Валентина профессиональным взглядом обшарила кафе:

– Что? Коллекторы?

– Хуже! Пират!

Адам уже высматривал свободный столик. Его взгляд выхватил рыжую, как апельсин, голову Маргариты из сумрачного интерьера. Уловив в сведенных детских лопатках, линии руки и посадке головы что-то знакомое, моряк направился прямиком к столику, за которым сидели дамы.

– Здравствуйте, – услышала Маргарита за спиной спокойный, уверенный и теплый мужской голос – голос, в котором можно было запросто увязнуть, не принадлежи он этому отвратительному субъекту.

– Здравствуйте, – согласилась Валентина, с интересом разглядывая выдающиеся надбровные дуги и тяжелый подбородок Пирата.

– Адам Рудобельский, подполковник ВМФ в запасе, – отрекомендовался Адам, – разрешите присесть?

Валентина небрежным жестом перебросила роскошную сумку на свободное место, освобождая Адаму стул.

Маргарита отняла руку от лица и теперь сидела с видом оскорбленной невинности.

– У меня к вам дело, – взял быка за рога Рудобельский.

– Я вся внимание. – Адвокат Ильющенкова стала серьезной.

– Это ваша сестра? – кивнув на Галкину так, будто она была недееспособной, спросил Адам.

Маргарите пришлось вмешаться:

– Познакомься, Валентина, это Адам Францевич Рудобельский. Это, – Маргарита светским жестом указала на сестру, – адвокат по уголовному праву Ильющенкова Валентина Михайловна. Моя сестра.

Валентина протянула Рудобельскому визитку. Адам прочел и с почтением привстал:

– Очень рад.

– Взаимно, – зарделась Валентина.

«Ах ты господи, – изумилась Маргарита, – Ильющенкова-то, старая вешалка, совсем спятила! Это при живом-то муже?!»

– Как вы здесь оказались? – Галкина решила помешать прогрессирующему сближению сестры с моряком.

– Так, в суде кое-какие бумаги забирал. – Адам избегал смотреть на Маргариту, обращался исключительно к Валентине. – Простите, если помешал. Я, собственно, извиниться хотел.

Адам замолчал, рассматривая адвокатессу. Вот это женщина, с грудью – полный порядок, не меньше пятого размера. У Адама не было возможности рассмотреть всех достоинств фигуры этой аппетитной дамочки, но он не сомневался, что они были. Не то что у сестры.

– Продолжайте, продолжайте, – поддержала офицера Валентина.

– Вчера я, кажется, обидел вас. – Рудобельский мазнул Галкину быстрым взглядом. – А сегодня подумал, вдруг вы говорили правду и паспорт действительно забрала сестра.

Адвокатесса одарила Адама такой улыбкой, что Маргарита фыркнула.

– Знаете, да! – кивнула Валентина и получила под столом носком остроносого ботиночка.

«Если и дальше так пойдет, они прямо здесь начнут совокупляться», – чувствуя себя лишней, вспыхнула Галкина и отхлебнула сока, чтобы охладить разгоряченные нервы.

Валька дернулась, Рудобельский заглянул под стол и расстроился, увидев ноги Маргариты: они были такие, что команда противолодочного корабля умерла бы от спермотоксикоза.

– Так что, паспорт Евы на самом деле у вас? – все еще под впечатлением от женственных коленок и щиколоток Галкиной спросил Адам Валентину.

Валька выпучила глаза и прыснула, совсем как школьница.

Маргарита пошла пятнами и полезла в сумку за удостоверением личности.

– Читайте, – открыв паспорт на первой странице, с раздражением разрешила она Адаму.

– Маргарита Михайловна Галкина, – прочитал Адам и с недоумением посмотрел Маргарите в глаза: – Тогда зачем выдавали себя за Еву?

Глаза рыжей аферистки оказались близко, были они бирюзовыми, с невероятными изумрудными вкраплениями. Марианская впадина! «Япона мать!» – подобрался Рудобельский, как от команды «прямо по курсу торпеда». Действуя профессионально, столкновения можно избежать – это Рудобельский знал наверняка. Только какие действия в этой ситуации будут считаться профессиональными? Вот вопрос. Если бы его спросили об этом друзья-сослуживцы во время стоянки на рейде, он, не задумываясь, ответил бы, что нужно тащить бабу в койку. Чтобы не дискредитировать высокое звание офицера российского морского флота. И чтобы избавиться от наваждения – отличное, многократно проверенное средство.

В случае с рыжей совет мог сыграть злую шутку: от сексуального желания избавишься, зато получишь геморрой.

– Я – не выдавала! Я – пошутила! Понимаете разницу? Или с вами так никто никогда не шутил? – С этим тупым моряком без чувства юмора и воображения Маргарита не могла разговаривать спокойно.

Шутников на флоте – как грязи, но шутить над командиром боевой части Адамом Рудобельским – такое в голову никому не приходило. Разве только после списания на берег.

– Шутки у вас странные, – попенял Рудобельский, стараясь не смотреть в бирюзовые, с изумрудными вкраплениями глаза, – не смешные. Я еще тогда заметил…

– Все? Больше вы ничего не заметили? – Маргарита вышла из себя и уже не беспокоилась о том, что потеряет время на поиск следующего постояльца. – Выяснили, как меня зовут? Можете быть свободны!

