6. Гиппотой, благополучно окончив плавание, достиг берегов Сицилии, но попал не в Сиракузы, а в Тавромений[10] и стал здесь искать удачи.

Габроком, прожив в Сиракузах уже довольно долго, впал в отчаяние и тоску, страдая от того, что до сих пор не смог отыскать свою Антию и вернуться в Эфес. И вот он порешил опять отправиться в Италию, а если и там не найдет ту, кого ищет, совершить печальный возвратный путь на родину.

Давно уже родители Антии и Габрокома, а с ними все сограждане горевали о молодых людях, так как от них не приходило ни письма, ни вести. В разные стороны уже были посланы рабы на поиски.[11]

Сломленные горем и старостью, родители лишили себя жизни.[12]

Габроком направляется в Италию. Левкон же и Рода, слуги Габрокома и Антии, когда господин их в Ксанфе умер и оставил им большое наследство, решили после стольких бед на чужбине плыть в Эфес, надеясь, что молодые люди уже давно благополучно возвратились. Погрузив на корабль все свое имущество, они отправились в путь и через несколько дней достигли Родоса; услышав там, что Габроком и Антия еще не возвращались, а родители их умерли, они решили задержаться здесь, пока не узнают чего-нибудь о своих господах.

7. Сводник, купивший у Клита Антию, вскоре потребовал, чтобы она стояла перед его домом и завлекала посетителей; для этого он надел на девушку красивые одежды и золотые украшения. Антия громко жаловалась. «О мои горькие беды, — восклицала она, — ужели недовольно прежней неволи, оков и разбойников, что теперь я должна торговать своим телом? О красота моя, караемая по заслугам, зачем ты, безжалостная, неотступно преследуешь меня? Но что же я плачу и не помышляю о новой хитрости, которая поможет мне сохранить не попранную до сих пор верность супругу?» С этими словами она продолжала путь, а сводник то ласково ее уговаривал, то принимался грозить.

Когда они пришли и Антия заняла свое место перед входом, со всех сторон стал стекаться народ, восхищенный ее красотой, и многие готовы были купить ее любовь за большие деньги. Девушка же, попав в тяжелую беду, находит средство к спасению. Она неожиданно надает на землю, словно не в силах держаться на ногах, и прикидывается одержимой болезнью, которая называется священной.[13] Страх и сострадание охватили присутствующих, так что они оставили свои намерения и поспешили на помощь. А сводник понял, что его расчеты не оправдались (он поверил в болезнь Антии), отнес девушку в дом, уложил и сам стал за ней ухаживать; когда ему показалось, что Антия, наконец, пришла в себя, он начал расспрашивать о причине ее недуга.

Девушка отвечала: «Давно уже, господин мой, я хотела тебе во всем признаться и рассказать о том, что некогда произошло со мной, но стыдилась. Теперь ничто не мешает мне, раз ты сам все знаешь.

Однажды, еще ребенком, во время ночного праздника я потеряла своих и очутилась у могилы человека, который умер незадолго до этого. Кто-то поднялся внезапно из могилы и попытался меня схватить. Я закричала и побежала прочь. Призрак был страшен на вид, а голосом своим испугал меня еще больше. Наконец, перед рассветом, он отпустил меня, ударив в грудь и сказав, что вселяет в меня эту болезнь. С той поры я от времени до времени ею страдаю. Но прошу тебя, господин мой, не сердись, ибо я ни в чем не виновата. Ты ведь снова можешь продать меня, не потеряв на этом ни обола».[14]

Сводник был раздосадован, но не сердился на девушку, так как был уверен, что она в своей болезни неповинна.

8. Антия, которую считали больной, была окружена заботой в доме сводника. Габроком между тем покинул Сицилию и остановился в италийском городе Нукерии.[15] Денег у него не было, и он не знал, что делать, но тем не менее начал поиски, ибо Антия была целью его странствований и смыслом всей жизни. Так как старания его были безуспешны (ведь девушка жила у сводника в Таренте), Габроком нанялся в каменотесы. Это был непосильный труд для юноши, тело которого не было привычно к грубой и тяжелой работе. Габроком пал духом и непрестанно оплакивал свою горькую судьбу. «Вот, Антия, — говорил он, — твой Габроком стал последним человеком и обрек свое тело рабству. Если бы я имел хоть малейшую надежду отыскать тебя и больше не разлучаться, это послужило бы мне величайшим утешением. Теперь же я, злосчастный, может быть, напрасно изнуряю себя тяжелым трудом, а ты уже умерла на чужбине в тоске по своему Габрокому. Но я верю, любимая, что ты не забыла меня даже в смерти».

Так он горевал, едва перенося непосильную работу.

А Антии в Таренте снится сон. Ей привиделось, что она снова с Габрокомом, прекрасная с прекрасным, и это первые дни их любви. Потом будто бы появляется другая женщина, тоже прекрасная, и увлекает ее Габрокома, а он кричит и зовет: «Антия!» На этом сон кончается.

Девушка, проснувшись, залилась слезами, считая все увиденное правдой. «Увы мне, — говорит она, — я терплю беды и переношу, злосчастная, всевозможные страдания и измышляю непосильные женскому уму хитрости, чтобы сохранить верность супругу. А ты, Габроком, может быть, уже любишь другую, ибо мне об этом говорит сон. Зачем же я живу, зачем печалюсь? Лучше умереть и расстаться с этой постылой жизнью, уйти от этого позорного и горького рабства. Пусть Габрокома, даже если он нарушил клятвы, не покарают боги. Я верю — он сделал это не по своей воле. Мне же должно сойти в могилу незапятнанной».

