— Мистер Холмс несколько часов назад вернулся в страну и хочет с вами встретиться, — поднимая голову и сохраняя полную невозмутимость при виде наряда Холмса, произнесла девушка.


— Он разучился пользоваться телефоном, или во время выборов в Корее ему отрезали язык за провал по внедрению пробританских интересов? — внезапное появление посланницы старшего брата не сулило ничего хорошего.


— Он хочет видеть вас немедленно, — всё так же спокойно продолжила Антея, проигнорировав колкость в сторону начальника, — машина ждет у двери. Если откажетесь, — продолжила она без паузы, глядя, как Шерлок гневно раздул ноздри и открыл было рот для нового потока оскорблений, — просил добавить, что, если вам мало инцидента в бассейне, то мистеру Ватсону может в следующий раз так не повезти. Это — дословно.


Шерлок молча скрипнул зубами, с неохотой признавая правоту, и резко развернулся в сторону ванной. Простыня взметнулась, словно мантия.


Не прошло и двадцати минут, как Шерлок стоял в прихожей, готовясь выйти из дома. Небрежно повязав шарф, он кинул последний взгляд на лестницу, ведущую на третий этаж, но посчитал, что успеет вернуться до пробуждения Джона.


Несильно стукнув кулаком от досады по перилам, из-за того, что приходится расставаться с вновь обретенным… возлюбленным, он удивился, как мягко перекатывалось по языку это почти забытое, старомодное, но такое правильное слово, удивляя своим звучанием или скорее тем, как долго ему пришлось ждать, чтобы снова начать его произносить.


***


Это был странный день для Джона Ватсона.


Впервые за многие годы он боялся открыть глаза после пробуждения. Боролся с желанием стереть себе напрочь память, чтобы не помнить, не знать, не чувствовать и не анализировать того, что случилось с ним этой ночью.


Но рано или поздно реальность прорвалась сквозь полудрему сжатым комком эмоций и сожалений. Он отчаянно желал повернуть время вспять и остановить Шерлока в тот самый момент, когда ему вздумалось просить прощения.


Поддаться его напору было равносильно тому, как попасть под ударную волну цунами, что сметает все на своем пути. Повезет тому, кто находится на дальнем расстоянии, им достанутся лишь отголоски разрушительной стихии, но оказаться в эпицентре… Ватсон тряхнул головой, чувствуя, как его душу до самых краев наполнила горечь сожаления.


Джон рывком сел на постели, понимая, что откладывать пробуждение попросту глупо — он никогда не бежал от проблем, встречая их с открытым забралом. Скомкав в кучу постельное белье, он затолкал его в сумку, с которой ходил в прачечную. Туда же отправилась одежда, в которой он был вчера. Надев банный халат в жуткую зелёную полоску и прихватив полотенце, он отправился в душ.


О том, что ему предстоит лицом к лицу встретится с Шерлоком после проведенной вместе ночи, Джон старался не думать. Назойливые сомнения и страхи атаковали, словно стая зудящей над ухом мошкары. Добравшись до ванной, он понял, что сосед уже успел побывать здесь и оставил после себя мокрое полотенце, наполовину опустошённый водонагреватель и открытый тюбик с зубной пастой. Тогда почему в квартире так подозрительно тихо?


Приведя в порядок пусть и не мысли, а всего лишь тело, Джон готов был приступить к серьезному разговору, когда обнаружил, что находится в квартире совершенно один. Ни в спальне, ни в гостиной, ни тем более на кухне не было никаких следов пребывания Холмса.


«Вот и поговорили», — подумал Ватсон. Уже переодетый в удобную домашнюю одежду, он сел в любимое кресло у камина.


В этом ожидании и прошел весь его день. Мысленно ведя диалог с невидимым собеседником, Джон доказывал, уговаривал, увещевал и приводил разумные доводы того, что случившееся между ними — ошибка, случайность. Что не стоит развивать эту линию их отношений. Он готов был вернуться в тот статус, когда они еще были просто друзьями и соседями.


В Шерлока было очень легко влюбится, и Джон это знал, как никто другой.


Слишком трудно не попасть под его обаяние, нереально не восхищаться Шерлоком — его внешностью, неординарностью и исключительным умом, и совершенно невозможно собрать своё сердце уже после того, как этот человек-стихия возьмёт себе всё причитающееся (и даже больше), оставив лишь руины.


Такой участи Джон Ватсон себе не желал.


***


— Ну, и что у тебя есть для меня такого важного, чтобы вытащить из дома посреди ночи? — недовольно изрек Младший, врываясь в кабинет брата.


— Доброе утро, — остановил его гневную тираду Старший нейтральным приветствием. — Не успел я покинуть страну, как ты затеял интеллектуальную игру с криминальным гением, которого мои люди ищут на протяжении уже нескольких месяцев.


