– Уступите пол-лимона?

– Нет. – Сдавленный голос сорвался, Маргарита с усилием оторвалась от виртуальной картинки, обернулась.

Женщина сидела на пороге, отделяющем террасу от комнаты, руки висели безвольными крыльями.

– Вам плохо?

– Ничего, сейчас пройдет. Я уступлю вам…

Галкина, уже готовая согласиться на все, лишь бы получить эту квартиру в собственность, чуть не подпрыгнула от радости.

«Хоть бы Игорь пришел», – ища укрытия от настойчивых вопросов и рентгеновского взгляда сестры, думала Маргарита.

Артюшкин в этот самый момент сидел с Буйневичем-Клуни в ресторане японской кухни и обсуждал перспективы рынка недвижимости.

– Ты знаешь, Стасяра, – запивая суши саке и зеленым чаем элитных сортов, делился с однокашником Игорь, – народ вынюхивает что-то, продажи упали. Так трудно работать стало! У строителей паника: ценник на квадратный метр не поменялся с прошлого года…

Стасик кивал, соглашался:

– Прогнозы паршивые: застрянем года на два в этом болоте кризисном – понятно, к бабке не ходи… Давай, Игорек, крутись, подгоняй клиентуру, ты в доле…

– Ты прикинь, чё будет, если народ не сможет выплачивать кредиты?

Вопрос ответа не требовал не потому, что был гипотетическим, а потому, что ответ на него уже имелся: голова у Стасика была не только для рта, как у Артюшкина. Стасик уже подал документы на регистрацию коллекторского агентства. Стасик Буйневич умел минимизировать риски.

– Не ссы, прорвемся, – пообещал он Игорю, – у нас с тобой до фига квартир в залоге. Все будет ровно.

Артюшкин любил своего однокашника именно за эту способность разгонять тучи. Он даже подозревал, что в личном дневнике Стасика, как у Мюнхгаузена, имелся пункт – «разгон облаков». «No problem» – это был заключительный аккорд ко всем колыбельным, которые пел Стасик Буйневич друзьям, женщинам и клиентам.

Стасику Буйневичу были по силам тучи, заслонявшие личный небосвод Артюшкина. Игорь с чувством простился с другом и поехал к Галкиной.

Маргарита уже проводила сестру с мужем и торчала на террасе, когда во двор дома въехала красная спортивная тачка. Галкина проследила, как болид на скорости подкатил к подъезду, припарковался на стоянке напротив. Это был Артюшкин.

Маргарита просияла и вприпрыжку понеслась к двери.

Игорь был сосредоточен и строг, будто не на свидание приехал, а на антикризисную встречу глав государств.

После утешительного секса закурил и поделился тревожными новостями:

– Слышь, Марго, на рынке хрень какая-то началась. У американцев валится ипотечный рынок. На Ассоциации риелторов нас один перец запугивал обвалом цен и ипотечным кризисом.

– Игореша, может, обойдется?

Слова «кризис», «рецессия» и «стагнация» ничего, кроме боли в голове, у Галкиной не вызывали.

– Может, и обойдется.

Кому же не хочется, чтобы обошлось?

* * *

Однако уже через неделю стало ясно – не обойдется: Дядюшка Сэм объявил себя банкротом.

В курилке мусолили одну тему – попытки американцев спасти экономику. Было очевидно, что Белый дом рассчитывал на простых американцев больше, чем простые американцы – на Белый дом.

Новости, требующие реагирования, причем немедленного, обволокли туманом мозги Галкиной и парализовали волю. Сделки в агентстве упали до нижнего предела – их просто не было, наступил полный штиль. Маргарита с натугой выплатила проценты по кредиту и задумалась.

Ко всему Маргарита стала замечать, что Игорь избегает ее. Галкина не удивилась бы, займи ее место в постели Игоря какая-нибудь карамелька. Если честно, она сама удивилась, когда Игорь предпочел ее. Может, Артюшкина в тот момент просто привлекали женщины без иллюзий? В этом смысле Маргарита была предпочтительнее Рузанны из Мариуполя и прочих нимфоманок: у Галкиной была прописка в родном городе и какое-никакое жилье.

Причина охлаждения любовника мало интересовала Маргариту – «была без радости любовь – разлука будет без печали», как сказал поэт. Гораздо больше Марго беспокоили откуда-то просочившиеся слухи о закрытии агентства.

Галкина брала кредит в расчете на процветание ООО «Гуд-риелт». Другие варианты не рассматривались.

И Маргарита не выдержала неизвестности, улучив момент, проскользнула в кабинет Артюшкина.

– Игорь, что происходит? Ты чего такой… – Галкина всматривалась в любовника, подбирая слово, – напряженный?

– Напряжешься тут. Продаж нет, на счете у фирмы копейки остались… Поговаривают, рынок упадет. Закрываться надо, пока не поздно. – Маргарита была самостоятельной, взрослой женщиной, и Игорь не собирался ее щадить.

– Ты это серьезно? – У Галкиной поплыло перед глазами, она ухватилась за спинку стула. – Игорек, ты же знаешь мою ситуацию!

– Не ной! Сейчас у всех такая ситуация! Думаешь, мне легко? Заявление пиши по собственному…

– Заявление? – глупо переспросила Маргарита, не желая верить, что Игорь сказал об увольнении всерьез.

– Да, заявление – такой документ, знаешь, там пишут: «Прошу уволить по собственному желанию», – взорвался Артюшкин, – что непонятно?

