– Зачем? – крикнула Буладина ей в спину.

Моди обернулась к ней, улыбаясь. Буладина на всю жизнь запомнила эту улыбку, она была так прекрасна, что сердце забилось у нее в груди, словно птичка. Ее охватило удивительное чувство. Такого она не испытывала еще никогда в жизни.

Это была надежда.

Впервые в жизни у нее появилась надежда.

– А затем, что мы и твою концовку возьмем да изменим! – крикнула Моди и убежала.

В тот день все действительно изменилось.

Моди стала учить Буладину читать. Записала ее в школу. И почти каждый день Моди и Буладина встречались в лесу, лакомились принесенным из усадьбы угощением, читали друг другу, и Моди рассказывала Буладине обо всех своих планах на восемнадцатилетие.

В день ее рождения Буладина набрала ежевики, сплела для подруги венок из клевера и отправилась на облюбованное ими место, но нашла лишь сложенное лоскутное одеяло, а на нем – деревянный ящичек. Внутри лежала толстая пачка бумаги, конверты, карандаши и почтовые марки. А еще – небольшой пакет и записка, где говорилось следующее:

Мне пришлось покинуть дом среди ночи. Папочка узнал о моих планах и запер меня в комнате. Я отправляюсь к тете в Бостон. Вот ее адрес. Пиши мне, Буладина. Пиши о том, как ты меняешь свою судьбу, а я буду писать о себе.

Буладина вскрыла пакет. Там была книга под названием «Джейн Эйр», та самая, которую Моди читала, когда они познакомились.

Конечно, у Моди все получилось. У нее были средства, чтобы изменить свою судьбу.

Но из городишки под названием Конец Света никому не удавалось выбраться.

И все равно Буладина стала писать Моди письма. Сначала каждый день, потом раз в несколько месяцев, когда набиралось достаточно событий, чтобы заполнить страницу. В школе Буладина училась на отлично, но, если честно, это мало что меняло. Она возвращалась домой, продолжала спать на крыльце и ждать, когда закончится пьеса под названием жизнь.

В то лето, когда ей исполнилось четырнадцать, тетя Клара соорудила для нее кровать в кухне, потому что нуждалась в ее помощи. У Буладины было несколько двоюродных сестер, ненамного старше ее самой, которые успели обзавестись детишками. Одни были еще грудными, другие уже ползали, третьи только готовились появиться на свет. Мелюзгу надо было кормить и убирать за ними.

На мужчин Буладина внимания не обращала. Она усвоила одно правило: от них надо держаться подальше. Однажды она отправилась в поле неподалеку от дома, чтобы собрать листья одуванчика на суп, и вдруг откуда ни возьмись перед ней появился Большой Майкл. От этого парня ничего, кроме пакостей, ждать не приходилось. Буладина и прежде не раз ловила на себе взгляд его белесо-голубых, близко посаженных глаз, когда вывешивала на веревку пеленки.

Он осклабился и сорвал зрелый одуванчик. Дунул ей в лицо, и семена-зонтики застряли у нее в волосах. Он протянул руку, намереваясь их вытащить, но она отпрянула. Тогда он молнией бросился на нее, схватил и упал вместе с ней на землю, придавив своей тушей; удар был так силен, что она задохнулась. Большой Майкл быстренько оседлал ее и задрал юбку. Потом слегка приподнялся, чтобы стянуть с себя штаны, и в этот миг Буладина извернулась и изо всех сил заехала ему локтем по скуле. Руку, словно током, пронзила острая боль, но и насильник заорал как резаный – значит попала куда надо. Ей удалось вывернуться, она поползла на четвереньках, потом вскочила на ноги и рванула так, как никогда еще не бегала в жизни.

Тетя Клара нашла ее в кухне, где Буладина баюкала ушибленную руку. Одежда на девушке была грязной и изорванной. Тетя сразу все поняла.

– В следующий раз не сопротивляйся. Ничего страшного не случится.

Это единственный совет, который она услышала от тети.

Зато Буладина поняла, что она все-таки сопротивлялась. Она делала это потому, что хотела иной судьбы. Конец Света ее решительно не устраивал. Между тем прошло шесть лет с отъезда Моди, а Буладина не получила от нее ни одного письма. И все равно в этот вечер она в очередной раз написала подруге, рассказала обо всем, что случилось, и отослала конверт по указанному Моди адресу. Буладина писала, что хочет переменить свою жизнь, но не знает как.

Она стала подольше задерживаться в школе, помогала учителям убирать в классах. Приходить домой, где она не видела ничего хорошего, Буладина старалась как можно позже. А потом одна учительница наняла ее для ухода за престарелой матерью, которую надо было купать и кормить.

Однажды Буладина, справившись с обязанностями сиделки, спешила домой, пока не стемнело, но ее остановила женщина, живущая по соседству, и пригласила зайти на минутку. Она рассказала, что работает в местной библиотеке, замужем за шефом полиции, оба уже немолоды, детей у них нет. Она видела, с каким старанием Буладина ухаживает за старушкой-соседкой, и предложила ей отдельную комнату с питанием, если девушка станет помогать ей по дому и в библиотеке.

Два года, проведенные в семье Бартлет, оказались самыми благополучными в жизни Буладины, прежде не знавшей покоя. Не одну ночь она лежала в постели с открытыми глазами и размышляла о том, какой странный поворот сделала ее жизнь. Никак не могла понять, почему ей так повезло.

