Ксения Иллюзия - Пожалей меня, Голубоглазка

— Ба, Голубоглазка, ты никак соскучилась?

— Ещё чего, — фыркнула. — Просто захотела узнать, чем занимаешься.

— Почти закончил заниматься.

— Мясом?

— Ага.

— Почему именно такое хобби?

— Инвестиции в будущее.

— А-а. Загадками говоришь.

— В чем ты?

— В комбинезоне.

— В каком? У меня складывается впечатление, что их у тебя пруд пруди.

— В рваном.

— Что случилось? — Костя сел.

— Ничего. Порвали его, бывает.

— Голубоглазка… — угрожающе.

— Ты порвал, не помнишь? Еле края сшила!

Он упал на кровать, облегченно выдохнув, а она услышала и засмеялась.

— Хорошо, что не ты беременный.

— Приеду — накажу.

— Приедь.

*****

Ровно через десять дней президента одной из компаний нашли в своей машине, перевернувшейся и лежащей под мостом, у самой реки. Чудо ещё, что не ушла под воду, — считали многие. Президент оказался жив, но полученные травмы не давали шанса на прежнюю деятельность.

Стражей порядка не интересовало, как могла случиться авария, водитель в которой абсолютно трезв, а переломы — выборочны. Ноги представляли лишь смесь костей и сухожилий. Артерии не задеты, но понадобилось большое количество операций, чтобы сохранить хотя бы видимость нижних конечностей. Пальцы рук раздроблены, откушен язык.

Никого не волновало, что всё случившееся — итог усиленной работы нотариуса, переоформления завещания и появления нового президента.

В машине была найдена записка, автор которой — сам пострадавший. Она ясно указывала, что всё случившееся — его личное желание. Он хотел умереть, и, словно в наказание за дурость, остался жив. Слава Богу и жене, что дала клятву не бросать мужа.

И никому было не интересно начать расследование, увязнув в нем на долгие годы, и взять хотя бы слепки зубов, чтобы сравнить следы на откушенном языке.

А ведь те — не совпадали.

Она не могла найти себе места. Костя обещал вернуться три дня назад, а до сих пор ни слуху, ни духу. С ним вечно так: затянет в свои сети, влюбит… влюбит?! Ну, а что такого? Логично, по крайней мере. В такого нельзя не влюбиться. Снова.

Тошнота прошла, и Ая чувствовала себя хорошо. Если бы ещё не дурацкое волнение за Романовича… Он что, думает, что она совсем дура?

Его друзья, наверное, составили график посещений, потому что не проходило ни дня, чтобы кто-то из них не звонил и не наведывался. Им было интересно всё: от того, чем она завтракала, до того, в какую ходила школу. Ая не возражала, все веселее было.

Сегодня, никого не предупредив, она решила взять выходной и съездить с Людкой по магазинам. Как-никак было воскресенье, производство работало по новому графику, проблем серьёзных не предвиделось, и Ая могла позволить себе один день без работы легко.

Встретившись в кофейне, они с Людкой насладились блинчиками с земляничным вареньем, заварным кофе со взбитыми сливками, аппетитно плавающими на поверхности в виде забавных мордочек животных, мороженым, разноцветные шарики которого красивой пирамидкой устроились в креманках, и, довольные, отправились за покупками.

Ая и не заметила, как провела несколько часов в весьма утомительном шоппинге. Сегодня то ли настроение было подходящим, то ли Людка не так назойлива, то ли день просто таким, но время пролетело незаметно и с пользой. Лишь один момент слегка навел тень.

При правильно подобранной одежде живота ещё видно не было, но Ая неосознанно принимала такие позы, что Людка обратила пристальное внимание.

— Ты беременна! — укоризненно заявила, держа в одной руке блузку, в другой — брючки телесного цвета. — И давно?

— Нет.

— И даже мне не сказала?

— Самое время надуться.

— А Машка знает?

— Мария в курсе, мы же вместе работаем.

— Ну конечно-о, — Людка ушла в примерочную, смертельно обидевшись и практически не разговаривая до прощания.

Ая вернулась домой и не успела подняться на лестничную площадку, как увидела маячившую фигуру. Ещё не до конца поняв, чья она, почувствовала, как сжалось сердце, и вдох, задержавшись в груди, вырвался, чуть ли не с всхлипом.

— Где шляемся?

Злой Романович вышел на свет и паучьим взглядом прошелся по девушке.

— В магазине.

Они ни за что не признается, что безумно рада его видеть. Обойдется.

— Я уже два часа здесь торчу, что можно столько времени делать в магазине? В каком?

