– Не начинай, сестра! Я и так вся изнервничалась.

– Он будет гордиться такой спутницей. Я в том смысле, что писаным красавцем его не назовешь, правда? – Китти хихикнула.

– Хватит уже нести чепуху! Лучше сделай полезное дело – навести за меня маму и проверь, Том занимается учебой или гоняет на улице в футбол.

Она не могла отрицать, что Эбен Слингер не слишком привлекателен, зато он хорошо одет, высокий и весьма представительный. Кто она такая, чтобы перебирать?

– Опять командуешь? Все хлопочешь, как наседка. Иди, развлекайся. Кто знает, чем все это закончится? – Китти рассмеялась и скорчила рожу. – Скоро будем звать тебя миссис Слингер.

Грета швырнула в нее ботинок, но Китти успела юркнуть за дверь.

– Промазала!

Грета открыла рот, войдя в здание Общества изобразительных искусств, в его Большой выставочный зал под сводчатой крышей. Зал был битком набит посетителями, рассматривавшими картины, которыми были увешаны стены, кивая и улыбаясь у одних и галопом проносясь мимо других. Здесь было как внутри Кафедрального собора, только шумно. Грете казалось, что все глазеют на ее простенькое платье и соломенную шляпку, закрепленную на макушке.

Эбен не замечал ее нервозности, так как его внимание было приковано к большому полотну кисти Бёрн-Джонса. Его явно пленяла прекрасная девушка с рыжими волосами до пояса.

– Не правда ли, она прелестна? – спросил он, оборачиваясь к ней.

Грете было неловко смотреть на двойника своей сестры, ведь женщина была почти нага. Улыбнувшись, она кивнула и прошла дальше. Она увидела ту сторону жизни Йорка, о которой прежде не имела никакого представления. Всем этим людям явно нечем было заняться, кроме как прохаживаться здесь, рассматривая картины. Иные полотна казались ей грубыми и безвкусными, на других были изображены изысканные пейзажи неизвестных ей мест. Ее внимание привлекли кое-какие красивые рисунки и портреты, выполненные пером. Сюжеты некоторых творений прерафаэлитов были, по ее мнению, чрезмерно интимными, но Христос с фонарем в руках на картине «Светоч мира» Холмана Ханта тронул ее до слез.

– Я так и подумал, что это вы, – прошептал кто-то у нее за спиной.

Резко обернувшись, она увидела перед собой высокого молодого человека с густой черной бородой.

– Прошу прощения… – произнесла она и покачала головой.

Она не узнала ни этого голоса, ни его владельца, пока он не улыбнулся. Тогда она сразу поняла, кто перед ней.

– Эдмунд Блейк?

Она заметила, что он пришел сюда с группой ярко одетых молодых людей. Она обернулась к своему спутнику и, краснея, представила мужчин друг другу.

– Сэр, это Эдмунд Блейк, сын моего предыдущего нанимателя. Мистер Блейк, это мистер Слингер, владелец «Магазина жемчуга».

Все ли она сказала как надо?

Эбен кивнул:

– А, сын Эразма Блейка! Как поживает ваш отец? В последнее время он не появлялся в моем магазине.

– По правде говоря, даже не знаю, – сказал Эдмунд, поднимая руку с трубкой. – Я учусь в Лондоне. Боюсь, маме это не очень нравится. Ну а Маргарет выглядит великолепно. Я не знал, что вы этим интересуетесь, – произнес он, глядя на нее.

– Да нет, я… то есть… Это была идея мистера Слингера – прийти сюда и увидеть все своими глазами. Сейчас я работаю у него.

А что еще она могла сказать? Эдмунд, будучи юношей, выглядел взрослым и совсем не напоминал прилежного ученика, вынужденного сидеть в своей комнате и все делать под надзором матери.

– Надеюсь, ваши родители здоровы.

– К сожалению, паршивую овцу изгнали из добропорядочного стада Друзей. А Хэймер еще учится в школе-интернате. Мы с ним иногда видимся. А вы как поживаете? Я часто думал, что с вами случилось после той вспышки гнева матери, когда она вас уволила за то, что сбивали меня с пути истинного… Всего-то за аттракционы на ярмарке, – пояснил он Эбену. – Эта несчастная девушка, естественно, ни в чем не была повинна, но мать должна была кого-нибудь наказать за мой бунт.

Эбен никак не отреагировал на услышанное.

– Мисс Костелло учится набирать жемчуг на нить, – сообщил он. – Мы расширяем ее кругозор, знакомим с миром искусства. Пойдемте, Маргарет, нам еще многое нужно посмотреть, а скоро уже будут подавать чай.

Поболтать с Эдмундом, который поднял брови, удивляясь ее покорности, ей больше не удалось, так как она тут же была уведена от его оживленной компании.

– Рад был снова вас увидеть. Берегите себя, – сказал он ей на прощанье.

– И вы тоже, – пробормотала она.

Ей хотелось бы остаться, но ее сюда привел Эбен, и она чувствовала себя обязанной ему. Как жаль, что она не могла провести больше времени с Эдмундом! Чем он жил с тех пор, как они расстались в Маунт-Верноне?

Посмотрев еще несколько картин, Эбен повел ее в «чайную комнату», украшенную пальмами и цветущими растениями в горшках. Грета сидела с выпрямленной спиной, чувствуя себя неуютно в такой богатой обстановке.

