Кейт понадобилось несколько месяцев, прежде чем она разобралась, что же, собственно, с ними случилось. К этому моменту они уже жили врозь около года и могли подать заявление о разводе. Весь год Джо отказывался видеться с ней, и лишь время от времени звонил, чтобы узнать, как у нее дела, или присылал подарки для детей. Впрочем, как пролетел этот год, Кейт не заметила — большую часть времени она жила словно в тумане, бессмысленно бродя по комнатам огромной квартиры, которая когда-то была их с Джо домом. Ей никак не удавалось научиться жить без него: это было так же трудно, как жить без воздуха.

Прошло много времени, заполненного одиночеством и отчаянием, прежде чем Кейт стала понемногу прозревать. Она поняла: Джо напугало ее постоянное стремление достучаться до его сердца, ее желание проводить с ним как можно больше времени. Не понимая, для чего ей это надо, не зная, как ее остановить, Джо не видел никакого другого выхода, кроме скорейшего расставания. Они должны были расстаться, это было предопределено — теперь Кейт видела это ясно. Джо меньше всего хотелось причинять ей боль, просто он раньше нее понял, что им обоим будет стократ хуже, если он останется.

В первое время Кейт могла думать только о том, что она потеряла, и паника охватывала ее все сильнее. Часто она вспоминала смерть Джона Бэррета, то, что ей пришлось пережить тогда, — и ей казалось, что впереди уже не будет ничего, кроме отчаяния, боли, пугающего ощущения полной оставленное™ и одиночества.

Весной Кейт ожидал еще один жестокий удар. Умер Кларк, которого она всегда считала своим настоящим отцом. Перед смертью он долго болел, но Кейт все равно оказалась не готова к этой потере. Она чувствовала, что теперь осталась по-настоящему одна. Даже Элизабет не могла ничем ей помочь. Как и много лет назад, когда покончил с собой ее первый муж, она укрылась от жестокой действительности за створками своего собственного маленького мира, куда не проникали снаружи ни солнце, ни мороз, ни радость, ни горе. Элизабет не захотела переезжать к дочери, и к себе ее тоже не пригласила, так что и Кейт казалось, будто она потеряла не одного, а сразу обоих родителей, и ее одиночество стало почти непереносимым.

Джо предлагал ей поехать в Рино, чтобы ускорить развод, но Кейт отказалась. Вместо этого она обратилась в суд Нью-Йорка, хотя и знала, что это потребует больше времени. Она больше не цеплялась за Джо — она просто давала ему последний шанс одуматься. Но он так и не изменил своего решения, и вскоре Кейт с горечью осознала, что от Джо у нее осталось только его имя и мечты — несбывшиеся и несбыточные…

Трудно было сказать, когда именно с ней произошла решительная перемена, хотя Кейт не сомневалась, что она не была внезапной. Внезапным было пробуждение, когда Кейт вдруг осознала, что стала другой. Но чтобы достичь этого, ей пришлось пройти долгий путь — вверх. По крутой горной тропе, ведущей к вершине — к зрелости, к настоящей, взрослой мудрости. Карабкаясь на эту гору, Кейт день ото дня становилась сильнее, и многие вещи, которые раньше пугали ее до полусмерти, казались с этой вершины куда менее грозными. Она потеряла стольких людей, которые ей были дороги, что сама не заметила, как победила демона одиночества — победила сама, без какой-либо помощи со стороны. Да и помочь ей было особенно некому. Она осталась одна, но она больше не боялась. Даже с самым страшным своим страхом — страхом потерять Джо — Кейт справилась, хотя эта победа обошлась ей особенно дорого. Но в конце концов она поняла, что Джо ушел, а она не умерла и умирать не собиралась.

Дети первыми заметили происшедшую с ней перемену, и произошло это задолго до того, как Кейт сама ее осознала. Она стала больше улыбаться, чаще смеялась, а плакала, наоборот, все меньше. Раньше любой пустяк, вроде забытого Джо носового платка, мог довести ее до слез, но теперь она не плакала, даже когда планировала их дальнейшую жизнь без него. В середине лета Кейт даже съездила с детьми в Париж, и хотя она показывала им в основном те места, где когда-то бывала с Джо, в глазах ее отражалась лишь легкая печаль. Она не смирилась, нет. Напротив, она стала свободной, словно спали невидимые путы, и она сумела расправить собственные крылья и устремиться навстречу солнцу и чистому небу.

Когда сразу после этой поездки Джо позвонил, чтобы узнать, как ее дела, он сразу заметил в голосе Кейт что-то новое. Это «что-то» было едва уловимо, эфемерно, но как бы то ни было, в ее голосе больше не слышалось ни отчаяния, ни боязни одиночества.

— У тебя голос какой-то другой, — сказал Джо.

— Лучше или хуже? — тут же спросила Кейт.

Они с Джо не виделись уже больше года, и хотя она по-прежнему вспоминала его достаточно часто, при звуке его голоса ее не охватывали ни горечь, ни отчаяние. Она даже не очень хотела увидеться с ним, хотя Джо, конечно, этого бы и не допустил. К этому времени он уже вернулся в Нью-Йорк, однако ни разу не заговаривал с ней о встрече.

— Лучше. Он кажется… счастливым.