Так она в тоске говорила и искала способа умертвить себя.

9. Гиппотой в Тавромении первое время сильно бедствовал, пока в него не влюбилась одна старуха. Он женился под влиянием нужды и прожил с ней очень недолго. Вскоре старуха умерла, оставив ему в наследство большое состояние: множество рабов, богатые одежды и дорогую утварь.

После ее смерти Гиппотой решил отправиться в Италию, чтобы купить там красивых рабов и все прочее, что подобает иметь богатому человеку. Он постоянно вспоминал Габрокома и стремился его отыскать, так как мечтал разделить с ним жизнь и все свое достояние. И вот, покинув Тавромений, он прибыл в Италию; его сопровождал мальчик по имени Клисфен, сицилиец благородного происхождения, который пользовался богатством Гиппотоя, потому что был красив.

Сводник, как только счел Антию выздоровевшей, решил ее продать; он привел девушку на рынок и выставил напоказ. В это время Гиппотой ходил по городу, покупая все, что ему нравилось. Он видит Антию, узнает ее, удивляется встрече и спрашивает сам себя: «Не та ли это девушка, которую я в Египте, в наказание за убийство Анхиала, велел бросить в яму на съедение псам? Что за перемена?! Как она спаслась? Каким образом убежала? Что за удивительное избавление?» С этими словами он подошел словно обычный покупатель и, остановившись возле девушки, спросил: «Не знаком ли тебе Египет? Не попадала ли ты там в плен к разбойникам? Не испытала ли ты в этой земле других несчастий? Говори смело, ибо я тебя знаю».

При слове «Египет» Антия вспомнила Анхиала, нападение разбойников и страшную яму; она застонала и залилась слезами, а потом, взглянув на Гиппотоя (однако не узнавая его), говорит: «Много ужасного пришлось мне вынести в Египте, о чужестранец, и я действительно томилась в плену у разбойников. Но откуда, — продолжает она, — тебе известны мои беды? Скажи, как ты можешь знать меня, злосчастную? Мне действительно довелось претерпеть необычайные и удивительные приключения, но тебя я вижу впервые».

После этих слов Антии Гиппотой окончательно уверился в том, что он не ошибся, но продолжал хранить молчание. Он покупает девушку у сводника, ведет ее к себе, ободряет, говорит, кто он такой, напоминает обо всем, что было в Египте, рассказывает о том, как он спасся бегством и разбогател. Тут девушка стала молить о прощении, объясняя, что убила Анхиала за его дерзость, и рассказала Гиппотою о своем заточении в яме, о помощи Амфинома, о приручении псов и о неожиданном избавлении. Гиппотой почувствовал к Антии жалость и больше не стал расспрашивать, кто она. Частые беседы с девушкой приводят к тому, что разбойник в нее влюбляется, желает сделать своей наложницей и обещает щедрые подарки. Антия поначалу противится, ссылаясь на то, что она, рабыня, недостойна ложа господина; наконец, когда Гиппотой становится настойчивее, девушка, в тяжелом затруднении, предпочитает открыть ему правду, чем нарушить данные Габрокому обещания.

И вот она рассказывает Гиппотою про своего супруга, про жизнь в Эфесе, про любовь и клятвы, злоключения и разбойников и безутешно плачет по Габрокому. Гиппотой же, узнав, что это Антия, жена его возлюбленного друга, обнимает ее, уговаривает не терять надежды и рассказывает о своей дружбе с Габрокомом. Из любви к юноше Гиппотой оставил девушку у себя в доме и окружил ее всяческой заботой. Сам он тем временем повсюду пытался разыскать Габрокома.

10. А тот некоторое время оставался в нукерийских каменоломнях, а когда выбился из сил, решил сесть на корабль и отправиться в Эфес. И вот как-то ночью он пришел к морю и, застав в гавани готовый сняться с якоря корабль, отплыл снова в Сицилию, чтобы, миновав Крит, Кипр и Родос, вернуться на родину. За время долгого пути он надеялся узнать, наконец, что-нибудь об Антии.

С несколькими оболами юноша сел на корабль и благополучно добрался до Сицилии. Своего прежнего друга Эгиалея он уже не застал в живых; Габроком совершил на его могиле возлияния,[16] оплакал старика и снова пустился в путь.

Оставив позади Крит, он несколько дней пробыл на Кипре, почтил молитвой богиню[17] и поплыл дальше, к Родосу, где и поселился неподалеку от гавани. Теперь, когда он был так близко к Эфесу, его охватили воспоминания о пережитых несчастиях, о родине, родителях, об Антии и верных рабах. Он застонал и воскликнул: «Увы мне! Я вернусь в Эфес один и предстану перед родителями без моей Антии, и суждено мне совершить плавание несчастное и поведать повесть, которой никто, пожалуй, не поверит, ибо я лишился всех, кто разделял мои страдания. Но мужайся, Габроком, и, вернувшись в Эфес, все-таки живи, воздвигни гробницу своей Антии,[18] оплачь ее и соверши возлияния; лишь после этого соединись с возлюбленной».