Правда, приемы на дому не всегда были приятны, но это часть работы, которую приходилось выполнять. Детей нужно навещать по месту жительства, чтобы удостовериться, что о них заботятся и они обеспечены всем необходимым. За долгие годы работы она привыкла быть морально готовой ко всему и ничего не принимать на веру. Моника научилась видеть то, что скрывалось, по всяким мелочам и поведению. Короче, она многому научилась на своих ошибках

Моника улыбнулась трем девочкам, прыгающим через скакалку на тротуаре. Пластиковые заколки на концах косичек подпрыгивали в такт, а девочки напевали веселую песню. Они весело смеялись, когда цеплялись за скакалку, и тут же начинали сначала. За ними из окна второго этажа, оживленно разговаривая, наблюдали две курящие женщины. Обе были поглощены беседой, но одна из них обязательно следила за детьми. На крыльце сидели четверо мужчин, они чувствовали себя комфортно и не обращали внимания на Монику.

— Извините, — громко сказала она, заглядывая каждому в глаза, но ни один из них не шевельнулся. — Эй, прошу прощения, — повторила она громче, привлекая к себе внимание.

Один мужчина встал, его рубашка в рубчик прильнула к мышцам. Он носил три золотых цепочки и чистые кроссовки. Такой типаж был знаком Монике.

— Мы услышали вас и с первого раза, — произнес тот, подходя ближе. — Что вам здесь нужно?

— Это моя работа. Пожалуйста, освободите мне проход. Я ценю весь ваш бандитский облик, что вы тут развели, — сказала Моника, махнув рукой в сторону его тела, как хозяйка положения, — но у меня нет на это времени. Принимая во внимание твоё неуважительное отношение и то, что ты оставляешь за собой матерей-одиночек, ну-ка прочь с дороги, пока я не продырявила твой череп каблуком.

Громкий смех пронесся за их спинами, но Моника старательно удерживала взгляд мужчины, хоть у неё затекла шея.

— Мне есть, чем заняться, — сказал он.

Несколькими секундами позже он отошёл в сторону. Остальные пошли за ним.

Легкий стук в дверь заставил Джосси встать с пожарной лестницы. По терпеливому стуку было понятно, что это не Алекс. Она подошла к двери и спросила через толстое дерево:

— Кто?

— Твой друг — Моника, — пропела женщина из-за двери.

Джосси закатила глаза и, открыв, жестом пригласила её войти. Ей сразу захотелось напиться и выставить заслонку между ними из психотропных веществ. Моника тут же села за маленький кухонный стол. Она выдувала пузыри из своей жвачки. Джосси не нравилось, как Моника выглядела в её квартире: идеальное маленькое тело среди разномастной мебели и облупленных картин. Если б не нормативы поведения, Моника бы незамедлительно протерла бы стул антибактериальной салфеткой. Наверняка, те лежат у неё в сумочке.

— У меня нет друзей, — напомнила Джосси, занимая место напротив и скрещивая руки на груди.

Джосси считала себя одиночкой, избегая отношений и вообще людей. Общение требовало слишком больших усилий. Обычно истинные намерения скрывались за фальшивыми улыбками и приветственными рукопожатиями. Джосси не нравилось, что её оценивали по числу друзей, которых она имела или, как в её случае, не имела.

— Может быть, ты и не мой друг, но я точно твой. Как и Алекс.

Джосси ненавидела, как Моника смотрела на нее с жалостью и чувством вины. Лицо женщины хоть и улыбалось, но в нем явно читалось кающееся выражение. Интересно, всегда ли у неё такое лицо, или только когда она рядом. Они сидели в обычном противостоянии: каждая пыталась разгадать намерения другой. Моника понимала, что этот визит ничем хорошим не закончится — слишком уж враждебно была настроена Джосси. Это бросалось в глаза по лицу девушки.

Джосси смотрела в окно, в надежде, что Моника уйдет. Не повезло. Она видела сожаление в ответ на свой гнев. Лицо Моники было непроницаемым для других, но Джосси умела видеть сквозь маски.

— Что вам нужно?

— Я была здесь неподалеку.

— Я в порядке.

— У меня отменилась встреча, так что я решила проведать тебя. На людей нельзя полагаться. Я приехала сюда в оговоренное время по предварительной записи только чтобы узнать, что они в Оклахоме. Честное слово.

— Жаль, что вы зря потратили время. Но лучше вам поскорее убраться отсюда, пока ваш автомобиль не угнали.

Джосси не имела ничего особого против Моники, но и не пылала к ней восторгом. Как государственный социальный работник Моника не имела никаких обязательств перед Джосси уже четыре года. Джосси полагала, что чувство неудачи всё же возьмёт верх, и эта женщина так же исчезнет из её жизни, как и остальные. Но пока она продолжала следить за Джосси.

— Ты всегда говоришь, что у тебя все отлично. Как обстоят дела на самом деле? Ты работаешь? Ходишь в школу?

— Нет и нет.

Моника откинулась на колченогом стуле и скрестила лодыжки. Носком ботинка она стучала по полу, обдумывая, как далеко можно зайти сегодня.

— Джосси, тебе нужно хотя бы обдумать устройство на работу, нужно определиться, чем ты будешь заниматься. Это, конечно, чудесно, что ты целыми днями сидишь в окружении своих картин и ловишь кайф. Я бы тоже с удовольствием проводила бы дни напролет за чтением романов и поедая бисквиты, но я живу в реальной жизни. И понимаю, что так жить невозможно.

