Эмма резко втянула в грудь воздух.

— Только посмейте тронуть его хоть пальцем, — предупредила она. — Если вы… если вы сделаете это, я никогда больше не скажу вам ни слова.

— А вот это, Эмма, — уронил граф, — я как-нибудь переживу.

С этими словами он вышел из-за стола, решительно пересек комнату и распахнул дверь.

Только когда он выскочил в коридор, выкрикивая имя кузена, Эмма опомнилась и кинулась следом.

— Нет, милорд! — воскликнула она. — Прошу вас, не надо…

Но было слишком поздно. Раздался грохот, а затем отчаянный вопль леди Денем.

— Силы небесные! — Из ближайшей кладовки вы сунулась Пенелопа с покрасневшими глазами. Удивление мигом осушило ее слезы. — Это был лорд Денем? Что ты ему сказала, Эмма?

— Слишком много, — простонала Эмма и умчалась, дабы предотвратить, пока не поздно, убийство своего жениха.

Глава 1

Шетландские острова, Май 1833 года

День выдался неудачный.

Не то чтобы он был намного хуже остальных. Вот уже целый год, как Эмма Ван Корт Честертон не видела ни одного хорошего денька. Ну, может, и было несколько приличных дней за минувший год, однако большинство из них никуда не годилось.

Эмма не представляла, что такого она сделала, чтобы накликать на себя подобное невезение. Она не пропустила ни одной монетки в полпенни, что попадались ей на пути, обходила стороной черных кошек и не останавливалась под лестницами.

Нет, она, конечно, не верила в приметы. Всё это давно вышло из моды, как и прочие суеверия.

Но чтобы не искушать судьбу, Эмма на прошлой неделе вновь посетила Древо желаний и прибила к его стволу домашние шлепанцы Стюарта. Пожертвовать собственными она, увы, не могла, поскольку лишней пары у нее не было, а Стюарту они все равно больше не понадобятся.

Однако, проснувшись на следующее утро, Эмма поняла, что шлепанцы не возымели никакого действия. Невезение продолжалось

Петух снова сбежал.

Да, если не везет, то это надолго. Выглянув в окно, Эмма убедилась, что день давно начался. Свинцовое небо посветлело, а крик петуха, единственной обязанностью которого было будить ее по утрам, так и не раздался.

Значит, она опоздала. Опять.

С минуту Эмма медлила, размышляя о том, стоит ли вообще вставать. Только нетерпеливый скулеж ее соседки по постели — собаки неопределенной породы, но с редким обаянием и улыбчивой мордой, которую Эмма спасла накануне от незавидной участи, — заставил ее откинуть одеяло и выбраться из постели.

Лучше уж встать, даже если день не предвещает ничего хорошего, чем ждать, пока ее гостья сделает свои дела в доме.

Сунув ноги в шлепанцы, Эмма натянула халат, пока собака, оказавшаяся сучкой, ожидавшей с минуты на минуту прибавления в семействе, в радостном возбуждении описывала круги вокруг лодыжек новой хозяйки, ожидая, пока та выведет ее наружу.

Но когда Эмма открыла дверь дома, чтобы выпустить собаку, оказалось, что все обстоит гораздо хуже, чем она могла себе представить. Мало того, что сбежал петух, на улице хлестал дождь, настоящий весенний ливень, превративший двор в грязное болото. Ночью с моря налетел шторм и теперь разыгрался вовсю, обрушив на крошечный островок всю свою мощь.

После снежных буранов, начавшихся в октябре и бушевавших всю зиму, вид проливного дождя не мог не радовать. Но энтузиазм Эммы несколько поутих при мысли о том, что придется тащиться в такую погоду до деревни, где дюжина ребятишек ждет в школе начала занятий.

Эмма была не единственной, кто с неудовольствием взирал на непрекращающийся ливень, не спеша выйти наружу. Ее четвероногая гостья, нерешительно ткнув лапой в грязь, повернула голову к хозяйке. Но только когда она глухо зарычала, Эмма поняла, что не только дождь останавливает животное. Проследив за взглядом собаки, она заметила темный силуэт, застывший под широким козырьком, образованным соломенной крышей дома.

— Милостивый Боже, — проговорила Эмма, прижав руку к груди. Сердце ее так колотилось, что она не только ощущала, но, казалось, слышала его стук. Это уж чересчур. Подвергнуться нападению на пороге собственного дома, когда она, прости Господи, все еще в халате… Нет, это уже никуда не годится.

Мужчина сделал шаг вперед, и Эмма на секунду прикрыла глаза, возблагодарив Всевышнего за то, что по крайней мере знает незваного гостя. Открыв глаза, она устремила на неподвижную фигуру суровый взгляд.

— Послушайте, мистер Мак-Юэн, — произнесла она хрипловатым после сна голосом. — Что это вы делаете, стоя тут под дождем? Вы меня до смерти напугали.

Мужчина — настоящий великан шести с половиной футов роста, живший со своей пожилой матерью на соседней ферме, — склонил голову. Вода, собравшаяся на полях его шляпы, хлынула потоком на носки его грубых башмаков.

— Доброго утречка, миз Честертон, — отозвался он с пристыженным видом. — Извините, ежели что не так. Я тут… принес вашего петуха.

Только сейчас Эмма заметила тощую ободранную птицу, зажатую под мышкой у Клетуса Мак-Юэна.

