Джессика Клэр - Последний подарок

Ник наблюдает, как передвигаются машины по переулку вдоль нашего многоквартирного дома. Там всегда много машин, и я могу сказать, что это его напрягает. Это видно по его жёсткой посадке плеч каждый раз, когда он наклоняется, чтобы незаметно заглянуть за штору на заснеженную улицу. Когда его рука скользит за пояс, будто в поисках пистолета, я понимаю, что он на грани.

Облизывая пальцы, я откладываю тесто для рождественского печенья, которое месила, и подхожу к нему:

— Николай, — мягко говорю я. — Что происходит?

Он смотрит на меня красивыми, тёмными и чуть беспокойными глазами:

— Ничего, Дейзи.

Но я знаю, что это не так. Каждый дюйм его тела говорит мне: "Что—то не так". Я подхожу к окну, пытаясь разглядеть, что он там видит. Машины медленно передвигаются по улице, что вполне ожидаемо. Вдалеке красиво блестят рождественские огоньки, покрывающие каждый сантиметр близлежащих зданий. Не вижу ничего необычного, но я — не профессиональный убийца, и могу что—то упустить. Я поворачиваюсь к Нику:

— Что происходит? — повторяю я.

Он кивает на окно:

— Много машин. Они замедляются на этой улице, значит, смотрят на что—то.

На мгновение я замираю и смеюсь:

— Конечно, они смотрят на что—то. Они тормозят, чтобы рассмотреть рождественские огни.

Я указываю на здания вдалеке, которые украшены зелеными, красными и белыми огнями. Там есть даже анимированная сцена о рождении Христа, мимо которой я проходила.

— Думаю, что родители берут своих детей, чтобы они увидели эти украшения.

Его плечи немного расслабляются:

— Да? Это традиция?

Я киваю, обвивая его руками:   

— Традиция. Не о чем беспокоиться.

Он медленно выдыхает и тянет руки к моей спине:

— Я до сих пор думаю, как киллер.

"Да, он думает". Я полагаю, нужно время, чтобы вытащить его из этой системы. Моего Ника нужно отвлекать.

— Ты хочешь сесть в машину и прокатиться мимо этих огней?  

Ник принимает такой недовольный вид, что я смеюсь над собой.

— Так должно быть, — я прижимаюсь к нему и медленно вожу пальцами по его спине. — А у тебя есть какие—то рождественские традиции?

— Я не праздную.

Это удивляет меня. Я поворачиваюсь и озадаченно смотрю на него:    

— Совсем?

Он пожимает плечами:

— Ты забываешь о моем воспитании.

"Я забываю". От воспоминаний моё лицо смягчается. Мой бедный Ник воспитан бандой, чтобы стать убийцей. Доброта и мягкость, которую он знал до меня, была только за деньги. Банда обучила его быть убийцей, а не нормальным человеком. Было так глупо спрашивать. "Как же я могла не знать ответ?"

Его руки сжимают мои. Он понимает, что упустил важную часть нормальной жизни, и это беспокоит его. Ещё один недостающий  кусочек головоломки, ведь он хочет быть цельным для меня.

Я неловко себя чувствую, что спросила такое. Я буду его отвлекать, ведь я хорошо отвлекаю.

— Думаю, в нашей квартире не помешает омела.

— Да? — его голос становится игривым, что заставляет меня чувствовать похоть, а я так люблю, когда Ник флиртует. — Ты хочешь спрятаться под ней и удивить меня поцелуями?

— Не только поцелуями, — соглашаюсь я, выдыхая, и тянусь пальцами к его ремню.   

Он снова напрягается. Когда я опускаюсь на колени, его пальцы с такой любовью ласкают мой подбородок, что я тихо постанываю. Я расстегиваю ремень, но когда заканчиваю с молнией, его член понимает, что я задумала. Я стягиваю его одежду вниз, и его красивый член свободно оказывается в нескольких дюймах от моего лица. Пока мы живем вместе, я обучаюсь тому, что нравится Нику. Мы много практикуемся, и я с улыбкой думаю, что у меня всё лучше получается доводить его до безумия. Я не беру его член сразу. Вместо этого я глажу его бедра, наблюдая, как его член рывком отвечает на мои прикосновения. На головке появляется капелька, словно бисер, и я хочу попробовать её.

И попробую, но пока рано.

Руки Ника судорожно скользят по моему лицу, подбородку и волосам, не желая прерывать моё предложение. Я знаю, как он любит, и именно поэтому получаю такое удовольствие от того, что делаю. Ведь я люблю угождать Нику. Люблю видеть его лицо, когда мой рот на нём. Под этим углом невозможно наблюдать за изменением выражения его лица, но я представляю.  

Массирующими движениями я медленно и осторожно провожу по его бедрам и вокруг тяжелых яиц. Он стонет, когда мои пальцы слегка касаются их. И чувствую, как его тело дёргается снова. Когда на головке его члена появляется ещё одна капля, я склоняюсь и слизываю их, не желая потерять этот драгоценный нектар.

Моя любовь вызывает стон в его горле, который так приятно слышать.   

