В этой комнате, в эту минуту, для него существовала только она.

— Грейс, — прошептал Джек, и его рука легко коснулась щеки девушки. Она потерлась об нее, и в этот момент он понял, что погиб. Не имело значения, что он думал когда–то, что умеет владеть собой, не имело значения, правильно ли он поступает…

Все ушло.

— Поцелуй меня, — прошептал Джек.

Ее глаза расширились.

— Поцелуй меня.

Она хотела этого. Джек видел это по ее глазам, чувствовал это.

Он наклонился ближе… но недостаточно для того, чтобы их губы соприкоснулись.

— Поцелуй меня, — прошептал он снова.

Грейс приподнялась на цыпочки. Больше она не сделала ни одного движения: не подняла рук, чтобы приласкать его, не наклонилась, позволяя своему телу прижаться к нему. Всего лишь приподнялась на цыпочки настолько, чтобы ее губы слегка коснулись его губ.

А затем она отпрянула от него.

— Джек? — прошептала девушка.

— Я… — Он почти сказал это. Слова уже были тут, на языке. «Я люблю тебя».

Но каким–то образом Джек понимал, сам не зная откуда, — что если он произнесет это вслух, то отпугнет этим девушку.

— Останься со мной, — прошептал Джек. Он завязал с благородством. Нынешний герцог Уиндхем мог потратить всю свою жизнь, делая только правильные вещи, но Джек не мог быть настолько бескорыстным.

Джек поцеловал ее руку.

— Я не должна, — прошептала Грейс.

Он поцеловал другую руку.

— О, Джек.

Он поднес обе руки к своим губам, вдыхая ее аромат.

Грейс посмотрела на дверь.

— Останься со мной, — опять прошептал Джек, а затем коснувшись ее подбородка, легонько приподнял ее лицо и запечатлел на ее губах нежный поцелуй.

— Останься.

Джек наблюдал за лицом Грейс и видел тень борьбы в ее глазах. Ее губы дрожали. Отвернувшись от него, девушка произнесла:

— Если я… — Голос ее дрожал, был неуверенным и едва слышным. — Если я останусь…

Джек коснулся ее подбородка, но не повернул ее лицом к себе. Он ждал, пока девушка будет готова, пока она сама повернется к нему.

— Если я останусь… — Грейс сглотнула и на мгновение закрыла глаза, словно набираясь смелости. – Можешь ли ты… знаешь ли ты способ, чтобы я не забеременела?

На мгновение он лишился речи. А потом кивнул, поскольку да, он знал такой способ. Всю свою взрослую жизнь Джек принимал меры, чтобы не появилось никаких младенцев.

Но так было с женщинами, которых он не любил, с женщинами, которых он не планировал обожать и поклоняться им всю оставшуюся часть их жизни. А сейчас перед ним была Грейс, и мысль сотворить с нею ребенка внезапно вспыхнула в нем как яркая, волшебная мечта. Он мог представить их семьей, смеющимися и поддразнивающими друг друга. Таким было его собственное детство — шумным и беспокойным, когда он бегал наперегонки по полям со своими кузенами, ловил рыбу в ручьях и никогда ничего не мог поймать. Обеды в их доме никогда не были формальными, а потому холодные сборища в Белгрейве были столь же чужды ему, как китайский званный обед.

Он хотел всего этого, и хотел, чтобы рядом с ним была Грейс. Единственное, что он не осознавал до настоящего момента, – это насколько сильно ему хочется этого.

— Грейс, — сказал Джек, прижав к себе ее руки. — Это не имеет значения. Я женюсь на тебе. Я хочу жениться на тебе.

Она мотнула головой, быстро и резко, почти яростно.

— Нет, — сказала она. — Ты не можешь. Нет, если ты — герцог.

— Могу. — А потом… Черт побери, он скажет это, чтобы не случилось. Есть вещи настолько значимые, настолько искренние, что их нельзя держать в себе. — Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я никогда не говорил этого ни одной другой женщине, и никогда не скажу. Я люблю тебя, Грейс Эверсли, и я хочу не тебе жениться.

Она закрыла глаза, словно его вид причинял ей боль.

— Джек, ты не можешь…

— Я могу. И сейчас. И в будущем.

— Джек…

— Я так устал от того, что все указывают мне, что я не могу делать, — взорвался он, отпустил ее руки и зашагал по комнате. — Ты понимаешь, что для меня важно? Не это чертово герцогство, и уж конечно не вдова. Для меня важна ты, Грейс. Ты.

— Джек, — опять повторила она, — если ты станешь герцогом, то от тебя будут ожидать, что ты женишься на женщине знатного происхождения.

Джек выругался про себя.

— Ты говоришь о себе так, словно ты — подзаборная шлюха.

— Нет, — ответила она, пытаясь быть терпеливой, — я не шлюха. Я точно знаю, кто я. Я — обедневшая молодая леди безупречного, но невыдающегося происхождения. Мой отец был провинциальным джентльменом, моя мать — дочерью провинциального джентльмена. У нас нет никаких связей с аристократией. Моя мать была троюродной сестрой баронета, вот и все.

Джек уставился на нее так, словно не услышал ни единого произнесенного ею слова. Или слышал, но не понял.

Нет, подумала Грейс печально. Он слушал, но не услышал. И тут он вполне уверенно произнес:

— Мне все равно.

