Как-то раз, когда оба уже привыкли друг к другу, Габроком поведал старику свою историю — рассказал об Антии, об их любви, о долгих скитаниях. В ответ Эгиалей начинает свою повесть.

«Я, дитя мое, — сказал он, — не сицилиец и не из этих мест родом, а спартанец и родился в Лакедемоне; там я принадлежал к самым знатным людям и был очень богат.

В ранней юности я полюбил девушку спартанку по имени Телксиноя, и Телксиноя отвечала мне взаимностью. Однажды, во время ночных торжеств, мы встретились с ней — обоими нами руководило божество — и вкусили того, ради чего встретились. Довольно долго мы виделись тайно и часто клялись принадлежать друг другу до самой смерти. Но, видно, кто-то из богов позавидовал нашему счастью. Я был еще эфебом, когда родители решили отдать мою Телксинрю в жены молодому спартанцу Андроклу, который уже любил ее. Вначале девушка под разными предлогами откладывала брак, а потом, когда нам опять представился случай встретиться, она согласилась ночью бежать со мной из Лакедемона. Телксиноя, как и я, надела мужское платье, и я обрезал ей волосы; в самую ночь свадьбы[1] мы покинули город и пустились в путь по дороге к Аргосу[2] и Коринфу, а затем сели на корабль и отплыли в Сицилию. Сограждане, узнав о нашем бегстве, приговорили меня с Телксиноей к смерти.[3]

В Сицилии мы жили бедно, но были счастливы: нам всего хватало уже потому, что мы были вместе. Здесь же моя Телксиноя недавно и умерла, но я не схоронил ее; она попрежнему со мной, и я, как прежде, обнимаю ее и целую». С этими словами старик ведет Габрокома во внутренний покойчик и показывает Телксиною, уже состарившуюся женщину, которая ему, Эгиалею, все еще казалась молодой и прекрасной. Тело ее он набальзамировал по египетскому способу, ибо был знаком и с этим искусством.

«С ней, дитя мое, Габроком, я, как с живой, веду беседы, с ней возлежу и с ней разделяю трапезы. Когда, усталый, я возвращаюсь с рыбной ловли, ее вид меня утешает. Ведь не такой, как тебе, видится она мне; я вспоминаю, дитя, как красива она была в Лакедемоне, как хороша в дни нашего бегства, вспоминаю ночные торжества, вспоминаю наши клятвы».

В конце рассказа Габроком стал плакать: «Обрету ли, злосчастнейшая Антия, тебя когда-нибудь, хотя бы мертвую? Эгиалею дано великое утешение в жизни — тело его Телксинои. Теперь я вижу, что смерть не полагает предела истинной любви. А я блуждаю по морям и землям и до сих пор не могу ничего узнать о тебе. Увы, злосчастное пророчество! Сжалься, Аполлон, возвестивший нам небывалые беды и тяготы, яви конец предреченных мук!»

2. Габроком оставался в Сиракузах, непрестанно тоскуя; старик ободрял его как мог, и вскоре юноша даже занялся вместе с Эгиалеем его ремеслом.

Гиппотой тем временем значительно пополнил свою шайку и решил оставить Эфиопию и взяться за дела покрупнее: мало уже ему было нападать на одиноких путников, оставляя в покое деревни и города. И вот, собрав людей и погрузив всю поклажу (у него было много вьючного скота и немало верблюдов), Гиппотой покинул Эфиопию и выступил в Египет, по направлению к Александрии, снова помышляя о Финикии и Сирии. Антию он считал умершей. А влюбленный в Антию Амфином (тот самый разбойник, который сторожил ее у ямы) не в силах был расстаться с ней. Охваченный страстью и состраданием к девушке, он не последовал за Гиппотоем. Разбойников было так много, что он сумел незаметно остаться в пещере, захватив припасы, какие удалось собрать. Ночью, когда шайка Гиппотоя напала на египетскую деревню Арею, Амфином отваливает бревна, закрывавшие яму, освобождает Антию и уговаривает ее ничего не страшиться. Девушка все же напугана и полна подозрений; тогда Амфином клянется солнцем и богами Египта блюсти ее чистоту до той поры, пока она сама не пожелает уступить его просьбам. Антия верит клятвам и идет за Амфиномом. Собаки сопровождают ее; став смирными, они привязались к девушке.

Амфином с Антией приходят в город Копт; здесь они решили переждать несколько дней, пока шайка не уйдет вперед. Заботились они и о том, чтобы собаки были накормлены.

Товарищи Амфинома, напав на деревню Арею, перебили многих жителей, подожгли дома и отправились назад другой дорогой — по Нилу. В окрестных селениях они захватывают все челноки и лодки и, погрузившись на них, отплывают к Схедии…,[4] затем, выйдя на берег, проходят по остальной части Египта.

3. Между тем префект Египта получил известие о нападении на Арею, о шайке Гиппотоя и о том, что разбойники пришли из Эфиопии. Снарядив большой отряд, он поставил во главе его Полиида, одного из своих родичей, юношу красивого и храброго, и приказал выступить против разбойников. Приняв командование, этот Полиид встретился с разбойниками под Пелусием; тут же на берегу завязалась битва, и многие пали и с той и с другой стороны. С наступлением ночи разбойники обратились в бегство; большая часть их гибнет от руки воинов, лишь некоторые попадают в плен. Один только Гиппотой, бросив оружие, бежал под покровом темноты и добрался до Александрии, а там, никем не узнанный, сел на корабль и двинулся дальше. Все его помыслы были направлены на Сицилию; там, по его расчетам, было всего безопаснее и легче добыть средства к существованию; ведь он слышал, что остров обширен и богат.

