— Нет, он знает, что делает, — говорит Эрик, хватая меня за руку.

— Я боюсь, Эрик.

— Все будет хорошо, это, наверное, просто двигатель…

Мы слышим громкий «бум» и затем видим, как дым густеет. Джон бросается вниз, и Эрик быстро встает, крича, чтобы тот остановился. Но он этого не делает. Он спускается ниже палубы, а затем, в самое длинное мгновение, мы ничего не слышим.

— Мы должны вернуться, — плачу я, тоже вставая.

— Нет, — говорит Эрик, сжимая мое плечо. — Если она взорвется…

— Мы не можем оставить его там, он задохнется от дыма!

— Это его яхта, он знает, что делает. Мы не сможем туда попасть.

— Но…

— Если она взорвется, — кричит Эрик, — мы умрем!

— Если мы оставим его там, он умрет!

— Индиго, прямо сейчас ты ничего не можешь сделать. Встав у него на пути, ты только создашь еще больше проблем.

Я опускаюсь на дно лодки, прижав руки к животу, и дрожу. Я так плохо чувствую себя. Как мы пришли к этому? Пять минут назад мы были спокойны и наслаждались днем. Теперь мы сидим в спасательной шлюпке, задаваясь вопросом, что произойдет в следующую минуту.

— Эй, — зовет Эрик, опустившись рядом со мной. — Все будет хорошо. Вероятно, он просто собирается погасить огонь и ждать помощи.

— Он до сих пор не вернулся.

— Он выйдет.

Я встаю, дрожа. Меня учили никогда не оставлять кого-то, и я не могу просто сидеть здесь и ждать. Это не правильно. Возможно, он ранен.

— Я собираюсь пойти за ним, он мог потерять сознание или еще хуже…

— Нет, — говорит Эрик, хватая меня за руку. — Это опасно.

— Я не оставлю его, Эрик! — кричу я. — Это не твой выбор.

Я прохожу вперед, и тогда происходит это. Взрыв. Я как раз хватаюсь за весла, чтобы грести обратно к яхте, когда до нас доносится звук, рвущий барабанные перепонки. Пламя с шумом вырывается из-под палубы, и черный дым наполняет небо. Я знаю, что кричу, и знаю, что Эрик отталкивает меня назад, пока я пытаюсь броситься вперед. Я извиваюсь в его объятиях, умоляя и задыхаясь. Огонь ревет на палубе, и прямо на наших глазах яхта начинает разваливаться. Как может что-то гореть посреди воды? Это безжалостно.

— Пожалуйста, — скулю я. — Эрик…

— Его больше нет, — шепчет он. — Он не мог этого пережить. Индиго, нам нужно отплыть подальше. Если эта штука еще раз взорвется… мы тоже умрем.

— Помощь придет сюда, — бормочу я, дрожа. — Мы не можем далеко уйти.

— Мы должны грести подальше отсюда!

— Нет, Эрик! — кричу я.

— Индиго, посмотри на меня! — кричит он, разворачивая меня. — Прямо сейчас ты должна довериться мне.

— Он может быть жив!

— Ты видишь это пламя? — гаркает он. — Его нет в живых.

— Эрик!

Он тянет меня вниз и обнимает, пряча у себя на груди.

— Ты должна мне доверять. Т-ш-ш, Индиго.

Я закрываю глаза, и слезы текут по моему лицу. Больно. Мне настолько больно, что меня тошнит. Мое тело трясет, и я сжимаю Эрика, как будто он единственный, кто держит меня в живых. Наверное, сейчас так оно и есть. Я слышу еще взрывы, немного слабее, и я сильнее сжимаю веки. Я не хочу их открывать. Я не могу. Я просто держусь за Эрика и пытаюсь избавиться от ужаса, происходящего прямо передо мной.

В конце концов, этот ужас одолевает меня.

И я теряю сознание.



~ * Глава 2 * ~



Йо-хо, жизнь пирата по мне!



Два дня мы находимся в океане, два долгих-долгих дня. Эрик совершил ошибку в том, что отгреб слишком далеко, и мы потеряли из виду яхту. Каждый день мы ждали вертолет или спасательный катер. Никто не пришел. Мы плыли без пищи, без воды и без защиты от солнца. Моя кожа начала облазить к концу первого же дня. В попытке прикрыть меня, Эрик дал мне свою рубашку, но я прекратила это, вернув ее обратно, когда увидела, что его кожа тоже покрывается волдырями.

Два дня без воды на пылающем солнце, и мое горло, сухое и воспаленное, печет. Мое тело ослабло. Моя кожа сожжена. Мое сердце болит. Я боюсь за свою жизнь и жизнь Эрика. Для нас нет спасенья. Если только кто-нибудь нас не найдет… но что, если они этого не сделают? Боже, что, если это и есть наш конец? Я не хочу так умирать. Это совсем не то, как я представляла себе. Я думала, что достигну преклонного возраста, и у меня будут дети. А не то, что стану гниющим мешком костей на севшей на мель лодке в океане. У меня есть с собой телефон, но здесь нет связи, и батарея уже давно умерла.

Вечером второго дня мы с Эриком сжались вместе в попытке защитить друг друга от прохладного вечернего ветра, когда лодка внезапно начала раскачиваться. Это всего лишь легкое, нежное качание, но это определенно изменение в привычном штиле. Мы оба поднимаем головы, чтобы увидеть массу огней, приближающихся к нам. Это корабль. Должен быть. Мы оба выпрямляемся и встаем на подгибающиеся ноги. Мое сердце начинает колотиться. О, Боже, это корабль спасателей? Мы спасены? То облегчение, что переполняет мое тело, когда я поднимаю руки и начинаю хрипло кричать, колоссально.

