Светлейший садился около камня и начинал думать свою горькую думу...

Когда бы он ни приехал в то место, обязательно видел там, на поляне, одинокого аиста. Говорили, что этот аист потерял подругу. Глядя на птицу, повелитель сравнивал с ней себя. Он был так же одинок — с той лишь разницей, что его подруга здравствовала и сама отказывалась от него.

Однажды, прибыв в то место, хан приказал воинам оставить его, а сам слез с коня и опустился перед камнем на колени. Он встал так, чтобы солнце находилось у него за спиной. Игра лучей на камне уже скоро вселила в сознание светлейшего невероятную мысль: несчастный вдруг решил, что молчащая глыба способна слышать и даже что-то подсказать! Баты-хан всматривался в игру лучей — и воображал, что входит в «дверь», за которой открывается мир безбрежности. Это была «дверь» в ночное небо, в пространство, куда он всегда мечтал совершить свой поход. Покоритель земли пытался заглянуть дальше того, что способен был видеть и слышать... Он вдруг почувствовал, что камень отдает теплом. Это ощущение, что перед ним кто-то живой, из плоти и крови, уже в следующую минуту заставило несчастного обратиться к камню с жалобой.

— Я зашел в тупик, — начал светлейший. — Уже ничто не волнует меня: ни слава, ни золото. Надо идти дальше — а я замер, как загнанный в угол зверь... Сколько побед было за последние годы! Не счесть! Я покорил множество княжеств и государств, разрушил сотни городов! И к чему пришел? Завис, как заяц, угодивший в петлю... Отчего моя страсть вдруг побежала по другому руслу? Война перестала интересовать меня совершенно! Кажется, уж и сабли не вытащу из ножен, чтоб отдать команду!.. Готов подарить все приобретенные мною царства этой упрямице! Готов вечно носить ее на руках! Только чтобы она улыбалась, как в тот раз, когда купалась в чане!.. В чем причина моей неудачи? Почему бедняжка отвергает меня? Неужели я такое чудовище?

Хан ничего не просил. Он не привык просить, потому что всегда рассчитывал на свой ум, свою волю. Поэтому и страдал. Впервые в жизни ему отказала удача... Неожиданная догадка посетила несчастного. Хан даже вскрикнул:

— Это расплата за мои грехи!.. Груз их ох как тяжел!..

Эта мысль проясняла как будто многое — но выхода не дарила... Измученный безысходностью своего положения, светлейший наконец повалился на траву. В молчании черного камня он угадывал осуждение. Это был суд его совести...

Глава 17. Решение

Необычное поведение хана не могло не беспокоить воинов. Пошли слухи, что светлейший тронулся умом и уже не в состоянии руководить. Распространителей подобных слухов наказывали. Но волна недоверия к хану уже поднялась. Воины зароптали. Основная угроза дезорганизации исходила из лагеря Швейбана. Назначенный туда наместником Байдар, двоюродный брат Баты-хана, как-то утром привез светлейшему неприятные вести.

— О повелитель! — войдя в шатер светлейшего, воскликнул он. — Мои подданные отказываются повиноваться! Требуют мести за Швейбана! Грозят казнить твою девицу! Прими решение! Мешкать долее нельзя! Люди возбуждены до предела! Уже есть случаи бегства! Сегодня ночью небольшой отряд набросился на охрану, перебил ее и ушел в неизвестном направлении! Остальные требуют сняться с места! Люди устали сидеть! Воистину, уж лучше воевать, чем бездельничать!.. Но прежде все хотят видеть казнь девицы!

Впервые за последние три недели светлейший вынужден был собрать совет. И прежде всего, как это и подобало, обратился к Кайдану.

— Как дела в войске? — спросил он.

Наместник, выглядевший угрюмым, сразу оживился, решил, что хан наконец-то выходит из состояния душевного паралича.

— Пока удается сдерживать людей, — ответил он. — Но недовольных много. Сам знаешь, светлейший, бездействие хуже поражения. Люди засиделись. В любой день и даже час от них можно ждать самых неожиданных действий.

— Что слышно из Северского княжества?

— Доподлинно известно, что князь Александр имел великую сечу с рыцарями. И одолел их. Но при этом потерял треть войска. Самое время ударить по нему.

В глазах Баты-хана появилась озабоченность. Следовало выслушать еще двух-трех наместников, потом советников. Но светлейший чувствовал, что все еще не в состоянии принять здравого и единственно правильного решения. Над ним по-прежнему довлела его личная проблема.

Угадав, что хан сомневается, Кайдан решил кое о чем напомнить.

— Мудрейший, — начал он, — все еще стоит эта крепость. Позволь начать штурм. Уверяю тебя, чтобы захватить вс, потребуется всего несколько часов.

Светлейший обычно ревниво реагировал на подобные просьбы. Наместники, по его убеждению, могли предлагать, но никак не подсказывать и просить. Он ревновал к славе, которую мог дать результат сражения...

