Стас напоследок пожал руку дяде и бережно поцеловав Элю, погладив ее животик, ушел в зону вылета.

***

Стас сам принял это решение: увезти жену и детей из России, подальше от грязи, сплетен и переживаний. Знал, что нелегко будет всем, и Эле в первую очередь, но понимал, что так будет правильнее. Договорился с дядей Колей, суду предоставили справки о том, что Эля будет находиться на сохранении в одной из лучших клиник Берлина…

Но действительность оказалась еще тяжелее, чем ожидания. Разве можно предположить, насколько одиноко будет в пустой квартире, где каждая вещь напоминает об уютных вечерах. Нет, не тихих — тишина теперь в их семье это забытое понятие. Но эти вечера всегда были наполнены искренними улыбками его любимых девочек, их веселым щебетанием, смехом. Как же быстро к этому привыкаешь. И как тяжело терять. Хоть и на время, зная, что скоро все вернется. И даже постоянные звонки не спасали от одиночества. Он вслушивался в родной голос, ловил малейшую интонацию, пытаясь понять, что происходит у Эли на том конце линии. Звонил по Скайпу и точно так же, как и Эля, жадно вглядывался в любимое лицо, в любимые глаза, впитывал образ, который уже и так четко отобразился на сердце. Звонил, не считая ни минут, ни потраченных денег — и жил этими урывками. Считая дни и часы до встречи. Один, в пустой тихой квартире. Где сейчас его никто не ждал. И он снова, как когда-то несколько лет назад, работал, как проклятый, задерживаясь допоздна на работе, чтобы потом прийти домой и завалиться в усталости спать и проспать да самого утра. Выгадывал время, чтобы заехать к Насте, чтобы проведать родившихся почти что сразу же после Элиного отъезда племянников — чудесных карапузиков, Полину и Павлика, которые тут же стали центром вселенной для всей их большой семьи; с ухмылкой наблюдал, как Олег не отпускает детей с рук, с нескрываемой гордостью рассказывает всем о своих малышах и как покровительственно оберегает Настю от забот и трудностей. И даже ловил себя на мысли, что несколько завидует сейчас Олегу. Навещал родителей, подолгу выслушивал от мамы нотации, что он сам себя загоняет до изнеможения, что нужно поберечь себя и Элю, так как от нее тоже не укрылось это состояние Стаса и она очень переживает за него, а в ее положении сейчас это просто нежелательно. Он молча соглашался. А потом снова возвращался в пустую квартиру и снова тосковал. И чем больше проходило дней, тем сильнее тосковал. Но в то же время день ото дня в душе крепло новое чувство — ожидание встречи. Оно грело изнутри, стоило только посмотреть на календарь.

***

— … Руководствуясь ст. ст. 307–309 УПК РФ, суд ПРИГОВОРИЛ Колчину Кристину Валерьевну признать виновной в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 126 УК РФ и назначить ей наказание в виде 8 лет лишения свободы с отбыванием наказания в исправительной колонии общего режима…

Кристина выслушивала приговор с абсолютно непроницаемым безразличным выражением лица. Глядя на не нельзя было угадать, что творилось в ее душе, о чем она думала. Взгляд, устремлен прямо на судью, оглашавшего решение, руки сложены на груди, стоит прямо, как изваяние. Казалось, что все происходящее сейчас ее нисколько не волновало. Рядом сидел адвокат и что-то помечал в своем ежедневнике, изредка что-то тихо поясняя обвиняемой.

— Судебное заседание объявляется закрытым…

Как в тумане поднялся со своего места, не сводя взгляда с Кристины. К нему подошел юрист, которого она нанял для поддержки в ходе судебного процесса. Тот что-то ему сказал, Стас, уловив краем уха отдельные слова, просто кивнул в ответ. Он искал хоть какой-то след переживания, раскаяния, злости или хоть какой-то эмоции у этой женщины. Напрасно. Ее лицо было столь же безжизненным, как и сердце. Просто маска, не умеющая выражать искренних эмоций. Ее адвокат суетился вокруг, давал наставления, что-то говорил. Но казалось, что Кристину это мало волнует. Когда к ней подошли конвоиры и стали надевать на руки наручники, Колчина вдруг повернулась к Стасу и устремила свой взгляд на него. Тяжелый, полный ненависти, прожигающий насквозь. Кого-то другого бы передернуло на месте от него. Но Стас выстоял. Он не мигая, чуть исподлобья смотрел в ответ, показывая, что у него хватит сил ей противостоять. Кристину резко дернули за плечо и толкнули к выходу. Она не проявила ни малейшего интереса к конвоирам, опустила глаза в пол, склонила голову, желая, скорее всего, спрятаться от любопытных глаз, чем от угрызений совести, и последовала под сопровождением из зала заседания. В новую, не известную ей жизнь.

