Мэри Николс - Прекрасная художница

Поколебавшись не более минуты, Френсис направилась в ту сторону, куда показал грязный указательный палец, и вскоре оказалась перед ветхим строением со скрипучей вывеской у входа. Собравшись с духом, она вошла.

Низкое помещение благоухало застоявшимся пивом, запахом немытого тела, капустой и чем-то еще столь же удушающим. Зажав нос платком, Френсис подошла к человеку, который подметал пол. Тот поднял голову и прищурился.

– Ну-ну-ну, это кого же к нам занесло! Решила составить компанию той симпатяшке, что ли?

– Она здесь? – обрадовалась Френсис. – Отведи меня к ней.

– Ну нет, сначала спрошу кое у кого. Мужчина исчез в дымной глубине таверны.

– Это кто ж ты такая? – послышалось из дальней двери.

Френсис быстро повернулась на голос – перед ней стоял здоровый малый потрепанного вида в суконном сюртуке и бриджах, заправленных в сапоги.

– Не имеет значения, кто я. Что вы сделали с леди Лавинией?

– Она жива-здорова, только скажу тебе прямо, если б она была моей, я б положил ее поперек колен и выбил бы из нее пыль. Такой дикой кошки мне еще не попадалось; хотя чего от нее ждать при таком-то отце.

Френсис чуть не выпалила про миссис Пул и ребенка, но благоразумно прикусила язык.

– Где она? Я требую отвести меня к ней.

– Требуешь, миледи? Ну знаешь, требования здесь не пройдут. Вот если как следует попросишь, тогда еще посмотрим.

Френсис сглотнула слюну.

– Хорошо. Пожалуйста, не могу ли я ее увидеть?

– Отчего ж нет, можешь. Иди за мной.

Френсис проследовала за мужчиной по длинному коридору, поднялась по винтовой лестнице. Тот открыл какую-то дверь и втолкнул ее внутрь.

В тесной каморке стояли топчан, умывальник, стол и стул. Лавиния, сидевшая на постели, при появлении Френсис вскочила и бросилась к ней.

– Ох, слава богу, вы пришли! Я думала, он меня убьет. – Она замолкла, увидев мужчину и сообразив, что Френсис такая же пленница, как и она сама. – Ой, что же нам делать?!

– Делать? Да ничего, – сказал он. – Теперь у его светлости вдвое больше причин заплатить. Ладно, вы уж меня простите, пойду пошлю ему радостную весточку.

С этими словами он вышел за дверь и загремел засовом.

Лавиния упала на топчан и залилась слезами.

– Я думала, вы пришли… Я думала, папа с вами…

– Он скоро будет, – успокоила ее Френсис, садясь рядом с девушкой и обнимая ее. – Только, боюсь, этот ужасный тип нас так просто не отпустит.

– Это Джозеф Пул, я узнала его, он был старшим конюхом у папы. Он сказал, что хочет мне что-то показать, завел меня сюда и запер. Я ему говорила, что отец ему этого не простит, а он только рассмеялся, мол, счастье само упало ему в руки и он не намерен его упускать.

– Но как ты додумалась идти сюда одна? Твой отец с ума сходит от беспокойства…

– Вряд ли, он больше озабочен тем, как бы разыскать своего… своего…

– Этот мальчик не его сын, его отец – Джон, твой дядя. Папа пообещал брату, что позаботится о его сыне, ну и конечно, когда миссис Пул сбежала вместе с ребенком, он задался целью отыскать его.

– Ох. – Лавиния минуту молчала, переваривая услышанное, потом прошептала: – Он должен был мне сказать, я уже не ребенок.

– Для него ребенок. Он хотел оградить тебя от всего, но… – Френсис поцеловала Лавинию в щеку. – Я думаю, это была его ошибка. Ладно, давай посмотрим, нельзя ли отсюда убежать.

– Вы же сказали, папа приедет.

– Он не знает, где мы, так что надо по крайней мере выбраться отсюда или устроить такой шум, чтобы он услышал.

– Звать на помощь, что ли? Френсис улыбнулась.

– Может быть, но не сейчас, иначе Пул с сообщниками просто свяжут нас и заткнут рот кляпом. Надо прикинуться беспомощными созданиями, покорно ждущими спасения. Тогда, может быть, нас не так бдительно станут охранять.

– Да нам все равно не убежать. Там лестница, потом коридор, потом пивной зал, а еще трактирщик…

– Да, я знаю.

Френсис встала и выглянула в окно. Из маленького оконца виднелся небольшой фрагмент оживленной улицы. Сновали прохожие, у двери напротив судачили о чем-то женщины, на обочине возились грязные дети.

– Может, он тут? – спросила Лавиния, кивая на детей.

– Нет, он уже в приюте, ночью принесли.

– Ох, надо было мне сначала туда пойти. А папа знает?

– Думаю, уже знает. – Френсис пыталась отодвинуть щеколду, но та не поддавалась. Френсис уже раздумывала, не выбить ли стекло, когда появился Пул, неся лист бумаги, перо и чернильницу.

– Думаю, письмецо от вас покажется герцогу более убедительным, чем от меня, – сказал он. – Садитесь и пишите, что я скажу.

– А если я не захочу?

– Тогда придется послать что-нибудь другое, например прядь волос или, может, пальчик. Да-да, пальчик сгодится.

Френсис села за стол.