Джосси вскочила со стула, набрала в стакан воды и выпила одним махом. Она чувствовала себя, как в клетке, удерживаемая ответственностью непонятно за что. Вода её не успокоила, и она повернулась к Монике.

— Почему невозможно? Если чего-то хочешь — просто сделай. Конечно, твой зад перестанет протискиваться в двери, но ты будешь счастлива. Так что вперёд за растягивающимися панталонами и бисквитами. Не бойся мечтать.

Джосси опять отвернулась от неё и уставилась на плитку над раковиной. Она представила себе буйное переплетение ярких штрихов на поверхности плитки.

— Я знаю, что ты получила большое наследство. Но нельзя постоянно жить только сексом и наркотиками. Со временем это тебя убьет, — сказала Моника, проигнорировав высокопарные заявления Джосси.

— Я именно на это и рассчитываю.

— Ты не хочешь этого, — упорствовала Моника. — И я не понимаю, почему ты живешь здесь, если можешь позволить себе гораздо больше. Выберись отсюда и сделай что-нибудь. Принеси какую-то пользу обществу.

Джосси резко развернулась и выразительно взмахнула руками.

— Такую же, как оно принесло мне?

Её слова сочились ядом, который достиг цели. Моника вздрогнула, но попыталась скрыть сочувствие, которое так ненавидела Джосси. Она помнила их первую встречу. Моника улыбалась во весь рот и раскрыла объятия, а стеснительная Джосси обняла её за талию. Во время их разговора Джосси не отрывала взгляд от линолеума на полу, тогда она была тихая и спокойная.

— Привет, Джосси. Я Моника. Мне поручили твое дело. Я очень рада тебя видеть, — говорила она молчаливой девушке. — В твоём деле говорится, что ты год назад потеряла мать и практически сразу отца.

Джосси посмотрела на нее и пожала плечами:

— Ну, если в деле так говорится.

— Я так сожалею, дорогая. Я понимаю, что я никогда не смогу их заменить, но обещаю, что сделаю все возможное, чтобы ты чувствовала себя отлично. Договорились?

— Хорошо.

— Что ты можешь о себе рассказать.

— Меня зовут Джосси Бэнкс, — заученная фраза.

— У тебя есть какие-то хобби? Какую музыку слушаешь? Есть мальчик? Фанатеешь ли от кого-то из звёзд сцены? Я просто обожаю Мэтью Фокса из Лоста.

— Не знаю.

— Хорошо, Бэнкс, — Моника полистала какие-то бумаги и опять улыбнулась. — Ты будешь жить в женском общежитии, пока мы не подыщем тебе что-то постоянное. Там будут психологи, которые смогут помочь тебе в любой момент. Возможно, они помогут тебе открыться и рассказать побольше о твоем прошлом. Это не больно. Правда.

Милая застенчивая девочка за восемь лет превратилась в циничную женщину, что очень печалило Монику, но не удивляло, учитывая весь ужас, который довелось пережить Джосси. Но в глубине души она надеялась, что в жизни её подопечной настанет светлая полоса.

Моника порылась в сумке и выложила на стол бумаги.

— Я принесла тебе брошюры художественных школ. Посмотри их, Джосси. Ты очень талантливая, тебя могут взять туда. Правда сначала тебе стоит протрезветь.

Джосси взяла брошюры, даже не взглянув на них.

— Я не думаю, что гожусь для получения образования. У меня проблемы с авторитетами.

— Это верно, если ты будешь продолжать разрисовывать город граффити, ты можешь попасть в тюрьму. Вот тогда ты точно столкнёшься с авторитетами и мерзкими оранжевыми комбинезонами.

Джосси улыбнулась.

— Это красиво, но нелегально. Если сумма ущерба будет большой, то это уже будет уголовным преступлением.

— Я знаю.

— Тогда почему ты не направишь свою энергию на что-нибудь легальное?

— Потому что имею я вашу легальность, — прорычала Джосси, плюхаясь на диван.

Последующее молчание было немного неловким, однако Джосси могла его выдержать. А вот Моника нет.

— А что насчет группы поддержки в центре помощи? Ты же была там недавно? Я слышала, руководитель там душка. И он большая шишка на факультете Искусств Университета Сан-Диего. У вас должно быть много общего.

— Нет, я не была там. Я не хочу слышать истории людей об их ужасном детстве, не хочу слышать сравнений с моим детством. Я не желаю их жалости, я и от тебя её достаточно получаю. И кто в наше время использует слово «душка»? Кроме того, я не ем три раза в день. Я занимаюсь сексом с незнакомцами, со многими незнакомцами. Я не занимаюсь спортом и знакома с парочкой наркодилеров, — она сделала паузу и затаила дыхание. — И вообще, тебе разве не нужно посетить какого-нибудь нуждающегося в спасении ребенка?

Моника отвела глаза, встала и вышла, не ожидая извинений. От холодной, как лед, Джосси не стоит ждать сожалений. Ранящие слова уже произнесены и достигли цели. Моника всегда страдала из-за Джосси, хотя и старалась исправить свои ошибки. Она заслужила подобное отношение. Удерживая слезы, она сбегала по лестнице от первого и последнего ребенка, которого она когда-либо подводила.