Однако на этот раз хан обошелся без упреков. Ему было совестно за свое безволие. И особенно неловко ему было перед преданным и исполнительным Кайданом. Старый вояка Кайдан был для хана другом... Впервые за три последние недели в повелителе пробудилось желание действовать. Князь Александр виделся ему уже не таким грозным, а не спавшая в ожидании Польша опять начала отчаянно манить. Светлейшему оставалось лишь сбросить цепи своего ужасного пленения... Бедняга хан даже посветлел лицом — так возрадовался предчувствию своего обновления. Он еще не знал, в какую сторону двинется от Новогородка — в Польшу, в Северское княжество или куда-то еще, — но уже чувствовал и даже был уверен, что начинает выходить из коматозного состояния.

— Ну что ж, действуй! — неожиданно поддержал он Кайдана. И тут же уверенно добавил: — И немедля!

Это одобрение сказало собравшимся о многом. Все тотчас поняли, что повелитель возвращается к прежней жизни...

На этот раз, отпуская людей, светлейший попросил Кайдана задержаться.

Как только оба остались с глазу на глаз, хан спросил:

— Сердишься?

Вопрос должен был бы удивить наместника, ибо не содержал обычной для светлейшего гордости и надменности. Но старый вояка не растерялся: он усмехнулся и ответил:

— Говорят, подчас от большого горя дух начинает бродить, как вино. — После чего добавил с серьезной миной: — Никогда не сомневался в твоей силе, мой повелитель. Если у тебя случались неприятности, ты шел дальше и множил свою славу! Поэтому не скрою: состояние, в котором ты пребывал последние три недели, удивляло меня. Эта девица, при всех ее достоинствах, не стоит того, чтобы о ней так горевать. Она — не более чем муха. А от мухи и неприятностей, которые та доставляет, избавляются, как известно, одним хлопком.

— Но я не хочу избавляться от нее! — вдруг возразил хан.

— Ты должен это сделать, мой повелитель! — с тем же упрямством осмелился ответить ему наместник. — Потому что принадлежишь не только себе!.. Оглянись! Когда ты «заболел», остановилось движение великого войска! Триста тысяч воинов стали изнывать от безделия! У тебя есть низший разум, потакающий твоим слабостям, но есть и высший, направляющий тебя к великим целям, целям твоего народа! Ты хочешь быть избран в императоры! Это великая цель! И ты не имеешь права пренебрегать ею ради какой-то спесивой кошки! Эта девица сама не знает, чего хочет! Потому что она — бабочка, мотылек перелетный! Сегодня ей хорошо с одним, завтра — с другим! У нее нет ни целей, ни ума, ни характера — сплошные амбиции! И конечно, чары! Ты очарован, светлейший!

— Я люблю ее, — смущенный правдой слов Кайдана, отозвался Баты-хан.

— Что такое любовь к девице?.. Болезнь, которую надо поскорее излечить! У тебя горячее сердце, светлейший. И душа у тебя бездонная, как небо! Немудрено, что с такими порой случается что-то необыкновенное!.. Ты жаждешь, чтобы девица полюбила тебя? Бессмысленная надежда! Она не способна на это! Достаточно взглянуть на нее, чтобы сразу понять: у нее нет души! Пытаться вдохнуть в нее чувство — это все равно что вызывать на разговор безмолвие!..

Когда Кайдан вышел, повелитель стал мерять шагами жилище... Живительный дух, который вселили в него слова наместника, стремительно разрастался в нем и уже успел восстановить его решительность и непобедимую жажду действовать. Баты-хан еще не знал, как поступит с девицей, но уже был уверен, что жизнь его с этого дня потечет знакомым ему руслом.

И все-таки сначала следовало определить судьбу пленницы.

— Убью ее, а мальчика возьму с собой, — сказал он себе. И эта мысль окончательно освободила его из плена безволия. — Когда малыш вырастет, сделаю его наместником. В пятнадцать лет он получит войско. Ну, а после смерти моей унаследует мой трон...

Сам того не сознавая, он сулил сыну пленницы путь, который еще недавно готовил Швейбану.

Чуть позже светлейший пригласил Кара-Кариза. И как только тот появился, спросил:

— Что скажут «мои уши»? Какой совет дадут?

— Тебе ль спрашивать совета, о повелитель? — следуя своему обычаю, ушел от прямого ответа хитрец.

Между тем светлейший вздохнул и с грустью признался:

— Как ворону не дано соединиться с голубкой, так же и мне не суждено быть осчастливленным этой красавицей.

Лицо слепого так и просияло.

— Что слышу я! — с восторгом воскликнул он. — Ужель мой повелитель принял решение! О, заранее восхищаюсь его мудростью и силой воли! Да будет так, о наимудрейший из всех! Только осмелюсь добавить: в том, что случилось, нет причины для отчаяния! В твоей жизни, мой повелитель, все необычно! Даже эта оказия!.. Знаю, непросто вырвать из сердца страсть! Девица пленила тебя! Она — твой кумир! И тебе трудно отказаться от нее! Потому что ты уверен, что любая другая будет тебе не по нраву!..

— Верно, слепой! Ты хотя и без глаз, а все видишь!

— Но вот что я скажу тебе, мой повелитель! Не мучайся понапрасну! Пусть все будет так, как будет!

— Но я задумал убить ее! И уверен, что исполню задуманное!