– Давай пиши, – сказал Пул, макая перо в чернила и подавая ей.

После лихорадочных поисков Маркус нашел наконец Доналда Гринэвея в оружейном магазине, где тот приценивался к двум пистолетам.

– Я подумал, они нам пригодятся, мало ли что, – пояснил он, увидев Маркуса.

– Оставь их, ты мне нужен. Лавиния пропала.

– Как – пропала? Когда?

– Не знаю. Глупая девчонка отправилась вчера тайком на бал, а этот подонок Бенедикт Уиллоуби сообщил ей, будто бы тот мальчишка – мой сын. Для нее это был удар.

– Представляю. И ты думаешь, она из-за этого убежала?

– Графиня такое допускает.

– Она все знает?

– Да, – коротко ответил Маркус. – Ладно, надо организовать поиски. Обратимся к полиции. Если этот сумасшедший…

– Ты имеешь в виду Пула? Думаешь, он снова в Лондоне?

– Да, и наверняка мечтает о мщении, так что, если Лавиния бродила одна по городу, он вполне мог ее захватить. Где он может обитать, как ты полагаешь?

– Понятия не имею, дружище. Но думаю, надо пойти туда, где мы его видели в первый раз. А что, если все гораздо проще? Если твоя дочь пошла, например, к подруге или по магазинам?

– Это исключено, я побывал везде, никто ее не видел. Я даже подумал было, не уехала ли она в Риели, но Коррингам проверил все почтовые станции, никаких следов. К тому же все ее вещи на месте. Она явно ушла на пару часов, не больше.

– Если она у Пула, он просто потребует выкуп. Ему нужны деньги, чтобы удрать за границу.

– Я не хочу ждать, всякое может случиться. Так ты поможешь мне или как?

– Мог бы и не спрашивать.

Друзья направились к коляске Маркуса.

– Мне кажется, надо сначала заехать в Стенмор-хаус, – продолжил Доналд, – вдруг она вернулась или, может, пришло письмо с требованием выкупа. Кстати, даже если мы заплатим выкуп, это совсем не значит, что она вернется живой и здоровой. Эй, что ты гонишь как сумасшедший? Поосторожнее на поворотах!

Последние слова напомнили Маркусу о его поездке с Френсис. Он объяснялся ей в любви, предлагал руку и сердце, а она все это время знала, что дочь ушла из дома. Именно по ее вине Винни решила, что может делать все что хочет. По словам Френсис, Джеймс Коррингам отвез Винни домой, но что, если он уехал, не убедившись, что она вошла в дверь? А Пул подстерегал ее?

Ну ничего, как только Винни окажется вне опасности, он выскажет Френсис Коррингам все, что о ней думает. А после скандала она, естественно, откажет ему. И зачем он вообще делал это дурацкое предложение? Помрачение нашло, не иначе.

Около дома стоял, спешившись, Джеймс. Завидев коляску, он побежал навстречу.

– Есть новости, Коррингам? Она нашлась?

– Нет, наоборот, графиня тоже исчезла.

У Маркуса подпрыгнуло сердце.

– То есть как это – исчезла? Наверное, просто уехала куда-то по делам, она же не считает нужным кого-либо оповещать об этом.

– Уж поверьте мне, графиня ни за что не стала бы сидеть дома в ожидании новостей, даже если бы ей приказали. Джон Харкер, ее конюх, отвозил ее в приют и вернулся в страшной панике. Она приказала ему найти вас и сказать, куда пошла, но он вас не нашел и прибежал ко мне. Сообщение такое: люди видели, как леди Лавиния разговаривала с каким-то мужчиной на Ковент-Гарден, и ее милость думает, что это был некий Пул…

– Я так и знал! – воскликнул Маркус. – И эта глупышка отправилась на поиски.

– Что-то вроде. Еще она передала, что мальчик в приюте, целый и невредимый.

– Кажется, у ее милости лучше получается отыскивать людей, чем у нас, – проворчал Доналд.

– И пропадать при этом, – добавил Маркус. – Эти две одна другой стоят. Самостоятельные женщины – сущее наказание!

А самостоятельные женщины между тем пытались отворить окошко своей темницы. Френсис приготовилась разбить оконное стекло своей туфлей, для чего сдернула с топчана одеяло, чтобы приглушить звук и уберечь руки. Стекло треснуло, осколки посыпались на мостовую, но отверстие получилось слишком маленьким. Старую деревянную раму вполне можно было выбить, но это требовало времени, да и услышать могли.

– Какой толк, – сказала Винни, – здесь высоко, если выпрыгнем, все кости переломаем. Да и людей много, поднимется крик.

– Может, они нам помогут.

– Как бы не так, да они в один миг разденут нас донага, вы же сами знаете.

Френсис это понимала, но не могла сидеть сложа руки. Она отбросила одеяло и налегла на оконную раму.

– Странно, дом кажется таким ветхим, – сердито пробормотала она, – а рамы крепкие, как тюремная решетка. У, проклятие, я порезала палец. – Она резко повернулась и зацепилась платьем за зазубрину на подоконнике. – Ну вот, теперь и платье порвала.

Лавиния выхватила носовой платок и обернула окровавленный палец.

– Графиня, бросьте вы это, сядьте и подумайте о чем-нибудь другом.

Френсис, улыбаясь, села рядом с девушкой.

– Ты такая хладнокровная, я думала, ты запаникуешь.