Ханна поникла и побледнела.

– Извини, – шепнула она.

– Черт! – прорычал я и крепко зажмурился. – Не надо извиняться, просто не…

Открыв глаза, я взглянул на нее.

– Не играй со мной в эти игры.

– Я и не пытаюсь, – ответила она.

От напряжения ее голос стал тонким и хриплым.

– Я прошу прощения за то, что исчезла на прошлой неделе. Я прошу прощения за то, что так ужасно себя вела. Я подумала…

Я придвинул кухонную табуретку и устало опустился на нее. Марафон вымотал меня куда меньше, чем эти разборки. Моя любовь к Ханне была словно что-то живое, тяжелое и пульсирующее, она сводила меня с ума, заставляла умирать от тревоги и желания. Мне невыносимо было видеть Ханну такой напуганной и напряженной. Невыносимо было видеть, как она нервничает из-за моей вспышки, но хуже всего приходилось от мысли, что в ее власти разбить мне сердце, а годы еще не научили ее осторожности. Я был полностью в ее неопытных, неловких руках.

– Я скучала по тебе, – сказала она.

В груди у меня сжалось.

– Мне так тебя не хватает, Ханна. Ты даже не представляешь. Но я помню, что ты сказала во вторник. Если ты этого не хочешь, то нам придется найти способ снова стать друзьями. И, спрашивая, таращился ли я на твою грудь, ты не помогаешь делу.

Ханна повторила «извини», а затем начала:

– Уилл…

Но тут слова кончились, и она снова, заморгав, уставилась на свои кроссовки.

Мне надо было понять, что произошло, почему все так внезапно рухнуло после той невероятной близости, с которой мы занимались любовью всего неделю назад.

– В ту ночь, – начал я, но потом решил сказать по-другому. – Нет, Ханна, каждую ночь – потому что каждая ночь с тобой была неповторимой, но той ночью на прошлых выходных… Я подумал, что все изменилось. Мы изменились. Но следующее утро? Дорога обратно? Черт, я даже не знаю, что случилось.

Ханна придвинулась ближе – настолько близко, что я мог бы ухватить ее за бедра и поставить между ног. Но я не сделал этого, и ее руки, так и не встретившись с моими, бессильно упали.

– Случилось то, что я подслушала твой разговор с Дженсеном, – сказала она. – Я знала о существовании других женщин в твоей жизни, но почему-то считала, что с ними у тебя все кончено. И да, я признаю, что сама избегала этого разговора и нечестно было бы присваивать тебя, но я так думала.

– Я не устраивал «официальных» расставаний, Ханна, но в моей постели не было никого другого с тех пор, как ты затащила меня в тот долбаный коридор и дала волю рукам. Черт, и даже до этого.

– Но как я могла это знать?

Опустив голову, она уставилась в пол.

– И я бы могла смириться с тем, что ты сказал Дженсену – все равно нам надо было поговорить, – но потом в машине я увидела сообщение. Оно появилось, когда я просматривала музыку.

Ханна подошла ближе, прижавшись бедрами к моим коленям.

– Предыдущей ночью у нас был незащищенный секс, но потом я увидела эту смску, и мне показалось… показалось, что ты сразу после этого хочешь переспать с ней. Я поняла, что Китти все еще полна ожиданий на встречу, и я пыталась…

– Я не спал с ней во вторник, Ханна, – перебил ее я, чувствуя, как в груди зарождается паника. – Да, я послал ей сообщение с просьбой встретиться, но только для того, чтобы сказать, что между нами все кончено. Я не…

– Я знаю, – тихо оборвала меня Ханна. – Сегодня она сказала мне, что у вас уже давно ничего не было.

Минуту я осмысливал это, а затем вздохнул. Не уверен, что мне хотелось узнать, чем именно Китти поделилась с Ханной, но в конечном счете это не имело значения. Мне нечего было скрывать. Да, как человек, ценящий прямоту, я должен был окончательно порвать с Китти сразу после того, как объявил Ханне, что хочу большего. Но я ни разу не солгал ни одной из них. Я не обманул Китти, когда много месяцев назад сказал ей, что не хочу более серьезных отношений. И я не солгал Ханне месяц назад, когда признался, что хочу большего, и только с ней.

– Я просто пытался придерживаться твоих правил. Я не собирался снова заводить разговор об отношениях, потому что ты упорно считала, что я вообще не способен ни на что серьезное.

– Я знаю, – поспешно ответила она. – Я знаю.

Но, похоже, решительный момент настал – Ханна жадно вглядывалась мне в глаза, словно надеясь, что я скажу… что? Разве не все уже было сказано? Разве я много раз не признавался ей в своих чувствах?

Устало вздохнув, я встал и повторил вопрос:

– Хочешь пойти в душ первой?

Между нами все было так запутано. Даже в то первое, морозное утро, когда мы, два незнакомца, бежали по дорожке в парке, мне было куда легче.

Ей пришлось попятиться, чтобы пропустить меня.

– Нет, я подожду. Иди первым.


Я вывернул кран горячей воды до упора, настолько, насколько мог вытерпеть. Боль после марафона еще не пришла – а может, и не должна была прийти, – но я так изнемогал от желания одновременно заняться с Ханной любовью и придушить ее, что горячая вода с паром оказались очень кстати.

