— Вы мне нравитесь больше.

— Вы бываете серьезны? – рассердилась вдова.

А затем он изменился. Его тело не перестало сутулиться, но Грейс почувствовала, как воздух вокруг него начал закручиваться от напряжения. Он был опасным человеком. Он хорошо это скрывал за своим ленивым очарованием и наглой улыбкой. Но он не тот человек, который позволит себя обманывать. Она была уверена в этом.

— Я всегда серьезен, — сказал он, его глаза не отрывались от вдовы. – Было бы неплохо, если бы Вы приняли это во внимание.

— Я так сожалею, — прошептала Грейс, слова вырвались прежде, чем она осознала их смысл. Серьезность ситуации неимоверно тяготила ее. Она так волновалась за Томаса. Что все это будет означать для него. Но в данный момент двое мужчин в доме, где она жила, были пойманы в эти сети.

И независимо от того, кем был этот мужчина, кем бы он ни был, он не заслуживал этого. Возможно, он захотел бы жить, как Кэвендиш, с его богатством и авторитетом. Большинство мужчин захотело бы. Но он заслуживал выбора. Все заслуживали выбора.

Тогда она посмотрела на него, заставляя себя поднять свои глаза к его лицу. Она избегала его пристального взгляда столько, сколько могла, но внезапно почувствовала себя неприятно из–за своей трусости.

Он, должно быть, ощутил, что она наблюдает за ним, потому что вдруг повернулся. Его темные волосы упали вперед на его лоб, и его глаза — яркого оттенка болотного зеленого цвета — потеплели.

— Вы действительно нравитесь мне больше, — прошептал он, и она подумала, надеялась? — что видела вспышку уважения в его пристальном взгляде.

А затем, быстрый как вспышка, момент исчез. Его рот снова сложился в дерзкую полуулыбку, и он перевел сдерживаемое дыхание прежде, чем произнес:

— Это — комплимент.

На конце ее языка вертелось слово “ Спасибо», произнесенное, оно показалось смешным. Тогда он пожал одним плечом, как будто это было все, чем он мог быть обеспокоен, и добавил:

— Конечно, смею предположить, что единственный человек, которого я хотел бы видеть меньше, чем нашу уважаемую графиню…

— Герцогиню, — поправила вдова.

Он сделал паузу, вежливо позволив ей бросить надменный взгляд, затем вновь повернулся к Грейс.

— Как я уже сказал, единственный человек, которого я хотел бы видеть меньше, чем ее, — он кивнул в сторону вдовы, даже не удостоив ее взглядом, — это французский солдат, стало быть, это не такой уж[i] большой комплимент, но я, действительно, хотел, чтобы Вы знали, что это было сказано искренне.

Грейс пыталась сдержать улыбку, но он все время смотрел на нее так, словно они обменивались шутками, только они двое, и она знала, что это вдвойне злило герцогиню. Взгляд, брошенный на нее, подтвердил это, вдова выглядела даже более холодной и расстроенной, чем обычно.

Грейс вновь повернулась к разбойнику, из чувства самосохранения, из–за чего же еще. Вдова проявляла все признаки надвигающейся бурной деятельности, а после прошлой ночи Грейс знала, что герцогиня слишком опьянена идеей ее давно потерянного внука, чтобы сделать его целью этой деятельности.

— Как Ваше имя? — спросила его Грейс, так как это казалось самым очевидным вопросом.

— Мое имя?

Грейс кивнула.

Он повернулся к вдове, словно делая ей выговор.

— Забавно, что [i]Вы еще не спросили меня. — Он покачал головой. — Безобразные манеры. Все лучшие похитители знают имена своих жертв.

— Я не похищаю Вас! — вспыхнула вдова.

Настала неловкая пауза, а затем его голос прошелестел, как шелк.

— Тогда я неправильно понял, зачем меня связали.

Грейс осторожно посмотрела на вдову. Герцогиня никогда не ценила сарказм, если он не исходил из ее собственных уст, и она никогда не позволит, чтобы за ним осталось последнее слово. И действительно, когда она заговорила, ее слова были отрывисты и жестки, в них проявлялась голубая кровь человека, уверенного в собственном превосходстве.

— Я верну Вам Ваше надлежащее место в этом мире.

— Я вижу, — медленно проговорил он.

— Хорошо, — сказала вдова оживленно. – Значит, мы пришли к согласию. Все, что остается, это…

— Мое надлежащее место, — сказал он, прервав ее.

— Конечно.

— В мире.

Грейс поняла, что задержала дыхание. Она не могла смотреть в сторону, не могла отвести от него взгляда, когда он прошептал:

— Тщеславие. Это замечательно.

Его голос был мягким, почти задумчивым, и становился все тише. Вдова резко отвернулась к окну, Грейс попыталась заглянуть ей в лицо, чтобы найти в нем что–то, хоть что–нибудь, что показало бы ее человечность, но она оставалась суровой и твердой, и в ее голосе не было никаких эмоций, когда она сказала:

— Мы почти дома.

Они остановились на том самом месте, где Грейс видела его ранее этим днем.

— Итак, — сказал разбойник, глядя в окно.

— Вы направляетесь к себе домой, — заявила вдова, ее голос, властный и требовательный, поставил точку в этом разговоре.

