– Так мне чего, уходить, что ли? – растерялась супруга. – Мы ж договорились! Молодой человек, я его директор, этого художника, так что… После разговора сразу ко мне. Только я сразу вам скажу – меньше десяти тысяч мы не берем. Тут же одной только краски уйдет, как на двухкомнатную квартиру!

– Я понял, – спокойно отреагировал заказчик.

– А то и больше, – сразу же сориентировалась Валентина. – Потому что вы ж не маляра заказываете.

– Хорошо, я понял, – снова кивнул молодой человек.

– Так что вы…

– Боника! Уведи немедленно свою хозяйку прочь! Иначе я за себя не ручаюсь! – не вытерпел художник и повернулся к молодому человеку. – С кем приходится работать, вы не представляете!

Валентина вышла из комнаты, но тут же прилипла ухом к двери – за этим Мефодием нужен глаз да глаз, как за маленьким ребенком. Совсем не понимает покупателя. Это еще хорошо, что у Валентины огромный опыт торговли, а то бы такие деньги упустили. Она еще никак ему этот портрет Павлины не может простить. И та тоже хороша! Сама про Мефодия всякие гадости говорит, а чуть время появилось, так первая и нарисовалась… Вернее, прибежала, чтобы ее нарисовали. И еще по дешевке договорилась. Понимает, что с Валентиной бы этот номер не прошел. Ну ничего, Валентина ей еще устроит. Получит она завтра свое…

Мужчины говорили недолго, а Валентина так увлеклась своими мыслями, что ее чуть не сшибли дверью.

– И что? – с надеждой смотрела она на мужа. – Заказ получил?

– Валентина, – важно хмыкнул супруг. – Ты же должна понимать, что, кроме меня, в нашем городе этого никто не сделает. Поэтому… Поэтому остается порадоваться за молодого человека – он приготовит своей девушке роскошный подарок!

– Это правда, – улыбалась Валентина. – А вы, молодой человек, сейчас подарок девушке сделаете, а потом приходите еще – жену рисовать.

– Вал-ля! – зашипел Мефодий. – Его девушка… У него нет жены! А с девушкой они пока не женаты!

– А я и говорю! – вытаращила глазищи супруга. – Сейчас ты ее нарисуешь как девушку, а потом как жену. Чего непонятного? Кстати, с вас, молодой человек… Ага, я вот тут посчитала…

Парень расплатился и вышел, а Валентина пересчитала деньги, прижала их к груди и закатила глаза под потолок:

– Вот он, успех, Мефодий! Не пройдет и года, как ты уже будешь своими красками рисовать президента! Тут уж к гадалке не ходи.

– Да я уж и так туда носа не сую! – в чувствах рыкнул супруг, бесцеремонно забрал у жены деньги, отсчитал себе несколько купюр, а остальное отдал обратно. Валентина уже открыла рот, но муж строго ее прервал: – Для развития моего прибыльного дела!

Валентина не перечила.

Мефодий же уселся в кресло и принялся разглядывать фотографию хорошенькой девушки, лет двадцати.

– Эх, Валентина, если б ты знала, насколько проще писать таких вот юных девочек! Тут же не лицо, а… Ведь ни одной морщинки, ни одной складочки! Щечки – просто игра красок! А глаза! И главное – тебе приукрашивать ничего не надо, ни фигуру менять, пиши как есть! Это ж…

И вдруг заметил, каким затравленным и несчастным стал взгляд жены.

– Где ж мне теперь взять такие щечки? – моргала Валентина. – Да и морщины… Куда их девать?

Мефодий смутился и резко поднялся:

– Валя! Ну что ж ты, совсем не понимаешь? Я ж говорю – молоденьких рисовать просто! Да! Но ведь зато не так интересно! Мне же нужна глубина мысли во взгляде! Мне же нужно… Зрелая женщина, она же… она даже голову не повернет, чтобы не подумать: «Вот сейчас повернусь в профиль, и он сойдет с ума, уж больно красивый у меня нос!» А как она сидит? Главное, ногу на ногу закинет, и вроде бы уж совсем откровенно, ан нет! Все продумано, поэтому ничего ты никогда не увидишь. А что она говорит, что она несет! Это же кладезь! И как ты после всего этого посмела думать, что я… Да если я на вот эту девушку… глаз положу, меня ж ее парень убьет, ты видела, какой он бугай? Так что… Кстати! И чего мы сидим? – вдруг спросил он весело у собак, которые уже давненько крутились возле ног. – А кто гулять собирался?

– Мефодий, так ты с нами пойдешь? – не поверила Валентина.

– А как же! Валя, а где мои такие… Штаны у меня были с начесом? Ты их куда дела?

Валентина заторопилась, засуетилась, но, услышав про штаны, замахала руками:

– Ну что ты говоришь! Да как же можно, чтоб художник и в начесе ходил? Вот… я тебе уже и джинсы новенькие купила в секонд-хенде…

– К черту джинсы! Хочу штаны! Мне в них удобно!

Она нашла ему штаны, они быстро переоделись и пошли в парк, где раньше так любил гулять Мефодий.

И снова все было как раньше – Мефодий кидался в Валентину снежками, убегал от Боники и боролся с Люком за палочку, а после толкал Валентину в сугроб.

Домой пришли все промокшие, грязные, но счастливые.

– Валя, ты завтра портрет Павлине отнеси, – наставлял Мефодий, когда Валентина уже засыпала на плече любимого. – Все же неудобно… Она столько меня караулила, столько бегала позировать…

– Да отнесу я ей, чего ты волнуешься, – проворчала Валентина. – Спи давай, завтра на работу рано подниматься.