4. Полиид, однако, не удовольствовался одержанной победой и решил двинуться дальше, чтобы очистить Египет от разбойников, в надежде, что ему удастся найти самого Гиппотоя или кого-нибудь из его товарищей. И вот, взяв с собой часть отряда, а также пленников, которые бы указали на своих, если кто-нибудь из них будет обнаружен, он поплыл вверх по Нилу, разыскивая разбойников в городах и собираясь дойти до самой Эфиопии.

Отряд Полиида прибывает в Копт, где находились Антия и Амфином. Девушка была дома, а Амфинома пленные разбойники видят на улице и доносят на него Полииду. Амфинома схватывают, и во время допроса он рассказывает об Антии. Выслушав Амфинома, Полиид велит привести девушку и расспрашивает ее, кто она и откуда родом. Антия не говорит ни слова правды, а уверяет, что она египтянка и была похищена разбойниками. Полиид с первого взгляда полюбил девушку страстной любовью, хотя в Александрии у него была жена. Влюбившись же, он на первых порах старался добиться ее любви щедрыми обещаниями, а потом, по пути в Александрию, когда они остановились в Мемфисе, сделал попытку овладеть Антией насильно. Девушке удалось бежать; она укрылась в храме Исиды[5] и стала взывать к богине: «О владычица Египта, спаси и ныне меня, ведь ты столь часто приходила мне на помощь! Пусть Полиид пощадит ту, которая благодаря тебе сохранила себя чистой для супруга Габрокома».

Полиид, охваченный страхом перед богиней, любовью к Антии и состраданием к ее участи, один, без слуг входит в храм и дает клятву никогда не посягать на Антию и ничем не обижать ее, но соблюдать ее чистоту так долго, как она того пожелает. Ему, влюбленному, казалось теперь, что достаточно хотя бы видеть Антию и говорить с ней. Антия поверила его клятвам и покинула свое убежище, а когда было решено остановиться в Мемфисе на три дня и отдохнуть, она отправилась в храм Аписа.[6]

Это самое почитаемое святилище Египта, и божество дает там прорицания всякому желающему: когда кто-нибудь, войдя в храм, станет молить и просить бога, а потом снова выйдет, дети, находящиеся перед святилищем, иногда в прозе, иногда в стихах предрекают ему будущее.[7]

Антия входит в храм и припадает к статуе Аписа. «О человеколюбивейший из богов, — говорила она, — милосердный ко всем чужестранцам! Сжалься и надо мной, злосчастной, и дай неложное прорицание о супруге моем Габрокоме. Ибо если мне еще суждено увидеть и обрести его, я буду жить, а если он погиб, то и мне надлежит расстаться с этой постылой жизнью». Сказав так и залившись слезами, она вышла; в это время дети, игравшие перед храмом, закричали в один голос:

Антия вновь обретет Габрокома, любимого мужа.

Девушка воспрянула духом и возблагодарила богов.

Вскоре отряд Полиида выступил в Александрию.

5. Между тем жена Полиида узнала, что он влюбился в какую-то девушку и везет ее с собой, и испугалась соперничества чужестранки. Она, однако, ничего не говорит мужу, размышляя в тиши, как бы отомстить той, которая, как ей казалось, угрожает ее благополучию.

Полиид тем временем, отчитываясь перед префектом Египта и занимаясь другими делами, находился при своем отряде. В его отсутствие Ренея (так звали жену Полиида) посылает за Антией, находившейся в доме, разрывает на ней одежду и жестоко бьет ее, приговаривая: «Низкая разлучница! Не на радость себе ты приглянулась Полииду, и красота не пойдет тебе впрок! Ты, может быть, умела завлекать разбойников и валяться с пьяными, но тебе не удастся безнаказанно опозорить ложе Ренеи!» С этими словами она обрезает Антии косу,[8] надевает на нее оковы и, отдав преданному рабу по имени Клит, приказывает посадить девушку на корабль, увезти в Итадию и продать там своднику. «Теперь, — говорила она, — эта красавица повеселится вдоволь».

И вот Антия идет за Клитом, горько сетуя и обливаясь слезами: «О гибельная красота, о злосчастная прелесть! Зачем вы непрестанно приносите мне горе? Зачем становитесь причиной стольких бед? Неужели недостаточно ни гробницы, ни убийства, ни оков, ни разбойников, и я должна стоять теперь перед домом сводника,[9] и он заставит меня запятнать чистоту, хранимую для Габрокома. Не предавай меня этому позору, — взмолилась Антия, обняв колени Клита, — убей лучше своей рукой. Я не вынесу жизни у сводника! Поверь мне, Клит, я женщина целомудренная». Такими словами Антия умоляла его, и Клит почувствовал к ней сострадание. Тем не менее он повез Антию в Италию, а Ренея, когда вернулся муж, сказала, что девушка убежала из дому, и Полиид, помня случай в Мемфисе, легко этому поверил.

Клит привозит Антию в италийский город Тарент и здесь, боясь ослушаться госпожи, продает своднику. А тот, увидав такую красавицу, какой ему прежде никогда не приходилось встречать, решил, что она принесет ему немалую выгоду. Поэтому он позволил Антии, ослабевшей после трудного плавания и побоев Ренеи, несколько дней отдохнуть. Клит же вернулся в Александрию и дал обо всем отчет своей госпоже.