Сильная женщина, возможно, стала бы настаивать на своем и дальше, но Джейн никогда не отличалась агрессивностью. Она ненавидела скандалы, физическая сила пугала ее, а могущественность, которой обладали Фаррелы, тем более. Джейн кивнула головой, испугавшись того, как Сесил мог бы навредить ей или Люси.

— Вот и прекрасно. — Вспомнив о своих хороших манерах, Сесил немного наклонил голову в знак прощания и направился по проходу к выходу из церкви.

Несколько минут Джейн не могла сойти с места, ожидая, пока пройдет дрожь и исчезнет слабость. Еще никогда в жизни она не чувствовала себя такой униженной. Даже когда Уоррен отказался от нее и от ребенка, ей не было так плохо.

Не будет никакого наследства, никакого неожиданного богатства для ее маленькой девочки. Нельзя верить в несбыточные мечты. Джейн вытащила из сумки носовой платок, вытерла слезы и еще раз взглянула на фотографию Уоррена.

Даже сейчас в ее сердце не нашлось места для ненависти к нему.

Глава 15

Эти слова произноси громче, Стефани, — сказала Ева Марлоу глубоким, театральным голосом, благодаря которому она стала известной еще много лет назад. — Помни, ты должна донести свой голос до зрителей. Пусть в театре хорошая акустика, на балконе тебя все равно не услышат, если не будешь четко произносить слова.

Стефани вздохнула. Мисс Марлоу — талантливый, прекрасный педагог. Ее девиз студенты теперь знали на память: «Это недостаточно хорошо, пока не отлично».

Благодаря занятиям с мисс Марлоу талант Стефани расцвел. Мало-помалу девушка избавилась от скованности и страха перед аудиторией. Стефани знала, что голос был ее слабым местом, поэтому она каждый вечер прилежно делала дыхательные упражнения и училась произносить каждое слово так, чтобы оно звучало прямо из груди. Но как бы она ни старалась, ей так и не удалось добиться того уровня дикции, которая, по мнению мисс Марлоу, необходима для театральной актрисы.

Голос Стефани стал причиной ее провала на первом прослушивании. Ей пришлось выслушать ужасные слова: «Спасибо, мисс Фаррел. Мы позвоним вам, когда понадобится». Они так и не позвонили.

— Стефани, ты слышишь меня, дорогая?

— Да, мисс Марлоу, — ответила она, сделав глубокий вдох и высоко подняв голову. — Я готова.

Спустя три часа Стефани вышла на улицу, радуясь, что занятия закончились. Стоял холодный декабрьский день, четвертый пасмурный день подряд. Как всегда в это время года, в городе царила суматоха. Все еще воодушевленные недавним парадом в День Благодарения, который официально закрывал празднования, жители Нью-Йорка находились в необычайно хорошем настроении, несмотря на скверную погоду. По всей Пятой авеню, широкой артерии, соединявшей западную часть города с восточной, висели гирлянды с зелеными лампочками, а на перекрестках веселые санта-клаусы звонили в свои колокольчики и собирали пожертвования для Армии Спасения. Вся эта обстановка вернула приподнятое настроение Стефани, пребывавшей не в духе.

Она прошла здание, на фасаде которого красовалась красная лента с бантом, и увидела Перри Кешмана. Он стоял, наклонившись к витрине магазина, и ждал ее. В начале каждого месяца Перри складывал образцы своих моделей в сумку и обходил бутики в Манхэттене в надежде, что кто-нибудь сделает заказ. Когда у него оставалось свободное время, Перри часто встречал Стефани, и они вместе шли до Центра Рокфеллера, где в кафе «Фестиваль» выпивали по чашечке кофе «каппучино».

— Как прошли занятия? — спросил Перри, увидев Стефани.

— Не спрашивай, — ответила девушка, взяв друга под руку.

— Тяжелый день?

— Хуже не бывает. Это все из-за моего голоса. Мисс Марлоу говорит, что он слишком тихий, — вздохнула Стефани. — Иногда я сомневаюсь, смогу ли стать театральной актрисой.

— Неужели это будет так ужасно, если ты не сможешь работать в театре?

— Перри, и ты еще спрашиваешь?! — с изумлением произнесла Стефани. — Ты же знаешь, как сильно я хочу стать актрисой. Неужели ты думаешь, я вертелась последние девять месяцев как белка в колесе только для того, чтобы спасовать перед первой же неудачей?

— Никто и не говорит, что ты должна бросить актерскую профессию, — загадочно произнес Перри. — Я хочу сказать, ты когда-нибудь думала о том, чтобы играть, но не на сцене?

— А где?

— Например… на телевидении.

— Мисс Марлоу считает, что телевидение — это не искусство, — с презрением сказала Стефани.

— Ну, может, мисс Марлоу ошибается?

В Центре Рокфеллера Перри и Стефани спустились на эскалаторе к подземному входу в кафе «Фестиваль». Оно было переполнено уставшими покупателями. Им пришлось немного подождать, прежде чем официант проводил их к столику у окна с видом на каток. Перри заказал два кофе «каппучино» и откинулся на спинку стула.

— Ты слышала когда-нибудь о шоу под названием «Тайная жизнь»?

