваш отец охотно потворствовал вашему желанию выйти замуж за моего сына, поскольку это добавляет к вашему фамильному древу титул пэра.

— Нет… нет. Вы все это выдумали.

Фантастическая внешность старой леди, спаниель с огромными бантами, ухмыляющийся чернокожий мальчик в цветистых одеждах — все это показалось Саре таким нереальным, словно было частью сна. Но голос — голос оставался достаточно реальным.

— Все выдумала, не так ли? Вы готовы испытать меня на правдивость? В таком случае спросите Бретертона. Спросите любого из его дружков и посмотрите, как покраснеют их лица, как забегают глаза и как они станут лгать вам. Что ж, должно быть, над вами уже вовсю потешаются в кофейнях и клубах.

Сара быстро пересекла комнату, схватив перчатки и сумочку.

— Прошу меня простить, сударыня. Моя мачеха ожидает экипаж.

— Неважный предлог. Держу пари, что у вас в конюшнях полдюжины экипажей. Очень хорошо, идите. Я исполнила свой долг, и это меня утомило. Думаю, я сегодня вовсе не буду вставать. — Она повернулась к мальчику-рабу. — Ты ведь развлечешь меня, Бижу, правда? Мы будем играть в пикет. Принеси карты, будь хорошим мальчиком.

Сара спустилась вниз, опасаясь, что Энтони может вернуться до того, как она успеет прийти в себя. Но он не появился. Приказав кучеру везти ее домой длинной дорогой, Сара откинулась на подушки, желая спрятаться и таким образом избежать возможности встретить кого-нибудь из знакомых. Если бы только она могла ехать час за часом, затаившись в темноте безопасной кареты, подальше от Энтони и ее подруг, которые будут прятать свои ухмылки по поводу ее наивности. Она вспомнила, как дразнили ее те самые юные леди, о которых леди Бретертон говорила столь презрительно.

— Как ты собираешься приручить его, Сара? Привяжешь к ножке кровати? Думаю, если ты намерена выйти за Энтони Бретертона, тебе стоит научиться делиться.

Она не обращала внимания на эти насмешки — так же, как пропускала мимо ушей предостережения мачехи: «Не ожидай слишком многого, Сара. Ты получила его, теперь тебе нужно суметь его удержать».

Она думала, это так просто. Он клялся ей в совершеннейшей преданности, и она ему поверила. Как она могла не верить, когда Энтони смотрел на нее с такой трогательной улыбкой, с такой нежностью в орехового цвета глазах? Но именно так он, должно быть, смотрел на великое множество женщин, и нет сомнения, что не все они были столь наивны и глупы, как она. Но теперь, когда ей пришлось взглянуть правде в глаза, что же ей делать?

Ее учили вести вежливую беседу, играть на клавесине и при случае спеть несколько сентиментальных песенок, правильно поднимать чашку с чаем, эффектно пользоваться веером — атрибуты хорошего воспитания, которые придавали абсолютную уверенность в себе и открывали доступ в высшее общество. Но никто не научил ее, как справляться с подобными ситуациями. Как принять неверность мужчины, которого она любила, — так скоро после их помолвки?

И что еще ужаснее, ложь и уловки, цинизм, с которым этот человек взял у нее деньги, чтобы купить своей любовнице дорогой подарок.

После того как экипаж углубился в бедную часть города, почти неизвестную ей, Сара наклонилась вперед, подперев рукою подбородок, и невидящим взглядом уставилась в окно. А потом, неожиданно охваченная желанием действовать, приказала остановить карету и опустила окно.

— Джереми! Отправляйся на помощь этому джентльмену. Быстро!

В переулке три оборванца окружили мужчину в темно-зеленом камзоле. Его единственной защитой против их палок были собственные кулаки. Юный лакей схватил кнут, который протянул ему кучер, и закричал. Трое нападавших, оглянувшись, поспешили покинуть поле боя, в спешке опрокинув свою жертву наземь. С помощью лакея Сары мужчина с трудом поднялся на ноги. Джереми протянул ему шляпу и показал в сторону экипажа. Незнакомец, пригладив темные волосы, попытался стряхнуть пыль с одежды. Приблизившись к карете, он отвесил Саре элегантный поклон.

И тут ее глаза расширились от изумления.

— Мистер Данси… это вы!

Он ответил ей кривой улыбкой, которую Сара против своей воли нашла привлекательной.

— Я глубоко вам обязан, сударыня. Вам и вашим слугам. Вы поспели вовремя, и ваше вмешательство было очень кстати.

Он выудил из кошелька несколько монет и, вручив их Джереми и кучеру, бросил еще одну монетку мальчишке, державшему коней за повод. Поднеся руку ко лбу, он обнаружил на нем кровь и приложил к ране носовой платок.

— Покорнейше прошу вас, сэр, — встревоженно сказала Сара, — отправиться со мной домой. Необходимо обработать вашу рану.

— Я тоже так считаю. Мой друг доктор проживает в паре минут ходьбы отсюда, я как раз шел к нему. — И когда Сара с сомнением огляделась вокруг, Криспин рассмеялся. — Он вовсе не из этих ваших модных хирургов, в завитом парике и с тростью, украшенной кольцом. И тем не менее, он исключительно искусен. В любом случае, это просто легкая царапина, и она скоро заживет.