На этих словах Шерлок презрительно фыркнул, словно хотел продемонстрировать свое презрительное отношение ко всей секретной службе ее величества.


— Вы познакомились только из-за его прихоти. Он сам вышел на тебя, — не принимая всерьез пренебрежение в сторону компетентности своих людей, ответил Старший. — И в этом виноват доктор Ватсон!


— Что? — Шерлок, до этой секунды бурливший от неуемной энергии, замер на месте, непонимающе глядя на брата.


— Ватсон пишет о тебе в блоге, подогревая своё самолюбие дешевой популярностью. Он настолько превозносит твой гений, что это возбуждает нездоровое любопытство и привлекает к тебе ненужное внимание. Вот Мориарти и устроил тебе проверку. Пойми, в нашей следующей жизни могут возникнуть большие проблемы, из-за того, что сейчас ты слишком узнаваем. Очень долго придется ждать, пока умрут те, в чьей памяти сохранился твой образ.


— Я надеюсь, — тихо признался Шерлок, останавливаясь возле окна, чтобы полюбоваться на алый диск восходящего солнца, — что следующую жизнь нам не придется проживать.


На этих словах Старший очень внимательно вгляделся в лицо брата, отметив в чертах его лица не присущую им мягкость. Он с пониманием покачал головой.


— Ты и доктор…


Шерлок повернулся.


— Да. Я и… Джон, — голос Шерлока был непривычно тихим и прерывающимся. — Его. Зовут. Джон. И мы… мы начали новый виток наших отношений. Надеюсь, он станет последним.


— Поэтому ты и позволяешь ему так много, — констатировал Старший.


Шерлок повернулся к нему спиной и замолчал надолго, склонив голову, а потом спросил, упираясь сжатыми кулаками в подоконник:


— Ты же понимаешь, как это?... Когда в груди болезненно тянет при одной мысли о нём? Когда сердце бьется часто-часто, а каждый вдох и выдох даётся с огромным трудом? Если бы знать наверняка, что еще одна смерть избавит от таких мучений... Пожалуй, я бы сделал это не раз.


Майкрофт сочувствующе вздохнул.


— Это — чувства, мой мальчик. Чувствовать всегда больно. Пойдем со мной, — мягко добавил он, поднимаясь с кресла, — в твоем распоряжении будут все данные, что имеются у нас на мистера Мориарти. Пора вплотную заняться его империей. А ближе к вечеру нанесем визит Гарри Ватсон в клинике.


***


Шерлок ехал на Бейкер-стрит и бездумно смотрел, как за окнами такси проносились огни вечернего Лондона.


День выдался настолько загруженным, что дома он так и не появился. Наверняка Джон страшно зол на него — и за то, что не сообщил о планах, и за неотвеченные звонки. Впрочем, пропущенных вызовов было всего два, но Шерлок не стал перезванивать — оправдываться по телефону не хотелось.


На время работы в секретном отделе телефон нужно было выключить, а потом Шерлок настолько погрузился в анализ данных, что совершенно потерял ощущение времени. За всё время он отвлёкся лишь пару раз, на чашку кофе и кусок бисквита, когда желудок сводило спазмами от голода. Всё-таки попытки Джона приучить его организм к регулярному приёму пищи увенчались успехом.


Шерлок закрыл глаза и улыбнулся, предвкушая, как поцелует Джона при встрече, стирая все дневные тревоги и обиды. А потом потащит в свою комнату и без всяких слов сумеет попросить прощения так, что упреки замрут на губах, переходя в бессвязные стоны удовольствия.


Когда же такси, которое тащится со скоростью черепахи, доставит его к дому?


Шерлок в раздражении откинулся на спинку сидения, закончив словесную перепалку с водителем — тот уже третий раз отказывался прибавить скорость, а в последний вовсе пригрозил высадить нервного пассажира на первой же автобусной остановке. Только после этого Шерлок утихомирился.


Наконец показался знакомый фасад дома, черная дверь с золотистыми цифрами, девятнадцать скрипучих ступеней, по которым он просто взлетел…


Джон сидел в кресле у камина.


Невозможно было разглядеть с порога выражения его лица, но то, что Джон не набросился на него с упреками, было плохим знаком. Осторожно приблизившись к креслу, Шерлок наклонился, чтобы обнять Джона, обвить его длинными руками, как лиана крепкий ствол дуба, и увидел лицо Джона — абсолютно бесстрастное, подсвеченное алыми отблесками огня, оно не предвещало ничего хорошего. В груди завозилось что-то тянущее и тревожное, сдавив лёгкие и сердце.


— Ты вернулся? — совершенно невыразительным тоном спросил Джон, будто не слышал его шагов по лестнице.


Преодолевая её девятнадцать ступеней, Шерлок Холмс взлетел... чтобы больно упасть обратно.