На протяжении всего своего брака Саре никогда еще так не хотелось залепить пощечину по этой лицемерной улыбке на безукоризненном лице мужа. Но леди никогда не ударит джентльмена, потому что джентльмен не может ответить тем же. Неоспоримый факт того, что настоящий джентльмен никогда не будет продавать целомудрие собственной жены тому, кто на торгах дал самую высокую цену, значения не имело.

Сара с такой силой стиснула кулаки, что ногти больно впились в ладони. Перевела дыхание и остановилась, чтобы собраться с мыслями. Угроза разорения… Настоящая угроза, или все это в очередной раз придумал ее хитроумный муженек? Сара всегда считала Вейна безжалостным и высокомерным. Но что он способен на такое, ей и в голову не приходило.

Маркиз познакомился с ней несколько лет назад, когда богоподобный ангел, за которого она вышла замуж, бездумно затоптал остатки ее все еще неугасших чувств. С тех пор от горящего взгляда Вейна у нее всякий раз начинало учащенно биться сердце. Он неуловимо тонко и даже изысканно давал понять, что стремится вступить с ней в связь.

Страстное желание оказаться в сильных объятиях Вейна, прижаться к его крепкой, мускулистой груди частенько не давало Саре уснуть, наполняя сердце сосущей тоской. Однако Сара дала обет Господу и была преисполнена решимости остаться верной мужу.

Искушению поддаются только слабые духом.

Она ответила Вейну отказом. Он его принял, развернулся и ушел, даже ни разу не обернувшись. После этого она не видела его много месяцев, пожалуй, даже больше года.

И теперь вот это предложение — вернее, откровенное принуждение, — противоречило всему тому, что ей так нравилось в Вейне.

— Он требует, чтобы ты пришла к нему сегодня вечером, — продолжал бесстыдно врать Бринсли. — Если ты не будешь у него через час, он незамедлительно начнет действовать.

Сейчас?! Сегодня вечером?! Ей каким-то чудом удалось удержаться на ногах, потому что внезапно ослабевшие колени предательски подогнулись. Перед глазами все поплыло. Она дрогнувшей рукой сняла с вешалки свою ротонду.

— Хорошо. Я пойду к Вейну и поговорю с ним. Это какая-то чудовищная ошибка.

— Ты так считаешь? — Бринсли осторожно потрогал пальцами свою разбитую губу. — Я буду просто счастлив, если окажется, что я неверно истолковал его слова. Даже не знаю… Может быть, мне тоже…

— Нет! — Сара даже зажмурилась от пронзившей ее душу боли. Раз Бринсли отпускает ее одну, значит, все это хотя бы частично, но похоже на правду.

— Не нужно, Бринсли. — Сара перевела дыхание и сумела продолжить спокойнее: — Это теперь мое дело. Я возьму кеб.

Дрожащими пальцами она нащупала на дне ридикюля последние и поэтому бесценные монетки.

Укрепив на шляпке вуаль, Сара натянула перчатки и, уже взявшись за ручку входной двери, полуобернулась.

— Бринсли, я всегда была верна тебе. И ты это прекрасно знаешь. За десять лет жизни с тобой у меня никогда не было другого мужчины.

— А то я об этом не знаю! — глумливо хохотнул Бринсли. — Если бы ты не была такой ледышкой в постели, я бы тоже не гулял.

Сара закусила нижнюю губу.

Он злобно прищурился и резко шагнул к ней.

— Знаешь, в чем твоя беда, моя дорогая женушка? Она в том, что под этой умопомрачительной грудью нет даже унции простого сострадания. Одна ошибка, одна оплошность — и ты с легкостью выставляешь мужа вон, словно чертова лакея в Пенроуз-Холле. — Он громко прищелкнул пальцами: — Вот так. Запросто!

Он схватил ее за руку, хотя Сара никуда не собиралась бежать, наклонился и почти прижался непроизвольно дергающимися губами к ее уху.

— Так что, леди Сара, сегодня вечером вы отправитесь в дом к Вейну. И подумайте обо всех восхитительных деньгах, которые проскользнут по вашим лицемерным пальцам. Все эти роскошные платья и оборки могут стать вашими всего лишь за одну ночь. Как мудро и как просто! А мы понаблюдаем, насколько хватит вашей надменности.

Он наконец отпустил ее, и она потрясенно и с пронзительной ясностью поняла: деньги во всей этой истории его интересуют в последнюю очередь. Здесь правило омерзительный бал что-то глубоко личное.

Бринсли презрительно фыркнул.

— Что-то подсказывает мне, миледи, что очень скоро от вашей гордыни не останется ничего.

Вейн ворвался в свой лондонский особняк в Мейфэре. Позвал грума и стремительно прошел в бальный зал, на ходу снимая пальто. Растерянные ливрейные лакеи торопливо зажгли свечи, и через пару минут зал буквально засверкал.

В просторном помещении гулко отдавались шаги маркиза, который, машинально потирая замерзшие руки, сосредоточенно вышагивал взад и вперед. Его черное, из тонкой шерсти, пальто, белый шарф, батистовая сорочка и жилет в зеленую полоску неопрятной кучей валялись на натертом до блеска паркетном полу.

— Разжечь камин, милорд? — негромко спросил дворецкий Риверс, собирая разбросанную одежду и вешая ее на спинку стула.