— Если вы уверены… мистер Данси, но с вашей стороны было бы предусмотрительно надевать шпагу, если вы часто бываете в этих кварталах.

— О, разумеется, это так. Но я не слишком мудр, кузина Сара. При нашей последней встрече, боюсь, я позволил себе произнести слова, которым лучше было бы оставаться несказанными. Ну а вы в ответ спасли меня от избиения, а может быть, даже от смерти. С вашей стороны это было благородно, Сара. Но голову даю на отсечение, вы меня не узнали.

— А вы полагаете, что если бы я вас узнала, то непременно проехала мимо и бросила здесь? — возмутилась Сара. — В самом деле, сэр, похоже, у вас обо мне сложилось плохое мнение. — И тут она поняла, что он ее просто дразнит. — Мистер Данси, если вы уверены, что я больше ничего не могу для вас сделать…

— То вы отправитесь дальше? Правду сказать, весьма странно повстречать вас здесь. Могу я поинтересоваться, что привело вас в эти места?

— Я… Я хотела подольше не возвращаться домой, чтобы собраться с мыслями. Я была у леди Бретертон.

Глаза Криспина широко раскрылись, а потом он расхохотался.

— Бедная малышка Сара. Эта старая ведьма расстроила вас? Не обращайте внимания. Ваш отец купит вам новое ожерелье, а галантный Энтони нашепчет в ушко комплименты, и у вас снова все будет в порядке.

Щеки Сары вспыхнули, и она изо всех сил вцепилась в край окна кареты.

— Похоже, вы никогда не упустите случая унизить меня, вольно же вам быть таким… таким недобрым. Не могу понять, когда и каким образом я успела вас обидеть.

— Вы обижаете меня своим образом жизни, — сказал Криспин, и его голос неожиданно стал хриплым. — Тем, что вы можете быть такой безразличной, такой беззаботной, что вы принимаете то, что вам дается, без всяких угрызений совести, без тени стыда или вины… — Он приложил платок к кровоточащей ране. — Ну хорошо, похоже, мы больше не встретимся с вами, Сара. Я сегодня уезжаю в Бристоль, а через неделю-другую возвращаюсь в Сассекс. Ссора между мной и вашим отцом слишком серьезна, чтобы ее замять. — Тон Криспина стал мягче, и он печально улыбнулся, слегка скривив губы. — Но невзирая ни на что, я желаю вам счастья, кузина. Думаю, вряд ли буду танцевать на вашей свадьбе, но непременно пришлю вашему первенцу серебряную ложку, чтобы он мог стучать ею по столу.

И прежде чем Сара нашлась, что на это ответить, он повернулся и быстрым шагом двинулся прочь, Сара вдруг заметила, что вокруг них собралась толпа. В окнах верхних этажей виднелись лица, а экипаж окружили нищие. Дрожащими пальцами Сара открыла кошелек и бросила им пригоршню монет. С отвращением она смотрела, как грязные, оборванные создания дерутся на заваленной отбросами мостовой. Она приказала кучеру быстро ехать домой. Сара не помнила, чтобы когда-либо чувствовала себя такой несчастной, хотя ей не в чем было себя упрекнуть…

Дома мачеха нервно вышагивала по вестибюлю, то стягивая, то надевая перчатки.

— Сара, что задержало тебя? Твой отец взял другую карету, а для фаэтона сегодня слишком холодно.

— Мне очень жаль, маман, — устало произнесла девушка. — По дороге я увидела, что на мистера Данси напали грабители.

— Криспин? Где он? Если он ранен, почему ты не привезла его с собой?

— Успокойтесь, сударыня. Он сказал, что рана пустяковая. Я пыталась убедить его поехать сюда, но он отказался и отправился своей дорогой.

Леди Торренс сжала руки:

— О, этот мальчишка! С возрастом он стал даже упрямее, чем был в детстве. Если бы только он довольствовался управлением своим поместьем и не совался в дела, до которых ему нет никакой заботы.

— Он сказал мне, что сегодня же уезжает в Бристоль.

— Бристоль? Еще один порт, где… Говорю тебе, он навлечет на себя еще большие беды. Но, во всяком случае, ни один из кораблей твоего отца не уходит из этого порта.

Сара стояла рядом с мачехой, преграждая ей дорогу.

— Не будете ли вы так добры объяснить мне причину разногласий между мистером Данси и папА?

Леди Торренс бросила тревожный взгляд на резные часы на стене:

— У меня нет времени, дитя. Правду сказать, я уже опоздала. Но ты ничего не сказала о своем визите к леди Бретертон. — Она натянула перчатки. — Не проводишь ли меня к галантерейщику, заодно по пути расскажешь обо всем?

Сара колебалась. Ей очень хотелось кому-нибудь открыться, рассказав все без утайки, и чтобы ей объяснили, как теперь вести себя с Энтони. Но один только взгляд на встревоженное лицо мачехи, на ее тонкие руки, теребящие складки платья и ленты на шляпе, убедил ее, что теперь не время для откровенности. Она двинулась к лестнице.