***

Едва дождавшись завершения всех формальностей после окончания судебного заседания, Стас сразу же, без промедлений, поехал в аэропорт. Сегодня судьба явно благоволила ему: по пути успел купить электронный билет на самолет (пусть и с пересадками) — а это значило, что уже вечером он сможет обнять своих девочек, увидеть их радостное сияние глаз, услышать их голоса. Сейчас отчего-то вспомнилось, как они привезли Машу домой, как радовалась Анюта, которой заранее сказали, что ее подруга теперь станет полноправным членом семьи и родной сестричкой. Вспоминал, как однажды ему позвонила взволнованная Эля, плача и несвязно пытаясь рассказать, что Маша назвала ее мамой… Эля… Его девочка, любимая и родная… Она всегда воспринимала все так близко к сердцу. И Машеньку она полюбила сразу же. Стас уже много раз невольно сравнивал Элю со своей мамой — Марией Алексеевной, сумевшей вот так же принять и полюбить чужого ребенка. Хотя для той все же он был сыном любимого мужчины, а для них с Элей Маша была совершенно чужим ребенком. Он не раз замечал, как Эля частенько перезванивается и перешептывается со свекровью о девочках, об их воспитании. Она не боялась спрашивать совета: если возникали трудные ситуации и кто-то мог помочь в них разобраться, Эля никогда не отвергала помощи. И взамен была так же готова оказать посильную помощь. Было та приятно смотреть, как дочери тянулись к ней, как уже в столь малом возрасте пытались подражать, а порой даже копировать ее. Эля окружала всех своей любовью, бескорыстной и всеобъемлющей — по-другому она и не могла. Стас все же считал, что именно благодаря жене Маша сумела за очень короткое время почувствовать себя в их семье любимым и родным ребенком.

Стас поймал себя на том, что при мыслях о семье на его лице играет мечтательная улыбка. Семья… Как же все-таки много в этом слове. И чего-то теплого, и сильного.

Он в который раз пытался дозвониться Эле, но ее телефон почему-то не отвечал. Дядя Коля тоже не отвечал на вызовы. В груди забилась тревога… Но какая-то особенная. Она не настраивала на что-то плохое, и все же заполняла собою всего его, заставляя считать минуты до приезда к семье и снова и снова набирать заученный до автоматизма номер.

Едва только самолет приземлился, Стас тут же снова набрал номер дяди.

— Стас, — сразу без предисловий послышался голос на том конце провода, — Элю увезли в клинику…

— Как в клинику? — его сердце словно бухнулось вниз с огромной высоты, на несколько мгновений он даже перестал дышать.

— Схватки начались. Эля переживала сильно в последние дни за тебя.

Стас почувствовал, как задрожали руки, а в горле появился ком, мешающий дышать.

— Но ведь еще срок не подошел… — Немного растеряно произнес он, но тут же снова чувство внутреннего контроля вернулось к нему. — В какую клинику?

— Стас, подожди…

— Я уже в Берлине. Только прилетел. Скажи адрес клиники…

Тихо, осторожно прошел следом за медсестрой в палату и сразу же увидел их — Элю и их малыша в колыбельке рядом с ней. Они мирно спали и оба излучали какое-то тепло и безмятежность. Стас едва переступая ногами, боясь лишний раз выдохнуть, подошел к Элиной кровати и нерешительно остановился. Он не слышал, как медсестра покинула палату и закрыла за собой дверь. Смотрел на них, а у самого щипало в глазах и все расплывалось. Мужские слезы. Непроизвольные. Которые идут от самого сердца. И вдруг почувствовал, как к его руке прикоснулась теплая ладошка. Он повернулся и встретился со счастливыми глазами Эли.

— Ты приехал… — тихо прошептала она.

Стас лишь только кивнул ей в ответ, так как слова застряли в горле вместе с комом, душивших его слез. Он присел на краешек кровати и сжал руками ее ладонь. Заметил в уголке ее глаз слезинки и потянулся, чтобы вытереть их. Хотел что-то произнести, да так и не смог. Лишь бессильно отвернулся, пытаясь скрыть свое смятение. Теплая ладошка коснулась его щеки и вытерла мокрую дорожку.

— Ты плачешь? — ласково спросила Эля. — Не плачь, любимый…

Стас накрыл ее руку своей, потерся колючей щекой, повернулся и поцеловал внутреннюю сторону ее маленькой ладони.

— Спасибо, милая. Спасибо тебе за то, что ты мне даешь в этой жизни.

Эля с нежностью смотрела на мужа и тихо плакала в ответ. От переполнявшего ее счастья.

— У нас мальчик, — только и произнесла она.

— Мальчик, — эхом повторил Стас. Он повернулся к детской кроватке, медленно поднялся и подошел ближе. — Можно его подержать?

— Конечно можно. Только осторожнее, головку держи.

Стас с сентиментальной осторожностью взял сына на руки, словно это была хрупкая вещь, которая могла рассыпаться от одного только неверного движения, и прижал к себе, заглядывая в его спящее личико. От невероятных ощущений, которые он впервые почувствовал, даже закружилась голова, а внутри словно все защекотало. И невероятное, просто неизмеримое счастье. Оно заполняло каждую клеточку тела. Их малыш. Потом будут долгие бессонные ночи, маленькие и большие неприятности… Но все это потом. А сейчас, в эти минуты, они делили это счастье на троих. Счастье первого знакомства с новой жизнью, которую они с Элей смогли подарить этому миру. Друг другу.

Эпилог

Эпилог.

Много лет спустя…