— О Боже! — воскликнула она. — Неужели снова наведывался в ваш курятник, мистер Мак-Юэн? Мне очень жаль…

— Видать, позабыл, что больше там не живет. — Клетус опустил петуха на землю. — Только навряд ли он опять сбежит. Наш Чарли задал ему жару. Такой крик подняли, удивительно, как это вы не слышали.

Эмма свирепо уставилась на петуха, который поспешил в жалкое укрытие под козырьком крыши и принялся скрести твердую землю, притворяясь, будто не понимает, о чем речь.

— Нет, я ничего не слышала, — сказала она, — потому и припозднилась нынче утром. Не знаю, как и благодарить вас, мистер Мак-Юэн, что принесли его назад.

Клетус кивнул.

— Чарли его так потрепал, что теперь он никуда не денется. — Он помолчал, затем робко протянул ей корзинку, прикрытую бело-голубой тканью. — Чуть не забыл, — сказал он, — ма только что испекла. Лепешки. Прямо из печки.

Эмма взяла корзинку из его натруженных, покрасневших от холода рук. Первый теплый день в году, а Клетус уже снял перчатки, как будто не знает, что погода на Шетландских островах не считается с календарем. Здесь могло быть тепло, как летом, в середине зимы, и холодно, как в феврале, в середине мая.

— О, мистер Мак-Юэн, — сказала она, повысив голос, чтобы перекричать шум дождя, — большое вам спасибо, но, право, не стоило…

Это была не просто дань вежливости. Хотя лепешки миссис Мак-Юэн были куда более приятным подношением, чем свежезабитый поросенок, преподнесенный на прошлой неделе, Эмма предпочла бы обойтись без подобных знаков внимания. Клетус Мак-Юэн был не только самым преданным из ее поклонников, превосходившим всех в округе физической силой, но и самым недалеким.

— Вы запустите свое хозяйство, если будете приносить мне завтрак каждое утро, — мягко пожурила она его.

Клетус улыбнулся, доверчиво и простодушно, как малый ребенок. Впрочем, несмотря на впечатляющие габариты, он был совсем юным, на год младше Эммы.

— Ma говорит, мы должны присматривать, чтобы вы хорошо питались, — отозвался он. — Больно вы исхудали, так недолго и заболеть…

— Ну хорошо, — перебила его Эмма. Она уже слышала мрачные пророчества миссис Мак-Юэн. Хотя Эмма не жаловалась на здоровье, мать Клетуса любила хвастаться перед городскими знакомыми своими усилиями подкормить «бедную вдову Честертон». Эмма, догадывалась, что добрососедские отношения не единственная причина, стоявшая за заботами миссис Мак-Юэн. У нее был тайный мотив, и этот мотив стоял сейчас перед Эммой, дрожа, как ягненок перед закланием, в своей мокрой одежде.

В обычных обстоятельствах Эмма не баловала своих многочисленных поклонников проявлениями терпимости. Но сегодня почему-то решила сделать исключение. Возможно, причиной тому были замерзшие руки Клетуса. А может, божественный запах лепешек его матери. Как бы то ни было, но Эмма решила пригласить его войти.

— Может, зайдете, мистер Мак-Юэн? — любезно предложила она и посторонилась, пропуская его в дом.

Клетус не нуждался в дальнейшем поощрении. Пригнувшись, он мигом проскочил в низкую дверь, заполонив своей мошной фигурой гостиную.

— Премного благодарен, мэм, — сказал он и кивнул, обрушив потоки воды на чистый деревянный пол. — Если позволите, я бы не отказался от чашечки чаю.

Эмма с улыбкой посмотрела на своего увальня соседа, устремившегося к очагу. Клетус Мак-Юэн, хоть и не блистал умом, мог оказаться весьма полезным, особенно когда нужно было отрубить голову курице — занятие, для которого у Эммы не было ни склонности, ни дарований.

Но это еще не повод, чтобы выходить за него. Собственно, Эмма вообще не собиралась замуж.

И в этом заключался корень всех неприятностей, преследовавших ее в последнее время, включая петуха.

Рыжая псина — Эмма решила назвать ее Уной в честь героини романа, который читала, — закончила свои дела и — бросилась назад в тепло. Эмма поспешно отступила в сторону, увертываясь от брызг, разлетевшихся во все стороны, когда собака встряхнулась.

Оставив Клетуса в гостиной, Эмма причесывалась в своей спальне, хотя это определение едва ли подходило к ежедневной схватке между буйными белокурыми кудрями, стоявшими дыбом над ее головой, и жесткой щеткой из конского волоса, пытавшейся их обуздать, когда, подняв глаза, заметила нечто необычное у себя в огороде.

Посреди грядок стоял катафалк.

При виде длинной черной повозки Эмма чуть не проглотила шпильки, которые держала в зубах, пытаясь закрепить на макушке скрученные толстым жгутом волосы. Обшарпанное сооружение — единственное средство передвижения на острове, имевшее некое подобие крыши, — тащила пара деревенских одров, которые в данную минуту были заняты тем, что ощипывали всходы посаженной Эммой капусты.

Эмма в изумлении замерла. С чего бы деревенскому катафалку оказаться в ее огороде? Насколько ей известно, в округе никто не умирал. Дом Эммы располагался на уединенном утесе, нависавшем над морем. Ее ближайшим соседом был Клетус Мак-Юэн, живший с матерью приблизительно в миле вниз по крутому склону, который вел к собственности Честертонов. Не может быть, чтобы мистер Мерфи, владелец катафалка, не знал, что Мак-Юэны пребывают в добром здравии. Да и она, слава Богу, пока еще жива.