– Ну зачем ты так, Марго? – вмешалась Валентина, опять удивив сестру несвойственной мягкостью. – Господину офицеру нужна квартира, если я правильно поняла, а ты сдаешь в аренду свою жилплощадь. Так? – Адам и Маргарита послушно кивнули. – Значит, ваши интересы совпадают на все сто.

– Да, – поддержал Валентину Рудобельский, – раз уж вы и есть хозяйка квартиры, давайте подпишем договор найма. Мне очень нужно.

Галкина впервые посмотрела на Адама с сочувствием. Действительно, чего она взъелась? Человек развелся, потерял работу, переехал в другой город – у них много общего, черт возьми!

– По-вашему, я должна носить договор с собой? – смягчилась Маргарита. – Он у меня дома.

– Слушайте, а давайте я сейчас поймаю тачку, мы съездим и все подпишем?

– Что, так приспичило?

– Понимаете, я бросил якорь у родственников бывшей супруги, – неохотно объяснил Адам, – хочу поскорее снять жилье, чтобы их не стеснять.

– Вот и отлично, – встряла Валентина, – только уже не десять, уже двенадцать тысяч в месяц.

– Да мне, собственно, без разницы, – отмахнулся Рудобельский, – платит ведомство. Я в автономке, в смысле в командировке, буду лекции читать в училище. Это как раз рядом с вашим домом.

– А вы к нам надолго? – Валентина все время перехватывала инициативу.

– На восемь месяцев. Кстати, оплачиваю вперед. Надеюсь, – Адам обернулся к Маргарите, – вы не станете возражать?

Маргарита не возражала. Заведя глаза, Галкина перебирала пальцами под столом, пытаясь сосчитать, сколько это – двенадцать тысяч на восемь месяцев. Сбилась, начала сначала, но Адам, не дождавшись ответа на вопрос, снова сбил ее:

– Или станете?

– Не станет, – заверила Адама адвокатесса.

– Так что, может, покончим с бумагами сегодня?

– Уговорили, – отказавшись от мысли произвести сложные математические действия в уме, сдалась Маргарита.

* * *

…Все оказалось совсем не так романтично, как Маргарита себе представляла. Ни в какие увлекательные путешествия постоялец не поманил, ни на какие приключения не намекал. Между ними установились стандартные, бытовые, весьма прохладные отношения. Она – стервозная хозяйка квартиры, он – смирный постоялец. Никаких недоговоренностей и двусмысленностей.

Галкина с легкостью вжилась в новую роль, после подписания договора найма, инструктируя жильца, ворчала, как старая калоша, съевшая собаку на постояльцах:

– Адам Францевич, следите за порядком. Буду раз в месяц наезжать, проверять. Чтоб никого сюда не водили, чтоб соседи не жаловались, мне неприятности не нужны.

Адам, стараясь занимать как можно меньше места, с пришибленным видом ходил за рыжей бестией, слушал ворчливые наставления и инструкции по уходу за фаянсовым гламурным унитазом, страдал от собственной никчемности, ностальгически вспоминал Черного Дэна и его втыки. Лучше уж попасть под горячую руку старпома, чем терпеть унижение от рыжей спирохеты.

Это было вчера. А сегодня Марго уступала Рудобельскому свое место и уезжала в Марфинку.

Самое необходимое Маргарита сложила в две «челночные» сумки. По согласованию с постояльцем перенесла вещи в платяной шкаф в спальне, оставив в распоряжении Адама шкаф-купе в прихожей.

Глядя на собранные сумки, Маргарита оглянулась на свою кочевую жизнь и расстроилась окончательно: было в сумках что-то из прошлой жизни, из жизни бортпроводницы Галкиной. Тогда она с радостью уезжала из своей коммуналки, а теперь – с тоской и обидой. Хотя на кого, собственно, обижаться? Сама дура.

«Что теперь?» – спрашивала себя Маргарита. Ответа не было.

В изложении Валентины все выглядело просто зашибись: сдала квартиру, погасила задолженность по кредиту. Но жизнь на этом не закончилась, и как теперь жить, Марго не имела понятия. Где брать деньги на кредит? Где работать? Что делать?

Если верить Валентине, она всю жизнь мечтала жить за городом, а работать в городе. Многие так и делают. Многие. Какое ей, Маргарите Галкиной, дело до многих? При чем здесь многие? Кто такие, эти многие?

Она – не многие! Она не хочет жить за городом в старом доме без удобств. Не хочет.

Маргарита с вечера копила силы, чтобы не разрыдаться перед моряком и сестрой в последний момент – момент передачи ключей. Ведь это ключи не от жилплощади, заложенной ипотечному агентству, это ключи от жизни. От ее судьбы. Получается, символически она передает свою судьбу Адаму? Театр абсурда! Маргарита не доверила бы Рудобельскому даже кактус, будь он у нее, не то что свою жизнь. Она видела, что не нравится моряку. Глаза квартиранта заволакивало мечтой, когда он пялился на Валькину грудь.

«Ну и черт с ними». Галкина еще раз обошла квартиру, проверила запасы моющих средств для унитаза, ванны и кухонной мойки из нержавейки. Все инструкции были выданы моряку, но эти мужчины, эти братья по разуму, разве они понимают, как важно соблюдать чистоту и порядок в доме? Наверняка моряк унитазом пользоваться не умеет – откуда на корабле унитаз?