Маргарита, не отрываясь, следила, как пальцы шефа уничтожают акты выполненных работ.

Горка из обрывков росла, и Маргарите вдруг захотелось ее раздуть.

Сдерживаясь из последних сил, она вышла из кабинета. Ужас разлился по организму, как неразведенный спирт. Ее жизнь оборвалась в полете – в прямом и переносном смысле слова.

Все пошло не так, совсем не так, как должно было идти. При чем здесь Америка? Какой, к черту, ипотечный кризис, если она взяла кредит и должна душке банкиру, этому Станиславу Буйневичу – почти Джорджу Клуни, копейка в копейку каждый месяц перечислять четырнадцать тысяч? Что теперь будет с квартирой, с ней, Маргаритой Михайловной Галкиной? Что делать? Куда бежать? Маргарита не представляла.

От мыслей разболелась голова и начались колики в животе. Ноги вынесли Галкину в курилку – не курить, нет, почувствовать себя в толпе.

В курилке между этажами офисного здания еще один новообращенный агент Мишаня и основная конкурентка Маргариты за право на тело Артюшкина, Рузанна из Мариуполя, обменивались опытом выживания, и Маргарита на некоторое время почувствовала себя в безопасности.

– На рынок все пойдем, торговать, – пророчествовала Рузанна, – моя матушка как пятнадцать лет назад начала, так там и торчит. Жратва всем нужна.

– Ну что ты сравниваешь? По статистике женщины в России не так успешны, как мужчины, – возразил Мишаня.

Аргумент был убойным, Маргарита прочувствованно подтвердила:

– Россия – страна мужская, патриархальная.

Слезы все еще просились наружу, хотя Маргарита давно владела искусством плакать слезами внутрь.

Гавайка Игоря, промелькнувшая мимо курилки, появилась во дворе, Артюшкин отбыл, и Рузанна опять взялась пророчествовать:

– Какую-то пакость затевает…

Мишаня окоротил коллегу:

– Не каркай!

– Я не каркаю, я предвижу!

– Полный абзац! Куда деваться? – заныл Мишаня.

– Я читала книжку одного топ-менеджера, – Рузанна была натурой разносторонней, читала не только раздел «Недвижимость» в газете «Из рук в руки», – он пишет, что во время кризиса надо монетизировать свое хобби!

– Не понял, чего надо делать? – заволновался Мишаня.

– Господи, чего непонятного? Монетизировать – ну, превратить в деньги! Вот, например, у тебя какое хобби?

Мишаня смешался:

– Смотря что считать хобби!

– Это то, что ты любишь делать втихаря от всех… – на правах старшей вставила Маргарита и сама не узнала свой голос.

– О! – Рузанна темпераментно хлопнула себя по бедру. – Сама придумала или подсказал кто?

– Поживешь с мое… – Маргарита повернулась к коллегам спиной и пошла в офис собирать вещи.

«По аэродрому, по аэродрому лайнер пробежал…» – крутилось в голове.


Квартира, которую Маргарита уже считала своей, превратилась в ловушку. Галкина и боялась ее, и хотела, как боится и хочет голодный зверь приманку в силках.

Все желания свелись к одному, простому, как пять копеек, – найти работу.

Это желание являлось во снах, преследовало ее по ночам, как душа убиенного и неотмщенного отца Гамлета.

С этим желанием Маргарита просыпалась, проводила день и засыпала (если удавалось).

По закону жанра напряжение усиливалось: с фатальным упорством Маргарите отказывали работодатели. Галкина со страхом осознавала, что летит в бездну. Еще вчера она не ощущала своих лет, еще вчера ей казалось, что она даст фору любой соплячке, а сегодня оказалось, что любая соплячка предпочтительнее ее, Маргариты Галкиной.

Маргариту обступили со всех сторон проблемы, о существовании которых несколько месяцев назад она и не подозревала.

Сначала не хватало денег на коммунальные услуги, потом опустел холодильник. Потом – бутылочки и флаконы в сверкающей новым кафелем ванной.

Пришлось снести в ломбард оставшиеся от мамы перстень и золотые часики.

В скупке Маргарита уговаривала себя, что успеет поправить дела, восстановить статус-кво и выкупить мамины вещи, что без работы она не останется. Не зря же говорят: была бы шея, а хомут найдется. Хомут не находился.

Все усугублялось тем, что Маргарите нужна была не просто работа, не любой источник любого заработка. Если бы! Галкиной нужна была высокооплачиваемая работа, позволяющая возвращать кредит банку. Или две работы, позволяющие возвращать кредит банку. С работой был полный облом.

Американский кризис и домашний телефон Маргариты непостижимым образом вступили в сговор: звонили из жилконторы, звонил оператор связи, из дачного кооператива – уточняли, будет Галкина делать взнос за участок или не будет, из тренажерного зала (предлагали продлить абонемент) и, конечно, из ипотечного агентства. Звонили, звонили, звонили…

Станислав Буйневич поручил эту унылую обязанность кому-то из сотрудников. Холодновежливый мужской голос с легким кавказским акцентом, от которого кровь стыла в жилах (Маргарита представила боевика в маске, в камуфляже, с автоматом), настоятельно рекомендовал Маргарите Михайловне не осложнять свое и без того незавидное положение и явиться в ипотечное агентство «Атолл» на собеседование. Маргарита откладывала визит, с каждым днем все больше увязая в самообмане. «Вот найду работу, тогда и пойду на собеседование», – обещала она себе каждое утро.