Ли Райкер - Полюбить ковбоя

– Хочу бабушку, – хныкал Тимми.

– Она придет сказать тебе «спокойной ночи», – постаралась успокоить его Эрин, глядя в книгу, но он отвернулся от матери, как будто она была виновата в том, что ему больно.

– Хочу моего папочку!

– Успокойся, иди ко мне.

Но когда она попыталась привлечь его к себе, он оттолкнул ее:

– Ты мне не нужна! Я хочу папочку!

Эрин вскочила с кровати и выбежала в коридор с полными слез глазами. В конце концов после долгого чтения Тимми успокоился и заснул на руках у бабушки.

Только когда Мег ушла спать, Эрин вернулась в спальню и, как обычно по вечерам, в полутьме постояла над Тимми. Затем она убрала ему со лба волосы, наклонилась и поцеловала. Потом села в кресло у кровати и стала смотреть, как он спит.

В ней никогда не воспитывали самостоятельность, но она сама создала здесь дом для своего сына, для них обоих, пустила глубокие корни в эту землю, которую любила и где собиралась остаться навсегда, а он даже во сне крепко прижимал к себе черную мягкую обезьянку со смешной мордочкой и красными эластичными подтяжками, которую Денни прислал ему вскоре после рождения.

Прежде Тимми никогда не звонил отцу, ни разу за все свои болезни ангиной и ветрянкой, ни разу за семь дней рождения и семь рождественских праздников – вообще ни разу. Ей не следовало отпускать его на это лето.

Эрин сложила руки на спинке кровати Тимми и положила на них голову. Поворачиваясь во сне, Тимми коснулся больной рукой простыни и вскрикнул.

– Все хорошо, сынок.

Эрин хотелось бы верить в это. Сын – это все, что у нее сейчас есть, и она не хочет его потерять. Сидя в полутьме, она подняла голову и затуманенными от слез глазами взглянула на противоположную стену, где темные фигурки ковбоев скакали по обоям. Там была видна приоткрытая дверца стенного шкафа и криво прикрепленная к ее внутренней стороне афиша Ассоциации ковбоев-профессионалов – расписание родео нынешнего сезона. Так вот откуда Тимми знал, где сегодня вечером должен был быть его отец. Таким же образом и Эрин узнавала о его местонахождении все те годы, когда она тоже ждала его. И неожиданно ей захотелось, чтобы Юта была как можно дальше от их дома.

«Все вокруг изменилось, нет смысла это отрицать. Так почему же я удивляюсь?» – спрашивал себя Денни, проезжая через город ближе к вечеру следующего дня. Восемнадцать лет назад Суитуотер, лежащий в сердце округа Биверхед, мог похвастаться тем, что в нем постоянно проживало около тысячи человек; для Монтаны, одного из самых малонаселенных штатов Америки, где на сто сорок семь тысяч квадратных миль приходилось чуть более трех четвертей миллиона человек, это был довольно большой, оживленный город. Оживленный, во всяком случае по субботам, когда владельцы окрестных ранчо и их семьи предпринимали еженедельные путешествия в Суитуотер, чтобы купить продукты и товары, а также обменяться новостями с другими такими же, как они, и хотя бы какое-то время не чувствовать себя отрезанными от мира.

Но со временем местные шахты закрылись, деревообрабатывающая промышленность пришла в упадок, цены на нефть и газ упали, засуха в восьмидесятые годы вызвала сокращение скотоводческого рынка – все это привело к сокращению населения Суитуотера, и улицы города уже в шесть часов вечера по воскресеньям были совсем пустыми, каждый второй магазин был заколочен досками, а на обшивке некоторых зданий краска облупилась до самого дерева.

Солнце бросало косые лучи поперек Дентон-стрит, главного городского проспекта, и Денни, прищурившись от яркого света, отражавшегося в ветровом стекле, разглядывал Суитуотер, который предстал перед ним каким-то призрачным городом.

Парковочные площадки – остатки классического вестерна – на углах по обеим сторонам усеянной рытвинами улицы вмещали не более полудюжины легковых автомобилей и небольших грузовиков-пикапов. «Торговый центр Биттеррут» выглядел заброшенным, на парковочных счетчиках, установленных перед ним уже после отъезда Денни из Парадиз-Вэлли, болтались выцветшие красные флажки, словно косынки, которыми размахивали перед давно исчезнувшим стадом быков.

Денни остановил автомобиль, чтобы рассмотреть все получше – двустворчатые входные двери магазина были поцарапаны и нуждались в обновлении лакировки, витринное стекло в левом нижнем углу треснуло, а табличка с надписью «Эрин Синклер, владелец», выставленная в окне, заставила его покачать головой. Воздушные жен-ские шарфики, связки бледных засохших цветов, детские вещи и кулинарные книги, несомненно, выглядели аккуратно, если придирчиво сравнивать с тем, когда здесь много лет назад в величественном беспорядке были свалены металлические сковородки, железные кастрюли, грабли и тяпки, а вывеска читалась просто – «Главный магазин Суитуотера». Нажав на газ, Денни изо всех сил вцепился в руль. Торговый центр. Одно название уже покоробило его. Он должен своими глазами увидеть, как Эрин пробивает чеки дюжине выстроившихся в очередь местных покупателей, увидеть покупки у них в руках, только тогда он поверит, что она действительно заправляет этим заведением.