— «Мыльная» опера? Как можно не слышать о ней. Все официантки из ресторана «У Фрэнки» смотрят ее. Дня не проходит без обсуждения, кто кому что сделал и сказал: Клиффорд — крыса, потому что изменяет Монике, признается ли Симон Джону, что беременна от его брата, и тому подобное. — Стефани посмотрела, как официант поставил перед ней кружку с горячим кофе. — А почему ты спросил?

— Костюмер этого шоу иногда покупает у меня модели одежды, и я часто захожу к нему. — Бровь Стефани поднялась от удивления. — Он сообщил, что актриса, исполнявшая в «Тайной жизни» роль Пэтти Мак-Кей, была уволена в связи с возникшими разногласиями, как говорят деловые люди.

— Ну и что?

— Поэтому им нужна замена, очень срочно. — Перри откинулся назад и ждал, какая реакция последует со стороны Стефани. Глаза ее Стали круглыми от удивления.

— Ты предлагаешь мне попробовать сыграть в «мыльной» опере?

— А почему бы нет? У тебя есть все, что они ищут — талант, молодость, красота.

— Перри Кешман, ты совсем выжил из ума?! Что мне известно о телевидении?

— Артист и есть артист, — пожал плечами Перри. — А на телевидении тебе не надо беспокоиться о своем голосе. Твое исполнение будут смотреть дома, и при желании зрители смогут сделать громкость телевизора больше или меньше. В конце концов речь идет только о прослушивании, а не о контракте. Попробуй. Если тебе не понравится, тогда уже ты скажешь им: «Не звоните мне, я сама с вами свяжусь».

Стефани отхлебнула «каппучино» и посмотрела на катающихся по льду под звуки мелодии, льющейся из громкоговорителя. «Мыльная» опера. Ее мать перевернется в гробу. Однако это может быть забавно. Вполне вероятно, она не пройдет пробы, показав себя полной дурой. Ну и что из этого?

— А когда пробы?

— В среду утром. Я договорился за тебя на семь утра.

— Даже не спросив меня сначала?

— Нельзя терять время, дорогая. Эти роли нарасхват. — Перри вытащил из кармана свернутый в трубочку сценарий. — Сцена для прослушивания отмечена на шестой странице.

Стефани рассмеялась и, взяв сценарий, начала читать. Через две минуты ей уже стало интересно.

* * *


Около семи утра в среду Стефани пришла в большую студию, где проходили съемки сериала «Тайная жизнь». Она ожидала увидеть огромные декорации, администраторов в костюмах и при галстуках, попивающих кофе, пока артисты спокойно репетируют свои роли, камеры, готовые к съемкам. Никогда еще Стефани не была так далека от истины! Когда она открыла дверь в студию, то сразу же очутилась среди бешеной суматохи, напомнившей ей Центральный вокзал в часы пик. Десятки рабочих крутились вокруг, устанавливая рождественские елки и другие декорации маленьких размеров, выкрикивая указания и обмениваясь остротами. Километры электрических проводов лежали на сером бетонном полу, затрудняя передвижение по студии. Прожекторы всех форм и размеров были повсюду — свисали с потолка, стояли на высоких шестах и на уровне пола. Артисты и артистки поодиночке или небольшими группами репетировали свои роли, задавая иногда вопросы, в основном насчет мотивировки (еще одно важное слово, выученное Стефани в актерской школе).

Наверху располагалась контрольная кабина, где стояли человек десять, наблюдая за происходящим внизу. Кабина была отделена от остального помещения тремя стеклянными стенками.

У Стефани захватило дух. Она почувствовала воодушевление. Все ее представления о телевидении менялись с каждой минутой.

«Артист есть артист», — сказал Перри. Он прав. Любая роль все-таки лучше, чем отсутствие работы вообще. Стефани не спала до двух часов ночи, повторяя свою роль. Ей понравился характер Пэтти Мак-Кей. Эта героиня сначала отличалась язвительностью, и вдруг энергичная двадцатилетняя девушка узнает, что ее мать — самая богатая женщина в городе, роль которой исполняла суперталантливая дива «мыльных» опер — Вирджиния Уэзерфилд.

— Извините, мисс. Вы Стефани Фаррел? — спросил молодой человек с блокнотом в руках.

— Да.

— Нашел, — улыбнулся он, поставив галочку против ее имени в списке. — Почему бы вам не посидеть здесь, пока вас не сбили с ног? — предложил он, указав на скамейку, стоящую в стороне. — Я вызову вас через несколько минут.

Стефани поблагодарила незнакомца и уселась на скамейку, прижав к груди сценарий. Неожиданно для себя ей захотелось получить эту роль больше всего на свете.


Устроившись на скамейке, Грант Рафферти перевел взгляд со сценария в руках на девушку, сидевшую в нескольких шагах от него. Он заметил ее в тот момент, когда она вошла в студию — высокая, гибкая, с каштановой копной волос и с такой внешностью, что все в комнате обернулись и посмотрели на нее. Грант понял, что незнакомка пришла на пробы. Он сразу же уловил ее неуверенный, немного испуганный взгляд. Судя по тому, как она уставилась на артистов и рабочих, снующих мимо нее, эта девушка никогда раньше не была в телестудии. Бросив сценарий на скамейку, Грант подошел к незнакомке.