— Дейзи, — выдыхает он, и за этим следуют бессмысленные быстрые комментарии на русском, которые я не могу разобрать. Я хожу на курсы русского языка в школе, но он говорит слишком быстро, чтобы разобрать.   

Я смыкаю рот вокруг головки его члена, а рукой — за его основание. Ник больше не может противостоять. Его руки зарываются в мои волосы, и он глубже толкается в мой рот.

Я немного ослабляю хватку челюсти, чтобы взять его так глубоко, как смогу, и издаю стон в глубине горла. Выходит немного глубже, но мне нравится. Люблю, когда Ник теряет контроль, но этого нелегко добиться, ведь Ник не такой, как все.

Я люблю его.

Он трахает меня в рот, всё глубже толкая мне член в горло, и я стараюсь изо всех сил. Хотя он очень большой, а я неопытная, но когда он отстраняется, мой рвотный рефлекс затихает. Я прокашливаюсь и слабо улыбаюсь, чтобы дать ему понять, что со мной всё в порядке.

Ник берёт в руку член, мокрый и мерцающий от моего рта, и начинает водить головкой по моим губам, не сводя с меня увлеченный возбужденный взгляд. Я шире раскрываю руки, чувствуя горячую плоть на зубах, губах и лице.

Он крепко сжимает свою руку на члене, и я чувствую, как теплые брызги покрывают моё лицо, щеки и губы. Я слизываю их, ведь Ник любит это зрелище, а я люблю вкус Ника. Это так чудесно.

Он стонет, разглядывая моё лицо, покрытое его спермой. Срывая футболку, он вытирает меня.

— Ты слишком хороша для такого, как я, Дейзи, любовь моя.

— Я люблю тебя, Николай.  

Я вознаграждена сильнейшим удовлетворением в его глазах и уверена, что печенье в духовке сгорело,  но мне плевать.

Я решила завтра пойти в оружейный магазин и поискать подарок для Ника. Что—то опасное и прекрасное, как и он.

— Ты сегодня кажешься озабоченным, — говорит мягкий голос справа от меня.  

Это какая—то девушка, чьё имя я не могу вспомнить, но если честно, и не запоминал. Она вечно прерывает меня, когда я рисую или мечтаю. Сегодня она сломала грёзы о вчерашней любви.

Я стараюсь не сердиться на неё, ведь, скорее всего, в её в жизни нет такого человека, как Дейзи, который обожал бы её, а она его. Полагаю, что должен сочувствовать таким людям, поэтому я стараюсь не хмуриться на неё. Дейзи сказала бы мне, что надо быть вежливым.

— Я занят мыслями о своей любимой, — отвечаю я ей.  

"Это вежливо". И я улыбаюсь себе. Дейзи бы мной гордилась. Я расскажу ей об этом позже, когда заберу с занятий.

Мысли об автомобиле стирают мою улыбку, заставляя хмуриться. Мы ездим на арендованном, так как ожесточенно спорим о характеристиках авто, которое я хочу купить для нас на самом деле. Мне хочется приобрести Майбах с бронированным корпусом и пуленепробиваемыми стеклами. Когда Дейзи увидела его цену в интернете, то вскрикнула. Думаю, цена оправдана. Но я помню её лицо, похожее на грозовое облако, когда она размахивала телефоном, что я ей купил.       

Она говорит, что пока не может водить, потому что у неё нет прав. В отличие от шубы или нижнего белья, я не могу их просто купить. Она должна сдать экзамен. Я ей отвечаю, что она отлично водит, но она мне возражает. "Общественный транспорт тоже хорош", — говорит она. "Ведь есть автобусы, которые могут доставить нас куда угодно, а ещё поезда, которые ходят в пригород".

Общественный транспорт вполне сгодился бы для меня, но не для Дейзи. Многие люди захотели бы к ней прикоснуться или навредить.

Возможно, это паранойя, как говорит Дейзи, но мне кажется, это просто здравый смысл — выходя из дома, брать маленький револьвер в бардачок или складной нож в рюкзаке. В нашем доме я припрятал оружие из прошлой жизни, и о нём Дейзи даже не знала. Мне удалось что—то спрятать, как например, пистолет в шкафу и кухне, а также под столиком в зале. Я никогда не оставил бы Дейзи незащищенной, но знал, что она себя чувствовала бы некомфортно от такого количества оружия в доме. Когда она спрашивает:  

— Где все твои пушки, Ник?   

А я ей грустно отвечаю:

— Тот в тумбочке и вот, этот маленький.

Это ведь не ложь, просто я не утруждаю её деталями. Я в ответе за защиту моей сладкой Дейзи, а она отвечает мне любовью. Улыбаясь про себя, снова потерявшись в мечтах, я беру карандаш и начинаю заново.

— Своей любимой, — слышу я голос девушки, которая прерывает меня. — Так старомодно звучит, но так мило.

— Да, мило.  

"Что Дейзи бы хотела, чтобы я сделал? Она бы хотела, чтобы я улыбнулся девушке, которая прервала меня. Ведь Дейзи всем улыбалась". Я стараюсь улыбаться этой девушке. "Как же её зовут? Пэтти? Дотти? Китти?" Я не могу вспомнить.