Он не ответил. Этого и не требовалось. Они все знали, что он думал.

Никогда.

Глава пятая

— Милый домик, — сказал Джек, переступая парадный вход Белгрейва с все еще связанными руками. Он повернулся к старой леди. — Вы занимались оформлением? Чувствуется женская рука.

Мисс Эверсли шла сзади, но он слышал, как ее душит еле сдерживаемый смех.

— О, не сдерживайте себя, мисс Эверсли, — бросил он через плечо. – Для Вас же будет лучше.

— Сюда, — приказала вдова, двигаясь рядом с ним, предлагая следовать за нею через холл.

— Я должен повиноваться, мисс Эверсли?

Она не ответила, она была умной девочкой. Он же был слишком разъярен, чтобы вести себя осмотрительно, и потому сделал еще один дерзкий шаг.

— Ау! Мисс Эверсли! Вы слышите меня?

— Конечно, она слышит Вас, — сердито бросила вдова.

Джек сделал паузу, подняв голову и разглядывая вдову.

— Я думал, что Вы вне себя от радости, что завели со мной знакомство.

— Конечно, — огрызнулась она.

— Хм–м. — Он повернулся к мисс Эверсли, которая поравнялась с ними во время их пикировки. — Что–то мне не кажется, что она вне себя от радости, мисс Эверсли. А Вам?

Глаза мисс Эверсли метнулись от него к хозяйке и обратно, прежде чем она сказала:

— Вдовствующая герцогиня ничего так более не желает, как принять Вас в свою семью.

— Хорошо сказано, мисс Эверсли, — одобрил он. — Проницательно и все же осмотрительно. — Он вернулся к герцогине. — Я надеюсь, Вы хорошо ей платите.

Два красных пятна разлились по щекам вдовы, так резко контрастирующие с белизной ее кожи, что он поклялся бы, что она использовала румяна, если бы не видел своими собственными глазами, как расцвели эти признаки гнева.

— Вы уволены, — приказала она, даже не посмотрев на мисс Эверсли.

— Я? – притворился он. — Прекрасно. — Он протянул свои связанные запястья. – Не возражаете?

— Не Вы, она. – Его бабушка сжала челюсти. – Вы все прекрасно поняли.

Но Джек был не только не в настроении любезничать, но в этот момент он даже не хотел придерживаться своего обычного шутливого тона. Он посмотрел ей в глаза, его зеленый взгляд встретился с ее ледяным, ледяной синевой, и он сказал бы, что почувствовал дрожь — déjà vu. Было ощущение, словно он вернулся на Континент, назад на войну, его плечи распрямились, глаза сузились, как было всегда пред лицом врага.

— Она остается.

Они замерли, все трое, глаза Джека не отрывались от вдовы, когда он продолжил:

— Вы привели ее сюда. Она останется здесь до конца.

Он почти ожидал, что мисс Эверсли будет возражать. Черт, любой нормальный человек бежал бы как можно дальше от надвигающейся конфронтации. Но она все еще стояла совершенно неподвижно, ее руки были опущены, только горло судорожно дернулось, она сглотнула.

— Если Вы хотите, чтобы я был здесь, — сказал он спокойно, — Она будет тоже.

Вдова протяжно и сердито вздохнула и кивнула головой в сторону.

— Грейс, — рявкнула она, — темно–красная гостиная. Сейчас же.

Ее звали Грейс. Он повернулся и посмотрел на нее. Ее кожа была бледна, ее глаза расширены, взгляд оценивающий.

Грейс. Имя нравилось ему. Оно ей подходило.

— Разве Вы не хотите знать мое имя? – обратился он к вдове, которая уже проследовала через холл.

Она остановилась и повернулась, показывая тем самым, что хочет.

— Джон, — объявил он, наслаждаясь тем, как кровь отхлынула от ее лица. – Джеком зовут меня друзья, — он посмотрел на Грейс соблазняющим взглядом, — и подруги.

Он мог бы поклясться, что почувствовал ее дрожь, которая восхитила его.

— А мы? — прошептал он.

Она пыталась разлепить губы целую секунду прежде, чем ей удалось выдавить:

— Что мы?

— Друзья, конечно.

— Я… я…

— Оставьте мою компаньонку в покое! – рявкнула вдова.

Он вздохнул и кивнул головой в сторону мисс Эверсли.

— Она такая властная, как Вы думаете?

Мисс Эверсли покраснела. О, это был самый симпатичный розовый цвет, который он когда–либо видел.

— Жаль, что у меня связаны руки, — продолжал он. – Момент столь романтичен, кислое присутствие Вашей хозяйки не в счет, что было бы чудесно запечатлеть один изящный поцелуй на Вашей ручке, если бы я был способен освободить свои.

На сей раз он был точно уверен, что она дрожала.

— Или Ваши губы, — прошептал он. — Я мог бы поцеловать Ваши губы.

Наступившая очаровательная тишина вскоре была грубо прервана:

— Что за черт?

Мисс Эверсли отскочила назад на фут или три, а Джек повернулся посмотреть, кто же этот чрезвычайно сердитый мужчина.

— Этот человек надоедает Вам, Грейс? – потребовал он.

Она быстро покачала головой.