Может, она хотела, чтобы все было как раньше: дружеский секс. Удобство без завышенных ожиданий. И я так сильно желал ее, что легко мог вернуться к этому – в равной мере наслаждаться ее телом и ее дружбой, никогда не ожидая и не претендуя на большее.

Но теперь это было мне не нужно. Ни от кого, а тем более от нее. Закрыв глаза, я намылился, вдыхая горячий пар и смывая с себя пот и усталость после забега. И мечтая смыть заодно все мучившие меня противоречия.

Я услышал глухой щелчок душевой двери за миг до того, как кожи коснулась волна холодного воздуха. В кровь хлынул адреналин, заставляя сильней биться сердце и наполняя голову бешеным, туманящим разум желанием. Я оперся рукой о стену, опасаясь повернуться к Ханне и чувствуя, как вся моя решимость тает. Лишь малая часть меня способна была устоять. Остальная готова была дать ей все, о чем бы она ни попросила.

Прошептав мое имя, Ханна закрыла дверь и подошла так близко, что ее обнаженная грудь прижалась к моей спине. Ее кожа была прохладной. Ханна провела ладонями по моим бокам, по ребрам.

– Уилл, – повторила она, поднимая руки к моей груди и вновь опуская вниз, к животу. – Посмотри на меня.

Я перехватил ее запястья, не давая опустить руки ниже, чтобы она не могла почувствовать, как меня возбудило даже это легкое прикосновение. Сейчас я смахивал на скаковую лошадь, которую сдерживали одни лишь хлипкие воротца. Мышцы рук напряглись и подрагивали – я держал Ханну за запястья не только для того, чтобы закрыть ей доступ к своему телу, но и чтобы обуздать самого себя.

Прижавшись лбом к стене, я постоял какое-то время неподвижно, до тех пор пока не уверился в том, что смогу обернуться к ней и сразу на нее не накинуться. В конце концов я развернулся, продолжая держать ее за руки.

– Не думаю, что способен на это, – прошептал я, глядя ей в лицо.

Ханна распустила волосы, и влажные пряди липли к ее щекам, шее, плечам. Брови удивленно сошлись на переносице – я знал, что она не понимает, о чем я. Тут, видимо, в голове ее промелькнула какая-то мысль, и по щекам разлилась краска стыда. Зажмурившись, она проговорила:

– Я извиня…

– Нет, – перебил я. – Я имею в виду, что не могу продолжать то, что было у нас раньше. Я не хочу делиться тобой. И не хочу продолжать, если ты намерена встречаться с другими мужчинами.

Ханна открыла глаза. Ее взгляд смягчился, дыхание участилось.

– Я не могу упрекать тебя за желание поэкспериментировать, – сказал я, сильней сжав ее запястья при этой мысли, – но мои чувства к тебе становятся все глубже, и я не хочу сдерживаться и притворяться, что мы просто друзья. Даже с Дженсеном. Я приму все, что ты готова мне дать, потому что безумно хочу тебя, но если тебя интересует только секс, это причинит мне боль.

– По-моему, меня никогда не интересовал только секс, – ответила она.

Отпустив запястья Ханны, я вгляделся в ее лицо, пытаясь понять, что мне предлагают.

– Когда сегодня ты назвал меня «своей Ханной», – начала она и на секунду умолкла, прижав ладонь к моей груди, – мне захотелось, чтобы это было правдой. Мне захотелось стать твоей.

Дыхание комом застряло у меня в горле. Я видел, как под нежной кожей ее шеи бьется пульс.

– То есть я уже твоя.

Ханна широко распахнула глаза и, приподнявшись, втянула в рот мою нижнюю губу. Затем взяла мою ладонь, положила себе на грудь и, подавшись вперед, прижалась к ней.

Если то, что я сейчас испытывал, было лишь малой частью того страха, который все это время чувствовала она, мне внезапно стала понятна вся ее чрезмерная осторожность. Боязнь, что я причиню ей боль. Такая сильная любовь пугала.

– Пожалуйста, – взмолилась она, вновь целуя меня и пытаясь обвить вокруг себя вторую мою руку, – Я так сильно хочу быть с тобой, что мне трудно дышать.

– Ханна, – задохнулся я и невольно нагнулся, чтобы ей легче было достать до моих губ, моей шеи.

Обхватив мою Сливку рукой, я провел большим пальцем по ее соску.

– Я люблю тебя, – прошептала она, покрывая поцелуями мой подбородок и шею.

Я закрыл глаза, чувствуя, как неистово бьется сердце.

Стоило ей сказать это, как вся моя решимость пошла прахом. Я открыл рот и застонал, когда ее язык скользнул внутрь и принялся ласкать мой. Она ответила глухим стоном, царапая мои плечи и шею, прижимаясь животом к моему твердому члену.

Ханна охнула, когда я развернул ее и прижал спиной к холодной кафельной стенке, а затем охнула еще раз, когда я втянул в рот ее грудь и жадно к ней присосался. Мой страх никуда не ушел: наоборот, услышать ее признание в любви было еще страшнее, потому что у меня появилась надежда. Надежда на то, что как-нибудь, вслепую, мы вместе справимся с этой первой любовью.