— Людка…

— Так, — он подошёл к Ае, всколыхнув воздух вокруг, вырвал пакет и закрыл её рот свободной ладонью. — Не сейчас. Я голоден, рассержен и не готов слушать про эту… швабру. Открывай дверь и корми меня, потом поговорим. И где мой поцелуй?

Ая опустила глаза, показывая, что ей мешают. Костя отнял руку и наклонился.

Она поцеловала. Не хотела сдерживать себя, это же такой пустяк… но поцелуй затянулся, вызывая с каждой встречей языков все более протяжные стоны и крепкие захваты рук. Пакет был отброшен и забыт, Людка, голод… мелочи какие.

— До квартиры — четыре метра, — прошептала, оторвавшись.

— И две двери, не успею.

— Намокнешь раньше времени?

— Оставить тебя в живых.

*****

Они лежали на его широкой кровати, и Костя никак не мог на Аю наглядеться. Разморенная, расслабленная внутренне, красивая, беременная и его. Разве можно от счастья взорваться? Лично он может не выдержать.

Он гладил её. Ая лежала полностью обнажённой, в свете окна, широкими полосами падающим на кровать и девушку. Она выглядела неземной, нереальной, словно в каком-то сказочном лесу лежала, на смятых простынях, под звездами.

— Я должен тебе кое-что рассказать, — начал тихо, боясь спугнуть мгновение.

— Ну, раз должен…

Ая улыбнулась и закрыла глаза.

— Только не спи.

— Не буду.

— Ты мне нравилась раньше.

— А сейчас?

— Сейчас — ещё больше. И я чувствовал себя не комфортно. Все время настороже.

— Боялся?

— Себя.

— Интересно, продолжай.

— Когда ты болела, мне позвонил твой отчим. А потом пришел, захотел убедиться, что ты в надежных руках, что есть все необходимое.

Ая открыла глаза и смотрела теперь в потолок. Костя перестал её гладить, притянул к себе и обнял.

— Он внушал доверие. Предложил отвезти тебя в больницу, но я отказался. Не знаю, почему, это не объяснить. Может, твои слова, когда ты металась, сгорая в температуре, или твой вид… Он дал денег на фрукты, лекарства, телефон личного врача. Привез одежду твою… Звонил часто, интересовался. Я был больше чем уверен, что вы с ним просто не нашли в чем-то компромисс, как это часто бывает. Тем более, он приходился отчимом, не родным отцом, в чем признался сразу.

— Какие слова?

— Что?

— Какие слова я говорила?

— От кого-то постоянно отмахивалась, просила уйти, пыталась бежать. Теперь-то я понимаю, от кого, а тогда стало просто жаль. Ты выглядела такой мелкой, худенькой… Да и не доверяю я эскулапам. Тебе Стрела не рассказывала, как чуть не умерла?

— Нет.

— В общем, врач отчима оказался толковым, иного я и не ждал. Чтобы "большой человек" вверил себя в руки шарлатана?

— О да, себя папенька любит.

— Прописал тот всякого дерьма и бульоном поить велел. Я поил, носил тебя на руках по квартире, на коленях держал, пока комнату проветривал. Отчим твой деньги через посыльных отправлял регулярно, и какую-то часть я тратил, конечно, остальное — откладывал, копил. Не мои же были…

— Почему уехал?

— Сбежал. Хотел мужских дел, серьёзных. С тобой себя зверем в клетке чувствовал. Задыхался. А тут Леший позвонил, предложил кое-что, и я понял, что вот он, шанс.

— Не жалеешь?

— А толку? Все равно не изменить. И потом, мы же вместе, — обнял ещё крепче. — Теперь я без тебя задыхаюсь, так что квиты.

— А я не узнала тебя. Чувствовала связь, но не узнала, пока Людка…

— Не говори о ней! Трясет всего от одного имени!

Ая засмеялась, потерлась щекой о его плечо, как кошка.

— Мне её жалко.

— Жалей на здоровье, но когда меня рядом нет. Чтоб не видел с нами вместе эту пустышку!

— Грозный какой…

— Романович…

— Хочу банана с майонезом.

— Минуту. Я вместе с деньгами оставил карту. Специально для тебя. Отметил красным кружком место, куда уехал, и написал пару слов. Чтобы знала и могла найти, если понадоблюсь. Первое время дергался, понимал, что вряд ли приедешь, но все равно ожидал подспудно, нервничал, а потом успокоился, решив, что домой вернулась. Значит, наладилось всё у тебя. Значит, правильно поступил. Закрутилось, завертелось… Ошибался.

— Когда ты приезжал?

— Давно. Увидел дверь искореженную, соседку послушал, ни х*я не понял.