Утром она и не слышала, как ушел муж, ее разбудил телефонный звонок. Звонила Павлина Марковна.

– Валентина? – сопела она в трубку. – Ты картину-то не забудь! А то твой-то художник и так всю неделю меня мурыжил, да еще ты чуть весь портрет не испортила! Приноси!

– Да за те деньги, что ты заплатила… – начала было Валентина, но Павлина молчать не собиралась:

– Да было б еще кому! Если б меня, к примеру, Суриков рисовал, я бы, может быть, последние деньги отдала, а тут – маляр доморощенный, а туда же!

– А чего ж ты Сурикову не заказала? Ты ж тогда совсем молоденькая была! Вот и надо было!

– Это я была молоденькая? Да меня тогда еще и совсем не было! – возмущалась Павлина. – Я тогда!..

– Ой, да ты, мне кажется, еще Рафаэлю всю кровь выпила! – фыркнула Валентина и махнула рукой. – Принесу я тебе твой портрет, если уж ты так хочешь. Муж мой, между прочим, всю твою сущность отразил!

И бросила трубку. Она просто трепетала от негодования. Это ж надо, а? Главное, Мефодий старался, столько времени на нее убил, краской этой дышал, а она – «маляр доморощенный»! Ну хорошо же! Ты получишь свою картину!

На рынок Валентина сегодня пришла без банок. Она справедливо рассудила, что Павлина в гневе не пощадит никого, тем более консервированные огурцы, поэтому…

– Ой, девочки. Гляньте! Наша королевишна нарисовалась! – еще издалека послышался знакомый голос. – Ейный мужик меня на картину нарисовал, так она от зависти чуть все краски у него не слопала! Поди-ка и картину не принесла, скажет сейчас, что Мефодий не дорисовал.

Валентина только злорадно усмехалась.

– Валь, а ты чего без товара? – спросила Михална.

– Да я ненадолго, – кокетливо поправила шапочку Валентина. – У мужа сейчас столько заказов, не успеваю деньги собирать. Куда ж мне еще и на рынок?

– Ты сразу говори – портрет мой принесла? – наседала Павлина.

– Из-за него и пришла, – объяснила Валентина. – Сейчас покажу… Вы, девочки, встаньте подальше. Картины, которые маслом пишутся, лучше смотреть на расстоянии.

Девочки послушно отошли.

– Павлина! А тебе особое приглашение нужно? Отойди, говорю!

Павлина, хоть и нехотя, но отошла на пару шагов.

И Валентина развернула полотно.

Повисла пауза, потом, не сдержавшись, фыркнула Наталья, за ней Михална, а потом не выдержала и сама Павлина:

– Это кто надо мной так поглумился?! Кто?! Валька, тварь такая! Это ты мне тут усов нарисовала?! Ты роги начеркала?! Ты из меня ведьму сделала?!

И она кинулась на обидчицу.

Валентина уже была готова – ловко отпрыгнув, она понеслась мимо прилавков. Года у Павлины были солидные, угнаться за прыткой Валентиной она не могла, и тогда в ход пошел подручный материал. Вернее сказать, подножный. В жену художника полетели куски снега, чья-то брошенная картошка и даже палки.

– Ну погоди, – выдохлась Павлина. – Я… Я сейчас твоему дундуку позвоню, я ему нажалуюсь! А потом еще и в суд подам! Деньги взяли, да еще меня же за мои денюшки и опозорили!

– Так чего с маляра возьмешь? Вот и получай теперь такую картину. Бери, мне не надо, – развела руками Валентина. – А денюжки твои – вот! Забирай! Купи на них валидол, на большее все равно не хватит.

И Валентина выложила на ящик Павлины весь гонорар и портрет.

– И все же… Нехорошо вы сделали, Валентина Адамовна, – заявила вдруг Татьяна. – Такая хорошая картина была, а вы ее испортили. Зачем вы нарисовали рога, усы, хвост вон выглядывает?

– Да? Зачем? – с полоборота завелась Валентина. – А зачем она гадости про моего мужа говорит? Сама, главное, про него всякую ерунду болтает, а сама к нему позировать ходила! И что бы еще я не узнала! И заплатила копейки!

– Так откуда же у нее больше? – поддержала Татьяну Михална. – А рисует твой муж действительно хорошо. Вот ей и захотелось…

Павлина сидела теперь возле своего ящика, дрожащими руками собирала деньги и, всхлипывая, пыталась оттереть с портрета то, что добавила от себя Валентина.

Подруги смотрели на буянку недобро. Да и самой ей как-то наблюдать за Павлиной было совестно.

– Ладно, – не выдержала она. – Давай свою картину, пойду мужу отдам, может, исправит.

– Да иди ты со своим мужем! Убери руки! – вдруг вцепилась в исковерканный портрет Павлина. – Иди давай!

Валентина уступать не собиралась:

– Отдай! Говорю же, он исправит! Чего вцепилась-то?

– А того! Я ему твою мазню покажу, пусть он сам с тобой поговорит! Пусть увидит, какая у него Валюша… дура! А то все «Валюша, Валюша»!

– Отдай, говорю!

Дамы накрепко вцепились в произведение искусства, и портрет не выдержал – холст разорвался. Да еще бы ладно ровненько, а то ведь какими-то клочками!

Павлина тут же выпустила свой клочок из рук, взглянула какими-то уж совсем несчастными глазами на Валентину и, сгорбившись, подалась прочь от своего ящика. Даже носки свои забирать не стала.