— Если вы хотите быть вместе, — продолжил Старший, — то вам нельзя оставаться в Соединенных Штатах. Зои грозить участь стать рабыней, а тебя будут преследовать без моей защиты. Я помогу вам перебраться в Мексику, где рабство отменили много лет назад, и ты не будешь выделяться цветом кожи от других поселенцев.


Анаквад поднял на него тревожные тёмные глаза, в которых плескался безмолвный вопрос «А как же ты?».


— Не смотри на меня так, — попросил мужчина, — да, я отпускаю тебя, чтобы снова стать одиноким. Но такова моя участь. Я не могу просить тебя следовать за мной и хочу, чтобы ты снова обрел счастье.


Облако придвинулся к Старшему, на мгновение замирая, а потом обнял его, вкладывая в свои объятия всю благодарность, что испытывал в этот момент. Чувствуя, как грудь перехватило от нежности, испытываемой от прикосновений своего дикаря, Старший похлопал того по спине.


— Ну ладно, ладно... Хватит, — отстранил он от себя Анаквада, — иди же к ней, обрадуй новостью.


Облако растворился в ночи так тихо, будто его и не было рядом.


Пройдет немало лет, но Старший всегда будет знать о том, как сложилась дальнейшая судьба Зои и Анаквада, а также их потомков. Он станет для их семьи ангелом-хранителем, по возможности всячески помогая и поддерживая.


Самая последняя из рода жила в Лондоне по сей день и даже не знала, что именно ей Старший обязан знакомством с инспектором Грегори Лестрейдом, помощницей которого она работала в Скотленд-Ярде.


========== Глава 16 ==========

— Ну вот, только этого мне и не хватало, — пробурчал инспектор Лестрейд, стоя в длинной аптечной очереди.

День не задался прямо с утра — два вызова на бытовое убийство, мелкая кража, добавить к этому противное першение в горле, абсолютно не соображающую ватную голову и чертовски переборчивую старушенцию перед ним в очереди, которая уже десять минут не могла выбрать глазные капли и грелку, истязая и аптекаря, и остальных покупателей.


От скрипучего старческого голоса сводило зубы, и Грегори успел проклясть своё желание поскорее закинуться ударной дозой лекарств против гриппа, и потому, чтобы отвлечься, стал задумчиво копаться в молчащем телефоне. А ещё его неимоверно раздражало то, что он знал — отнюдь не грипп был первопричиной его отвратительного настроения.


Встречи с Холмсом-старшим — «Для вас просто Майкрофт, Грегори» — неожиданно вошли в привычку.


Четыре из них прошли по привычному сценарию, а вот пятая, на прошлой неделе, не состоялась, завершив его рабочий день короткой смс: «Важная командировка. В другой раз, инспектор», вызвав внезапный всплеск то ли разочарования, то ли… сожаления.


Не зная, чем заняться в свободный вечер, он по старой привычке отправился в паб. И не высидел там даже пятнадцати минут: стакан пива и миска солёных орешков снова напоминали об одиночестве и о том, что к хорошему быстро привыкаешь.


Майкрофт Холмс за время их общения постепенно преображался — с каждой последующей встречей уходили покровительственные замашки, властность и холодность. Майкрофт был, несомненно, замечательным собеседником, который мог поддержать любую тему разговора, и внимательным слушателем, не оскорбляющим неуместной жалостью или ненужными советами.

В последнем инспектор убедился, поддавшись порыву и рассказав о неудачном браке: с таким неподдельным интересом его излияния не выслушивал даже штатный психолог.


Не считая того неожиданного комплимента о глазах цвета шерри, общение с Холмсом-старшим не было неловким. Майкрофт вёл себя деликатно, не навязывал свою волю, даже передавая салфетку или бокал, держал дистанцию. Холмс демонстративно отключал звук на мобильном, ослаблял безупречный узел галстука, позволяя Грегори Лестрейду завладеть несколькими часами своего драгоценного времени.


Грегори время от времени даже казалось, что Майкрофту интереснее он сам, нежели похождения Шерлока. И это неожиданно льстило.


Грегори иногда думал — если бы их руки соприкоснулись, он бы отдёрнул ладонь или?...


Иногда... Ну, или чуть чаще, хотя кто считает?


***


Таблетки, естественно, не помогли.


К вечеру Грегори почувствовал себя абсолютно разбитым, изведя половину коробки бумажных носовых платков: лекарство только отсрочило основной удар болезни, сняв явные симптомы простуды, а взамен наградив странным состоянием, когда чувствуешь себя словно во сне.