— Но всем остальным не все равно, — упорствовала она. — И если выяснится, что ты – герцог, по этому поводу поднимется шум. Будет большой скандал.

— Мне все равно.

— Но ты должен… — Грейс остановилась, заставив себя вдохнуть прежде, чем продолжить. Ей хотелось стиснуть руками голову или сжать их в кулаки так, чтобы ногти впились в кожу. Хотелось сделать что–то, что поглотило бы это ужасное разочарование, которое выворачивало ее наизнанку. Почему он не слушает ее? Почему он не может понять, что…

— Грейс… — начал Джек.

— Нет! — Прервала она его, возможно более резко, чем должна бы, но ей было необходимо сказать ему: — Ты должен будешь действовать очень осмотрительно, если желаешь быть принятым в обществе. Твоей женой не обязательно должна стать Амелия, но это должна быть леди, подобная ей. С подходящим социальным положением. Иначе…

— Ты меня слушаешь? — перебил Джек. Он схватил ее за плечи и держал так до тех пор, пока девушка не посмотрела прямо ему в глаза. — Меня не волнует это «иначе». Я не нуждаюсь в одобрении общества. Ты – это все, в чем я нуждаюсь, буду ли я жить в замке, лачуге, или в чем–то среднем между ними.

— Джек… – вновь начала девушка. Он слишком наивен. И она любит его за это. Грейс почти расплакалась от радости, что он обожает ее настолько, что думает, будто сможет так просто отмахнуться от правил поведения в обществе. Просто он не знает. Он не жил в Белгрейве в течение пяти лет. Не ездил в Лондон с вдовой и не видел сам, что значит быть членом такой семьи. А она видела. Видела, понимала и точно знала, что ожидают от герцога Уиндхема. Его герцогиней не может стать простая девушка, живущая по соседству. Нет, если он хочет, чтобы к нему отнеслись серьезно.

— Джек, — повторила она снова, пытаясь найти правильные слова. — Я хочу…

— Ты любишь меня? — прервал он.

Грейс замерла. Он смотрел на нее с таким напряжением, что она замерла, затаив дыхание.

— Ты любишь меня?

— Это не…

— Ты… любишь… меня?

Грейс закрыла глаза. Она не хотела отвечать. Если она ответит, то пропадет. Она никогда не сможет сопротивляться ему — его словам, его губам. Если она ответит, то потеряет свою последнюю защиту.

— Грейс, — произнес Джек, покачивая ее лицо в своих руках, словно в колыбели. Он наклонился и поцеловал ее с щемящей нежностью. — Ты любишь меня?

— Да, — прошептала она. — Да.

— Тогда это — единственное, что имеет значение.

Она приоткрыла рот, чтобы в последний раз попробовать переубедить его, но он уже целовал ее, его рот, горячий и страстный, накрыл ее губы.

— Я люблю тебя, — повторял Джек, целуя ее щеки, брови, уши. — Я люблю тебя.

— Джек, — прошептала девушка, но ее тело уже задрожало от желания. Она хотела его. Она хотела этого. Она не знала, что принесет ей завтрашний день, но в этот миг ей хотелось притвориться, что ей все равно. До тех пор, пока…

— Обещай мне, — обхватив его лицо руками, быстро произнесла Грейс. — Пожалуйста. Обещай мне, что ребенка не будет.

Его глаза на миг прикрылись, потом вспыхнули, и, наконец, он произнес:

— Обещаю тебе, что я попытаюсь.

— Ты попытаешься? — эхом отозвалась Грейс. Конечно же, он не станет ей лгать. Он не будет пренебрегать ее просьбой, а позже — притворяться, что пытался.

— Я сделаю то, что мне известно, как делать. Но это не всегда надежно.

Грейс ослабила хватку и выразила свое согласие, проведя кончиками пальцев по его щекам.

— Спасибо, — прошептала она, наклоняясь для поцелуя.

— Но я обещаю тебе и то, — сказал, заключая ее в свои объятия, Джек, — что у тебя будет наш ребенок. Я женюсь на тебе. Неважно, кто я, или как меня зовут, — я все равно женюсь на тебе.

Но у нее больше не было желания спорить с ним. Не теперь, когда Джек нес ее к кровати. Он положил девушку на покрывало и отстранился, быстро расстегивая верхние пуговицы на своей рубашке, для того чтобы можно было стянуть ее через голову.

Затем он вернулся и прилег рядом, наполовину накрыв ее своим телом, и начал целовать так, словно от этого зависела вся его жизнь.

— Боже мой, — проворчал Джек, — эта рубашка – уродлива! — И Грейс не могла не захихикать, пока его пальцы пытались справиться с пуговицами на рубашке. Он издал разочарованный рык, когда они не подчинились, и затем захватил ворот ее ночной рубашки с двух сторон, явно намереваясь дернуть и позволить пуговицам разлететься по комнате.

— Нет, Джек, ты не можешь! – произнося это, Грейс почти смеялась; она не знала, почему это оказалось настолько забавным, ведь потеря девственности — серьезное, изменяющее жизнь женщины событие. Но в девушке было столько радости, что она просто пузырилась внутри нее. Ее трудно было сдержать. Особенно когда Джек так старательно пытался решить такую простую задачу, и был так расстроен своей неудачей.

— Ты уверена? — Его лицо казалось почти смешным в своем разочаровании. — Поскольку я вполне уверен, что уничтожив эту вещь, окажу услугу всему человечеству.