— Я и так скоро согреюсь, — покачал головой Вейн. «Как только, черт возьми, хорошенько поколочу этого бездельника грума», — подумал он. — Где, в конце концов, этот Гордон?

— Я послал за ним на конюшню, милорд. Он сейчас будет.

Вейн коротким кивком отпустил дворецкого. Риверс с почтительным поклоном удалился.

Маркиз уселся на софу, чтобы стянуть сапоги. Чем меньше он будет думать, тем будет лучше. С кряхтением он сбросил наконец второй сапог, выругался и спрятал лицо в ладонях.

Он просто сошел с ума. Никогда прежде он не вел себя так по-идиотски глупо. Прошли годы с того дня, когда она с ледяной вежливостью отказала ему. За эти годы они время от времени встречались, обменивались пустопорожней светской болтовней, и то весьма редко. Более того, он совсем не знал леди Сару. Но ему никак не удавалось выкинуть из головы ее образ. Снова и снова, особенно по ночам, мысли возвращались к леди Коул.

С порога зала прогудел приветливый голос:

— Ну что, готовы, милорд?

В дверь протиснулась гора йоркширских мышц ростом в шесть футов три дюйма, эта гора стянула рубаху, пошевелила мясистыми пальцами и передернула здоровенными плечами.

Вейн, оставшийся в одних носках, поднялся на ноги.

— Немного потолкаемся? Ниже пояса и выше плеч не бить. — Он чуть приподнял брови в ответ на пренебрежительное выражение, которое мелькнуло на лице Гордона. — Не дело пугать леди синяком под глазом.

Громадный грум раскатисто хохотнул:

— Это точно! Не надо следить кулаками на такой приятной физиономии. Начнем?

Вейн кивнул, набрал в грудь побольше воздуха, выкинул из головы все мысли и принял боевую стойку. Взять верх над Гордоном без хитрости и смекалки не получится. Одних крепких кулаков мало.

Они били друг друга в корпус, уходили от ударов, сходились в клинче, кружились, пробными ударами проверяли реакцию противника.

По мере того как пот все больше заливал лицо и горячими струйками тек между лопаток, кулаки врезались в крепкое мужское тело, а дыхание становилось все более прерывистым и шумным, Вейн странным и непонятным образом обретал все большее душевное спокойствие. В мире не было больше ничего, кроме этой схватки, крепко сжатых кулаков, готовности разить и нанести удар да этого гиганта с бычьей шеей, бывшего чемпиона из Лидса.

Так что, когда от двери раздался голос, Вейн почти не расслышал, словно звали не его, а кого-то постороннего. Сейчас через зал могла прогреметь на полном ходу перегруженная почтовая карета, и он бы все равно не обратил на нее никакого внимания, настолько был увлечен поисками бреши в обороне Гордона.

Вейн вдруг заметил эту самую брешь, запустил туда кулаком с такой силой, что сбил здоровяка с ног, и тот со всего маху рухнул на спину.

Гордон, приходя в себя, потряс лысой головой и приподнялся на локтях. На его пугающем грубыми чертами лице профессионального бойца расползлась веселая ухмылка. Крякнув, он сноровисто вскочил на ноги и, схватив Вейна за руку, несколько раз радостно тряхнул ее.

— Не знаю, что там на вас сегодня нашло, но врезали вы мне от души!

Он громко хлопнул маркиза по спине и потянулся за своей рубахой.

Вейн впервые за несколько лет по-настоящему рассмеялся. Постоял, смакуя радость победы, все еще разгоряченный схваткой. Сегодня ему уже точно не заснуть, но душа пребывала в покое и умиротворении. Судя по темноте за окнами, еще нет и полуночи. Надо пойти сполоснуться и, пожалуй, съездить в ночной клуб.

От двери донеслось негромкое покашливание. Вейн от неожиданности вздрогнул, резко обернулся и увидел даму в густой вуали, почти полностью скрывавшей ее лицо, что не помешало ему мгновенно узнать гостью.

Ему удалось сохранить бесстрастное выражение лица и после едва заметного замешательства отвесить вежливый короткий поклон.

Позади нее в растерянности топтался Риверс, бормоча извинения за неожиданное вторжение. Вейн нетерпеливым движением руки отпустил дворецкого.

Когда они остались одни, Сара подняла вуаль и посмотрела ему прямо в глаза. Он тоже ответил ей прямым взглядом, буквально упиваясь каждой черточкой миловидного лица.

От ее зеленых глаз было невозможно отвести взгляд. Обрамляли их густые и длинные черные ресницы и черные брови вразлет. Вейн давно узнал, что эти зеленые глаза способны напополам разрезать его душу. Темные, тщательно уложенные волосы. Простое, но изысканного покроя платье. Кожа была нежной, чуть розоватой, к ней так и хотелось прикоснуться, медленно провести кончиками пальцев. Губы, может быть, слишком полные, слишком сочные и чувственные для такой красивой фигуры. Он неотрывно смотрел на них, задаваясь вопросом, какие они на вкус, каким может быть их прикосновение к его коже…

— Вейн, наденьте наконец рубашку и перестаньте глазеть на меня разинув рот! — распорядились эти губы.

Вейн нахмурился. Собственно говоря, он как раз и собирался это сделать, но вдруг задумался, какое она имеет право приказывать ему.