– Эти художники сделают себе имя, но вы видели украшения, эти спаянные куски металла с уродливыми жемчужинами, галькой и камнями, не имеющими никакой ценности? Я бы назвал их чрезвычайно примитивными. Неудивительно, что эти люди бедны, как церковные крысы. Кто станет покупать такие изделия в стиле кольчуги?

– К сожалению, я их не заметила, сэр, – ответила Грета.

Встреча с Эдмундом привела ее мысли в смятение. Он сильно изменился, но эта перемена, похоже, сделала его более счастливым.

– Думаю, молодым нравится пробовать что-то новое, но эти оправы, они такие безвкусные… Эти изделия не будут пользоваться популярностью. Но вы довольны тем, что побывали здесь? – спросил он и пристально на нее посмотрел в ожидании ответа.

– Благодарю вас, это чрезвычайно поучительно для такого человека, как я, – ответила она, желая ему польстить.

– Я вот подумал, не будете ли вы против в следующий раз съездить на поезде в Уитби, на морское побережье? Мы могли бы там посетить предприятия по добыче черного янтаря и посмотреть, что у них нового. Мы не должны отставать от времени, моя дорогая.

Он похлопал ладонью по ее затянутой в перчатку руке.

– Я никогда не видела моря, сэр, – сказала она, не убирая свою руку.

Она вдруг осознала, что наступил критический момент и ей надо будет сделать выбор. Она могла бы отказаться от его предложения и тем самым раз и навсегда пресекла бы его попытки ухаживания, не обидев его. Если бы без каких-либо объяснений она отдернула свою руку, он бы ее понял и все закончилось бы прямо сейчас. Вся ее жизнь как будто замерла в неустойчивом равновесии в ожидании ее ответа. Если бы только его очевидные намерения хоть чуточку ее взволновали! Но она осознавала, что ничего, кроме благодарности, к нему не испытывает. Неужели он действительно желает стать ее ухажером? Хоть убей, она не могла понять, в чем причина этого, разве что он хочет пользоваться ее услугами в магазине бесплатно. Однако же она должна заботиться о своих родных, и они были бы рады, если бы она ухватилась за возможность обрести благополучие раз и навсегда. Она позволила его руке остаться на своей и улыбнулась.

– Я бы с удовольствием съездила с вами. Спасибо, мистер Слингер, вы так добры ко мне!

– Во время таких выходов, мисс Костелло, вы должны звать меня Эбен. И могу ли я звать вас Маргарет?

Она кивнула, испытывая облегчение от того, что решение принято, и, будто в подтверждение его правильности, он прибавил:

– Я вам говорил, что за рекой, рядом со станцией, строят много домов? Именно в таком квартале ваша мать, возможно, хотела бы жить, как думаете?

– Но такое жилье нам, вероятно, будет не по средствам, – сказала она тихо.

Эбен улыбнулся и снова похлопал ее по руке.

– Ну почему же? Если есть мечта, найдутся и средства ее осуществить, я полагаю.

Грета улыбнулась в ответ. У нее отлегло от сердца. Может быть, они на самом деле и созданы друг для друга.

18

Их поездка в Уитби оправдала все ее ожидания. Впервые в жизни Грета увидела Северное море и была весьма впечатлена его величественным видом. Глядя на эти искрящиеся, серебристые просторы, она чувствовала на щеках соленые брызги и улыбалась качающимся на волнах лодкам. Эбен видел, что воплощение его плана значительно продвинулось. Но работа, конечно же, прежде всего, и они первым делом обошли все мастерские в гавани, занимающиеся обработкой черного янтаря, изучая ассортимент и оптовые цены. Они также посетили все, вплоть до самых малых, торговые точки, подыскивая то, что могло бы хорошо продаваться в Йорке.

Он искал броши, кольца и кулоны с черным янтарем и жемчугом, которые можно было бы продать в качестве траурных украшений, но помимо этого он предложил Маргарет подобрать что-нибудь подходящее для ее матери и небольшой подарок для сестры.

– Кэтлин нужно что-либо из золота, – сказал он, указывая на витрину с серьгами. – Оно хорошо подойдет к ее волосам. Она слишком юна, чтобы носить черное.

Каждый раз, как он думал о ней, его сердце ускоряло свое биение.

– Но они очень дорогие. У меня нет…

Маргарет подняла на него глаза. На эти золотые украшения не хватило бы ее недельной зарплаты.

– Это мой подарок, дорогая, но вы должны выбрать что-нибудь и для себя, – предложил он, понимая, что она не осмелится вводить его в чрезмерные расходы.

Выбранный ею браслет с разноцветными камешками ему не понравился, но она не захотела ничего другого.

– Разве эти камешки не милы? Они так отполированы, что выглядят как драгоценные. Они всегда будут напоминать мне об этой поездке на побережье.

Они поднялись по крутой лестнице к аббатству Уитби, и внезапно налетевший порыв ветра сорвал с головы Греты соломенную шляпку. Эбен побежал ее догонять, и они оба рассмеялись. Он не мог не признать, что с нею вместе весело.

В столовой у пристани они заказали себе на обед рыбу. Ожидая свой заказ, они смотрели на гавань, и Эбен ей рассказывал о своих планах открыть сеть магазинов и стать самым респектабельным торговцем ювелирными изделиями в Йорке.