Эта работа совсем не для нее. У его родителей за тридцать восемь лет совместной жизни сложились определенные обязанности – отец управлял ранчо, а мать занималась семьей. Денни унаследовал их семейные традиции и истинные ценности. В современном мире, совсем обезумевшем, где любовь, по-видимому, ничего не стоила, он тем не менее стремился к прочным отношениям. Денни знал несколько парней, которые были женаты по три, четыре раза, и таких, кто вообще не обременял себя женитьбой, но повсюду оставлял детишек, совершенно не утруждая себя заботами о них. Даже Люк однажды прошел через это и теперь заявлял, что больше этого никогда не повторится. Теперешний взгляд Люка на взаимоотношения мужчины и женщины был следующим: «Спасибо. До свидания». Но Денни не хотелось думать, что его собственная женитьба была просто еще одним дополнением к печальной статистике.

Почему Эрин не может заняться домом и Тимом, а ему предоставить возможность зарабатывать им на жизнь так, как он может и желает? Пусть его назовут старомодным, но почему бы ей время от времени не сопровождать его? Почему она не хочет понять, что значит для него чемпионат? Когда-то они понимали друг друга с полуслова…

Выехав из города, Денни повернул на север, к ранчо. Интересно, подумал он, если город так изменился, то что ожидает его на ранчо, тем более после смерти отца, и почувствовал, как от волнения у него засосало в желудке. Ему не хотелось возвращаться сейчас, возвращаться без золотой пряжки. Он быстро ехал к Парадиз-Вэлли, то поднимаясь вверх, то спускаясь вниз, то по гладким участкам, то по ухабам, таким знакомым, что даже сейчас мог проехать с закрытыми глазами. Дорога, как и окрестные горы, никогда не меняется.

А Эрин, изменилась ли она, прожив так долго рядом с Кеном, единственным человеком, о котором он никогда не думал? Черт побери, он знает Эрин почти всю ее жизнь. Они познакомились, когда ей было пять, поженились, как только ей исполнилось двадцать – ему в это время было двадцать три, а в промежутке между этими событиями они виделись каждый день. Эрин выдержала с ним в турне один год, прежде чем первый раз оставила его. Тогда он думал, что умрет от тоски по ней. После этого на протяжении четырех лет они продолжали тернистый путь семейной жизни – Денни регулярно приезжал к ней, добавляя еще десять тысяч миль к тем ста тысячам, которые он ежегодно наезжал во время выступлений. И Бог знает, сколько лет к своей жизни за каждое короткое пребывание в Парадиз-Вэлли, хотя и рядом с отцом и Кеном.

Но ведь он старался, разве нет? Денни рукой потер бок пониже ребер. Вчерашнее неудачное приземление напомнило ему о выступлении в Коди, когда Эрин в последний раз была вместе с ним. Тогда бык на заключительном круге боднул его по-настоящему опасно. Как только он вышел из больницы, Эрин собрала свои вещи и уехала. Он до сих пор помнил ее лицо и свое отчаяние. Если он не бросит родео, сказала она, их совместная жизнь окончена.

И сейчас, спустя восемь лет, он все еще удивлялся: с чего она взяла, что все кончено? Он не получал никаких документов и не подписал бы их, даже если бы она их и прислала. Как могла Эрин позабыть их любовь, позабыть, что ребенка они зачали вместе?

Снова положив на руль обе руки, он вернулся к мыслям о Тиме. Почему Эрин сама не позвонила ему, чтобы рассказать о случившемся?

Прошлой ночью он был недалеко от Дуранго, когда мать позвонила ему по мобильному телефону и сообщила, что Тимми сломал руку. «Это не к спеху, – сказала она, – но ты ему нужен». Сегодня ночью Денни почти не спал, а рано утром, накачав себя кофе и аспирином, отдал Люку ключи от фургончика, взял напрокат автомобиль и через Айдахо по Ай-15 направился в Монтану. Через двена-дцать часов перед ним уже маячили подножия холмов, окружавших Суитуотер.

Всю дорогу Денни налегал на педаль газа, прижимая ее к самому полу так, что у него сводило мышцы. Когда его автомобиль достиг вершины крутого склона, заросшего мощными кедрами, лиственницами и елями, а затем поднялся еще выше, к прозрачному озеру, обрамленному стройными корабельными соснами, позади которых в ослепительном золотом сиянии скользило солнце, Денни почувствовал, что его правая нога совершенно онемела.

Лицо у него горело, а от повязки, наложенной на сломанные ребра, боль казалась еще острее. От самого Колорадо он старался не смотреть на себя в зеркало над ветровым стеклом, но, поразмыслив, решил, что синяки вокруг глаз и на скулах похожи на те, что изображают в цветных видеоиграх, но, вероятно, самые захватывающие игры Эрин держала подальше от Тима.

Представляя ее реакцию на его неожиданное появление, Денни быстро повел машину к вершине следующего холма, на последний подъем перед началом спуска в Парадиз-Вэлли. Нравится Эрин это или нет, но он отец Тима и к тому же еще ее муж, поэтому какие бы изменения ни произошли на ранчо, он не станет устраивать еще одну битву за визит Тима к нему будущим летом. Это «удовольствие» он оставит на более поздние времена. А сейчас, не принимая во внимание предполагаемые эмоции Эрин или недовольство брата, Денни собирался навестить своего пострадавшего сына.