Так продолжалось до ее отъезда в колледж.

Накануне миссис Бартлет вручила ей пачку конвертов. Это были письма, которые Буладина посылала Моди на адрес ее тетушки в Бостоне.

Моди так и не добралась туда. Никто не знал, куда она отправилась и что с ней случилось потом. За много лет Буладина придумала сотни вариантов ее дальнейшей судьбы, пытаясь вообразить, куда поехала Моди и где она теперь, но ни один из них не подтвердился. Это была безусловная и окончательная победа Моди. Она стала хозяйкой своей судьбы. И больше это никого не касалось.

Тем временем тетушка Моди из Бостона читала все послания Буладины и была очарована ее описаниями деревенского Юга. Ей страшно захотелось увидеть все это собственными глазами. Но, получив письмо, в котором Буладина рассказывала, как на нее напали, тетушка испугалась. Не знала, что и делать. А потом изучила почтовый штемпель и обратилась к тамошнему шефу полиции. Тот попросил переслать все письма ему. Они привели его в восторг и одновременно встревожили, поэтому он показал их жене. Та выяснила имя отправительницы. Оказалось, это рыжеволосая девочка, которая помогала ухаживать за старушкой-соседкой.

Тогда-то Буладина по-настоящему усвоила то, что с самого начала старалась внушить ей Моди. И с тех пор крепко-накрепко верила, что судьба не дана человеку раз и навсегда.

И верит в это до сих пор.

Но далеко не сразу Буладина поняла, что не всегда в жизни все идет так, как тебе хочется. Прочитав много книг, она усвоила одно: не все описанные там истории имеют счастливый конец. И все же немного расстроилась, когда после вечеринки Эби сообщила ей, что передумала продавать «Потерянное озеро», но вряд ли из этого что-нибудь выйдет, потому как Ласло без боя сдаваться не собирается.

Людей, умеющих менять свою судьбу, Буладина распознавала так же легко, как и вкус тонкого летнего вина, и Ласло был в их числе.

Это означало одно: победы им не видать. Не потому, что они стремились к ней с меньшей силой, просто у них не было тех средств, которыми обладал он.

Ласло намерен похитить у них концовку истории, и Буладина ничего не могла с этим поделать.

Придется захлопнуть книгу и уйти.


Лизетта проспала. На памяти Девин и Кейт такое случилось впервые. Позавтракав остатками торта, они вышли из дома, и их встретило яркое, солнечное утро. Джек все еще сидел в столовой и ждал, вид у него был встревоженный. Буладина, непривычно спокойная, отправилась на мостки, и ее одинокая крошечная фигурка стояла сейчас на самом их краешке, а вокруг простиралась водная гладь. На лужайке царил беспорядок, но уже не тот, что был накануне вечером, когда кончилось веселье. Похоже, когда все разъехались, кто-то вышел и немного прибрался. Девин помнила, что мать сразу отвела ее в домик, уложила в кровать и сама залезла к ней под одеяло.

– Мы остаемся здесь надолго. И что бы ни случилось, мы будем вместе, – прошептала Кейт. – Я всегда с тобой. И никуда отсюда не уеду.

Девин проснулась и увидела, что мать спит рядом. И сразу стало тепло на душе. Минут двадцать она лежала не шевелясь, смотрела в лицо матери, и чувство огромной любви охватило ее. Девин готова была на что угодно, лишь бы эти минуты длились как можно дольше и никогда не кончались. Но потом пришлось все-таки вставать и идти в ванную.

Они стояли и смотрели на озеро. Девин молчала. Склонив голову, прислушивалась к чему-то, что только одна она могла услышать сквозь щебет птиц и шелест листвы.

– Все хорошо, маленькая? – спросила Кейт.

– Его все еще что-то тревожит.

– Кого?

– Аллигатора. А давай прогуляемся по лесу, еще раз сходим туда, где стоял дом, а? – попросила Девин.

– Давай. Только я сначала заскочу в кухню, возьму пару бутылок с водой.

– А можно я пока сбегаю к Буладине? Я никуда не денусь. Торжественно обещаю, – сказала Девин, увидев сомнение в лице матери.

Кейт кивнула, и Девин побежала к мосткам. Она чувствовала, как за спиной у нее трепещут изящные крылышки, и ей очень хотелось взлететь. Ей ужасно нравилось представлять, как она, невесомая, парит в синем небе над землей, точно так же она любила выдумывать себе друзей или говорящих аллигаторов. Не так давно, еще в прежней жизни, она почувствовала беспокойство, ей становилось тесно, как в прошлогодних платьях. И по мере того, как девочка вырастала из одежды и все меньше нуждалась в материнской руке, окружающий мир обретал жесткие, осязаемые, реальные черты, а круг возможностей сужался.

Здесь же все было иначе. Она очень радовалась тому, что они с мамой еще поживут здесь. Пока непонятно, останутся ли они насовсем, как раньше хотелось Девин, но, по крайней мере, в Атланту больше не вернутся. «Радуйся хотя бы этому», – сказала себе Девин. В Атланте мать снова может измениться. А девочке нравилось, что она сейчас такая, как есть. Папа умер, так хоть мама осталась. Она здесь, она рядом.