Джо, разумеется, не мог не задумываться, не появился ли в ее жизни какой-нибудь мужчина. Ради самой Кейт он желал, чтобы это случилось как можно скорее, и все-таки каждый раз, набирая ее номер, надеялся, что этого пока не произошло. Сам он старался избегать женщин, особенно привлекательных и незамужних, боясь снова угодить в ту же ловушку. Одному Джо было проще и безопаснее, и все же ему недоставало Кейт, недоставало нежности и тепла, которые она так щедро дарила ему. Однако цена, которую ему пришлось бы платить за ее любовь, по-прежнему казалась Джо непомерно высокой. Он чувствовал, что стоит ему хотя бы приблизиться к Кейт, как у него снова окажутся связаны крылья.

— Мне кажется, я и правда счастлива, — со смехом ответила Кейт. — Сама не знаю — почему!.. Мама по-прежнему сводит меня с ума: ей очень тяжело без Кларка; Стивени на прошлой неделе утащила ножницы и остригла себе почти все волосы с левой стороны; а Кларк Александр играл с приятелем в бейсбол и выбил себе два передних зуба — слава богу, молочных.

— По-моему, у тебя все в порядке, — Джо рассмеялся. — Так и должно быть!

Кейт и самой теперь казалось, что у нее все в порядке. Она даже начала принимать исходившие от мужчин приглашения на ужин, однако дальше этого дело не пошло. Все эти «претенденты», как она их называла, не шли ни в какое сравнение с Джо, и Кейт просто не могла себя представить с кем-то, кроме него. Поэтому, придя домой после каждого такого ужина, она испытывала самое настоящее облегчение от мысли, что сегодня она снова ляжет спать одна. Одиночество давно перестало казаться ей угрожающим; Кейт свыклась с ним, к тому же у нее были дети, друзья и подруги. Ей достаточно было однажды посмотреть своему страху в глаза, чтобы понять — бояться тут особенно нечего. Да, она потеряла Джо и осталась одна, но ведь от этого она не умерла! А главное, Кейт поняла, что ничто и никогда уже не будет пугать ее до такой степени.

Она вообще многое увидела и многое поняла. Теперь Кейт доподлинно знала, почему брак так сильно пугал Джо. Ей даже хотелось попросить у него прощения за то, что тогда она фактически заставила его жениться на ней. Однако из последнего разговора с ним Кейт сделала еще один вывод: теперь уже поздно извиняться и, тем более, пытаться исправить свою ошибку. Что прошло — то прошло, а для Джо прошлое всегда значило меньше, чем для нее…

Однажды вечером, примерно через месяц после возвращения из Парижа, Джо снова позвонил ей. Он хотел обсудить некоторые детали развода и собирался прислать ей на подпись какие-то бумаги, касающиеся мелкой недвижимости, которую он недавно продал.

Кейт на все согласилась, однако голос ее неожиданно дрогнул.

— Послушай, Джо, — сказала она негромко, — я хотела спросить… Я когда-нибудь увижу тебя снова, или ты по-прежнему очень занят?

Кейт знала, что надеяться ей не на что, и все же она скучала по нему. Ей не хватало его прикосновений, его живого — а не по телефону — голоса, его запаха… Впрочем, Кейт давно убедила себя, что сумеет обойтись без него: у нее просто не было другого выхода.

— Ты уверена, что это нам будет полезно — видеться? — осторожно поинтересовался Джо.

Даже теперь, по прошествии года с небольшим, он считал, что Кейт может представлять для него опасность. Не то, чтобы она сознательно угрожала ему чем-то, просто Джо казалось, что стоит ему увидеть ее, и любовь снова подхватит его и понесет куда-то — возможно, навстречу гибели. А ведь ему с таким трудом удалось прервать танец, который привел их обоих к краю пропасти!

— Да, наверное, не стоит… — легко согласилась Кейт.

Это было так непохоже на нее, что Джо невольно насторожился. В ее голосе не было ни отчаяния, ни упрека, который мог бы снова заставить его чувствовать себя виноватым. Кейт говорила совершенно спокойным, как будто даже беспечным тоном, словно это не она несколько минут назад предложила ему встретиться.

Потом они немного поговорили о дочерней фирме, которую Джо открывал в Детройте, о новой модели самолета, которая проходила в Неваде последние испытания, и все это время голос Кейт звучал абсолютно ровно. Даже когда Джо положил трубку, он еще некоторое время продолжал слышать ее спокойные, уверенные интонации. Он никогда не слышал, чтобы она говорила так. Казалось, потеряв его, Кейт обрела покой, победила свои страхи и примирилась не только с собой, но и с ним, вернее — с его отсутствием. Теперь ничто и никто не мешал ей жить, как она считала нужным. Было совершенно очевидно: Кейт наконец-то поняла, что он больше не вернется, и сумела распрощаться со своей мечтой раз и навсегда.

В тот вечер Джо долго лежал без сна, думая о Кейт. За окнами уже брезжил рассвет, когда он вдруг подумал, что вел себя как последняя свинья, потому что за весь год так и не собрался навестить детей, предпочитая отделываться подарками, присланными с оказией из разных стран мира. Ведь ни Кларк Александр, ни Стивени были нисколько не виноваты в том, что из их с Кейт брака ничего не вышло… Ему вдруг пришло в голову, что Кейт даже ни разу не упрекнула его в этом. Она вообще ничего у него не просила и ничего от него не требовала. Все это время она падала в пропасть, которой страшилась всю жизнь, и тем не менее Кейт не цеплялась за него в отчаянной надежде спастись. Она проваливалась на самое дно молча, стиснув зубы, и даже ни разу не позвала на помощь.