― Это корабль? ― скрежещет Эрик, его голос сухой и трескучий.

Мои глаза жжет от избытка соли и нехватки воды, но я щурюсь и, когда он подходит ближе, я вижу его.

― Да!

― Я знал, ― хрипит он. ― Но что это за корабль?

― Это имеет значение?

Он сердито рычит. Последние несколько дней нашей дружбе пришлось нелегко. Когда вы сталкиваетесь с жизнью и смертью, у любого человека нервы будут на пределе. Я встаю на колени, чувствуя, как сильно забилось мое сердце. Это наш шанс получить помощь. Мы пропадали целых два дня, а в нашем направлении идет корабль. Я не позволю ему пройти мимо. Эрик передвигается с места на место, и наша крошечная спасательная шлюпка раскачивается. Я поднимаю свои обожженные, ноющие руки и начинаю мигать маленьким фонариком на моем спасательном жилете.

Внезапно большой фонарь поворачивается и светит в нашем направлении. Я щурюсь и закрываю глаза. Они увидели нас! Помощь прибыла. О Боже, мы переживем это. Мои колени слабеют, и я падаю, облегчение переполняет меня. Эрик продолжает кричать и размахивать фонариком. С этого угла свет не режет мне глаза, и поэтому я вижу то, что не видно Эрику, и когда я узнаю, что это, у меня стынет кровь. Этот флаг… но это не флаг страны, не флаг флота, нет… это череп и скрещенные кости. Мой желудок сжимается, и мне нужно немного времени, чтобы собраться с силами и достать до ноги Эрика и потянуть его вниз ко мне.

― Какого черта, Инди?

― Ф-ф…

― Что не так? ― спрашивает он, смущение разливается по его лицу.

― Ф-ф-флаг. Они ― пираты.

― Что?

― Джон сказал… он сказал… здесь были пираты. О, Боже, Эрик, это пираты.

Он смущенно качает головой, поэтому я поднимаю свою трясущуюся руку и указываю на приближающийся корабль. Его глаза сужаются, и я вижу, что страх наполняет их. Он отскакивает назад, неуклюже нащупывая что-нибудь, чтобы грести прочь отсюда. Что угодно, лишь бы вытащить нас. Глубоко в моей испуганной душе, я знаю, что мы никогда не сможем обогнать такой корабль. У нас есть только два варианта: прыгнуть за борт или позволить им захватить нас. Прямо сейчас, оба они могут означать смерть, зависит только, какую смерть мы хотим. Но может быть, они не причинят нам вреда? Может быть, они просто отпустят нас или оставят здесь?

Нет. Они пираты. Всем известно, что этого не произойдет.

В ужасе я вцепляюсь в Эрика. Мое сердце бьется так сильно, что становится больно, а все тело дрожит, страх и паника струятся сквозь меня. Стремление скрыться, убежать и спасти себя огромно… но бежать некуда. Взгляд Эрика мечется, и он быстро выключает фонарик. Его тело дрожит, и на долгое время мы не видим ничего, кроме темноты. Наше дыхание ― единственный звук, который я слышу, пока корабль не приближается, и волны не начинают плескаться о лодку. Сердце болит; оно так сильно болит, что я хочу вырвать его, чтобы прекратить это. Все это похоже на ночной кошмар, но я не могу проснуться. Я ничего не могу сделать, кроме как молиться Богу, чтобы эти пираты не были мерзкими.

― Мы должны прыгнуть за борт, ― шепчет Эрик.

― И умереть? ― шиплю я.

― Мы умрем, если нас схватят!

― Мы не можем быть в этом уверены.

― Это слишком опасно! ― рычит он.

Я не могу ответить, потому что свет фонаря раскачивается и падает прямо на нашу лодку в тот момент, когда большой корабль останавливается рядом с нами. Я не вижу ни черта, кроме ослепляющего света. Я слышу голоса, а потом звуки трапов, раскатывающихся вниз. Я хныкаю и прижимаюсь к Эрику еще ближе. Я закрываю глаза, желая заглушить все это, желая сбежать от этого страха. Я чувствую, как Эрик вздрагивает, а потом хриплый сердитый голос заполняет мои уши:

― Поднимайтесь на корабль!

От грубого, беспощадного голоса лед пробегает по моим венам. Я открываю глаза и вижу человека, свисающего с трапа и глядящего на нас.

― Пожалуйста, нам не нужны проблемы, ― говорит Эрик.

― Заткнись, поднимайтесь на гребаный борт.

― Просто оставьте нас здесь, мы только…

Мужчина вытаскивает длинный ржавый клинок и тычет им прямо в лицо Эрику. Он охает и отскакивает назад, сбивая меня с ног. Я взвизгиваю, когда моя обгоревшая спина ударяется о борт лодки.

― Забирайтесь на гребаный корабль, живо!

Эрик, дрожа, поднимает руки:

― Окей, окей.

Его шатает, когда он подходит к лестнице. Пират обхватывает его руку, вздергивая вверх, пока Эрик, как сосиска, не повисает на трапе, одной рукой отчаянно хватаясь за него. Его крики режут меня, и я обхватываю себя руками. Пират толкает его, заставляя подняться по трапу, а затем поворачивается ко мне. Это пожилой мужчина с длинной косматой бородой и редеющими седыми волосами. Он манит меня согнутым пальцем, и я не осмеливаюсь спорить. Я иду вперед, протягивая руки и берясь обеими за трап. Он хватается за мое плечо, вырывая из меня крик, когда его пальцы заставляют мою обожженную кожу сердито протестовать. Но он продолжает держать меня, пока мы поднимаемся, а когда перешагиваем через борт корабля, толкает меня вперед.