Рейф скользил вниз по склону сквозь снежную бурю. За шаг ему удавалось преодолеть несколько дюймов. Движение тормозила боль, такая сильная, что от нее перехватывало дыхание. Мертвящий холод, проникавший сквозь одежду и пронизывающий до костей, беспокоил его меньше всего. Холод был просто благословением, потому что притуплял боль в сломанной ноге.

Он остановился передохнуть у обледенелого ствола дерева. Что за дьявольщина, размышлял он. Сломанная нога — только этого не хватало! Он понял, что случилась беда, поскольку Кент с Анджелой не уехали с прииска. Притаившись над входом в шахту, он долго ждал, когда же появится повозка, пока не начался буран. Страх за Анджелу заставил его выйти из укрытия, и он начал спускаться вниз, оскальзываясь на размокшем склоне под снегом пополам с дождем.

Ступив на лед, он споткнулся и полетел кувырком. Он тяжело приземлился, правая нога хрустнула и подвернулась под странным углом, и в глазах у него потемнело от внезапной боли.

Он пополз вперед, подобрал крепкую ветку и волочил ее за собой, пока не нашел место, где рядом росли два молодых деревца. Долго и мучительно он пытался просунуть ступню сломанной ноги в развилку между стволами и крепко сжать ее. Наконец ему это удалось. Лежа ничком на земле, он протянул руку и нащупал другой крепкий ствол. Затем со стоном дернулся, пока не почувствовал, как кость встала на место. Он помнил собственный крик, а потом его окутала мгла.

Придя в себя, он снял ремень с кобурой и привязал ногу к ветке, которую приволок с собой. Конечно, Джесс сделал бы все это куда лучше, но и так сгодится.

Рейф полз по снегу, в муках преодолевая дюйм за дюймом, медленно, но упорно продвигаясь вниз по склону. Инстинкт подсказывал ему, что он нужен Ангелу. Она осталась во власти двух мерзавцев, способных на все. Почему они с Кентом не уехали в город, как собирались? Этот зловещий вопрос мучил его сильнее боли в ноге.

В голове у Рейфа мутилось. Он заново ощущал радость от того, что оба его брата остались в живых. Он с грустью вспоминал о смерти отца, об утрате матери, умершей вскоре после их возвращения домой.

Над ним завывал ветер. Ледяные порывы делали свое дело. Рейф больше не мог двигаться. Он замерзнет насмерть прежде, чем доберется до своей любимой. Придет весна, и косточки его найдут на склоне. Жаль, чертовски жаль так глупо погибать. Вдруг милый голос Ангела прорвался сквозь пелену боли и отчаяния. Вправду ли он слышал его или же это только показалось? Какая разница! Обретя второе дыхание, он с новыми силами продолжал борьбу, приближаясь к ангельскому голосу, звавшему его.

Волоча за собой ногу в грубом лубке, Рейф скользил вниз по склону, забыв обо всем, кроме необходимости добраться до Ангела. Его локти были исцарапаны, рукава куртки порвались. Охваченный адской болью, Рейф сосредоточился на своей цели.

Ангел.

Он не знал, сколько времени прошло, может быть, часы, может быть, дни, когда он в конце концов добрался до подножия горы. Он остановился, чтобы передохнуть, и застонал от отчаяния, поняв, что у него нет сил двигаться дальше. Тогда голос Ангела снова приплыл к нему вместе с ледяным ветром. Она пела какую-то знакомую ему с детства песню. Чарующая сладость ее голоса придала ему сил, которых хватило, чтобы доползти до черного хода. В полном изнеможении Рейф смотрел на закрытую дверь. Он боялся, что замерзнет прежде, чем сумеет достучаться.

Ах, не стоит подыхать перед ее дверями. Не хватало еще, чтобы она первой нашла утром замерзший, окоченелый труп.

Анджела не позволяла себе уснуть. Она сидела на стуле у огня, положив револьвер на колени. Время от времени подходя к окну, она смотрела в щель между ставнями, чтобы узнать, какая на дворе погода. Снегопад, кажется, стихал, хотя ветер все так же гудел в трубе очага. Она молилась, чтобы завтра выглянуло солнце, снег растаял и дорога на прииск оказалась свободной.

Анджела знала, что мистер Гудмен все понял, и теперь надеялась, что вскоре он прибудет с подмогой. Пока же она, конечно, сумеет управиться с Эпсоном; удалось ведь ей перехитрить его, не так ли?

Анджела положила голову на высокую спинку кресла и тихонько запела. Когда на душе у нее было тяжело, пение прогоняло тоску. Она пела, чтобы не уснуть; Сначала она спела несколько гимнов, а потом колыбельную, которую помнила с детства. Колыбельная напомнила ей о тех счастливых временах, когда мать напевала ей, убаюкивая на ночь, и теперь одиночество уже не казалось ей таким тяжелым.

Анджела пела до тех пор, пока у нее не пересохло в горле. Она вспомнила о ведерке с родниковой водой, которое стояло в кухне, и пошла напиться. Вода была сладкая и холодная и хорошо смягчила горло. Она уже собралась вернуться в гостиную, как вдруг остановилась и нахмурилась, глядя на заднюю дверь.

Дверь по-прежнему оставалась закрытой на засов, но что-то… что-то, чего она не могла назвать, заставило ее подойти ближе. Сначала она подумала, что там Энсон, но она поспешно отбросила эту мысль. Вряд ли Энсон долго выдержит без своей толстой куртки. Нет, здесь что-то другое. И тут она услышала странный звук, как будто по дереву скребли ногтями.

Она прижалась ухом к двери, но услышала только вой ветра. Глупая девчонка, упрекнула она себя. Открыть дверь было бы безумием. Она впустила бы не только холод, но, возможно, еще и Энсона. Она отвернулась, собираясь уйти, но ее остановила безмолвная мольба, звучавшая только в ее мозгу. Она снова прислушалась, но за дверью стояла тишина. У тебя разыгралось воображение, сказала она себе и вернулась в гостиную.

Анджела начала клевать носом, но внезапно резко выпрямилась. Что-то заставило ее подойти к задней двери; сознавая, что сильно рискует, она отодвинула засов и распахнула дверь. Крик отчаяния вырвался у нее из груди, когда на нее рухнуло неподвижное тело, покрытое снегом от тульи шляпы до подошв сапог. Брови и ресницы заиндевели, рот искривила гримаса боли.

Рейф! Господи, неужели он мертв?

Он лежал без сознания, головой в доме, ногами за дверью. Она схватила его за плечи и постаралась втащить внутрь. С его бескровных губ сорвался страшный крик.

— Рейф, что случилось?

Его голова моталась из стороны в сторону. Тут она заметила у него на ноге грубый лубок, и ей на глаза навернулись слезы. Боже, как он сумел добраться сюда в такой буран, да еще и со сломанной ногой?

— Рейф, я не могу оставить тебя так. Мне очень жаль, любимый мой, но я должна втащить тебя в дом.

Когда это удалось, она торопливо заперла дверь. Рейфа била неудержимая дрожь. Поскольку тащить его дальше было невозможно, она бросилась в спальню и принесла оттуда все подушки и одеяла, которые подвернулись под руку. Устроив его поудобнее, она присела на корточки и стерла снег с его лица.

Он открыл глаза и попытался улыбнуться. Анджела немного приободрилась.

— Я уже в раю?

— Ты слишком упрям, чтобы умереть, — сказала Анджела, улыбаясь сквозь слезы.

— Я вижу ангела, стало быть, я в раю, — ответил он, стуча зубами. — Только я не знал, что в раю так холодно.

— Ты, наверное, очень долго пробыл на морозе, — проговорила Анджела, поправляя на нем одеяло.

Он попробовал пошевелиться и скривился.

— Мне больно. Что случилось?

— Это ты должен мне рассказать, Я нашла тебя полузамерзшим у черного хода.

Рейф наморщил лоб, пытаясь сосредоточиться. Внезапно он все вспомнил.

— С тобой все в порядке? Почему вы с Кентом не уехали в город, вы ведь собирались? Я подумал, что с тобой случилась беда. Я ждал, сколько мог, потом решил проверить, все ли с тобой в порядке. Видимо, в спешке я был неосторожен, потому что поскользнулся и упал, Закрытый перелом, как сказал бы мой брат Джесс.

— Кто надел лубок?

—Я.

Анджела изумленно распахнула глаза.

— Ты?! Тебе обязательно нужен врач. Как только установится путь, я запрягу лошадей и отвезу тебя в город.

— Давай пока забудем об этом. Почему вы с Кентом не поехали к шерифу, как собирались?

— Десмонд уехал. Энсон сказал, что рано утром отвез Кента в город. Я не понимаю, почему он так поступил, На него совершенно не похоже.

— Я же говорил тебе, что на Кента нельзя полагаться, — напомнил Рейф.

— Но ведь я была совершенно уверена. Мне это не нравится, Рейф. Творится что-то неладное.

Она решила не рассказывать ему о своих перипетиях с Энсоном. Пока что ему и так хватило. Рейф нахмурился.

— Почему я на полу?

— У меня не хватит сил отнести тебя, а если тащить волоком, тебе будет очень больно. Нужно заняться твоей ногой. Если сделать лубок получше, боль станет не такой сильной.

— Согласен. Помоги мне подняться. Я могу доковылять до кровати на одной ноге, а ты найди что-нибудь более подходящее для лубка.

Анджела обхватила его, и Рейф стал подниматься, опираясь на нее. Лицо у него посерело, и она испугалась, что он потеряет сознание, но он все же доковылял до кровати. Там она отпустила его и уложила с ногами на матрас. Он вздохнул и потерял сознание.

Анджела зажгла лампу, чтобы внимательно рассмотреть его ногу. Первое, что необходимо было сделать, — это заменить грубый лубок чем-то более подходящим. Она порылась в ящике с дровами и нашла несколько осиновых полешек. Она счистила с них кору и принесла в спальню. Рейф еще не очнулся; она размотала ремень и осторожно сняла с его ноги ветку-лубок.

Она разрезала штанину и сапог и освободила сломанную ногу. Потом осторожно ощупала место перелома. Закрытый перелом без смещения, определила она. С нежной заботой она наложила на перелом приготовленные лубки и. принялась рвать простыню на полосы. Рейф пришел в себя, когда она заканчивала накладывать повязку.

— Прошу прощения, — извинился он.

— За что?

— За то, что отключился. Терпеть не могу слабость.

— Слабость? Ты называешь слабым человека, который накладывает лубок на свою сломанную ногу? То, что ты дошел сюда, доказывает, что ты крепкий орешек. Тебе тепло?