Ощущая зарождающийся во всём теле жар, инспектор упрямо дописывал последние строки отчёта, что расплывались перед глазами, обещая самому себе легкий ужин (если в холодильнике хоть что-то найдется съестного), жаропонижающее и глубокий сон на протяжение всех выходных, когда телефон завибрировал в кармане. С замиранием сердца Грегори ткнул на кнопку:


«Встреча все ещё в силе, инспектор? МХ».


Руки сами потянулись ответить: «Да».


«Ждите машину через 5 минут».


На его лице засияла непривычная для безнадёжно простуженного человека счастливая улыбка.


***


Майкрофт Холмс сидел за столиком в итальянском ресторанчике и ждал своего гостя, задумчиво потирая пальцами ножку высокого бокала с водой. Сказать, что эти встречи значили для него очень многое — просто не сказать ничего.


Внешняя непринуждённость и естественность стоила ему неимоверных усилий — несмотря на отточенное до совершенства умение играть любые роли на публике, как это и подобает политику среднего звена, малейшая улыбка Грегори пробивала брешь в холодной оболочке.


И только сам Майкрофт знал о нестерпимом желании с нежностью взять инспектора за руку, разгладить избороздившие лоб морщины и подарить если не счастье, то хотя бы покой.


Поймав себя на том, что он смотрит на часы уже в третий раз за последние десять минут, Холмс улыбнулся сам себе, а когда поднял голову, то увидел приближающегося Грегори.


Лестрейд был заметно утомлён — осунувшееся побледневшее лицо, синева под глазами, но лучезарная, мальчишеская улыбка компенсировала и сгладила все недостатки. Озарившая его лицо радость дополнилась внутренним светом глаз цвета растопленного шоколада. Вряд ли инспектор обладал выдающимися актёрскими навыками и смог бы изобразить такое неподдельное счастье.


— Что-то вы неважно выглядите, Грегори, — признался Майкрофт, внимательно вглядываясь в лицо мужчины.


— Немного простудился, а в целом — здоров, — ответил Лестрейд, значительно преуменьшая правду о своем состоянии. Не откладывать же долгожданную встречу ещё на неделю?


— Если вы не против, я закажу для вас кое-что, обладающее целебными свойствами, — и получив утвердительный кивок, Майкрофт подозвал официанта. Получив распоряжение на итальянском (поначалу Грегори даже показалось, что это латынь), юноша-официант ринулся в сторону кухни, спеша исполнить поручение.


Расправляя белоснежную льняную салфетку на коленях, Холмс-старший кидал обеспокоенные взгляды, замечая проступающий на лице инспектора неровный румянец — предвестник лихорадки. Ему очень хотелось дотронуться до лба Грегори, чтобы проверить свое предположение, но, зная, как действуют на него прикосновения к смуглой коже, каким томительным ожиданием разливается в крови желание, он подавил в себе ставший таким естественным порыв, и спросил о работе.


Стараясь ничем не выдать свое состояние, при котором безумно хотелось спать, а самая приятная мысль была о пенной ванне с горячей водой, Лестрейд постарался удовлетворить любопытство Майкрофта и даже рассказал пару эпизодов из расследований, в которых принимал участие Шерлок.


Отметил его необычную нервозность и то, как он теперь реагировал на Джона. Раньше Шерлок старался держать Джона как можно ближе к себе, а теперь едва ли замечал его присутствие.

Холмс-младший стал раздражительным и нервным и больше не реагировал на восторженные восклицания, расточаемые восхищенным Ватсоном. Смягчившийся было Шерлок постепенно возвращался к своему прежнему состоянию, в котором он пребывал до встречи с Джоном, снова затевая ненужные ссоры на местах преступлений и оскорбляя Андерсона и Донован.


Что-то между ними определенно происходило. Только что? На этот вопрос у инспектора не было ответа.


В этот момент принесли заказ и поставили перед Лестрейдом большую керамическую кружку с толстыми стенками, прикрытую красной льняной салфеткой с ручной вышивкой и наполненную чем-то настолько вкусно пахнущим, что к нему даже на какое-то время вернулась способность различать запахи.


Ароматы корицы, цитрусовых, ванили источали терпкий аромат, приглашая узнать, так ли хорошо это на вкус.


— Да это же глинтвейн! — изумился Грегори, снимая ткань и заглядывая в ёмкость.


— Совершенно верно, — подтвердил Майкрофт.


— С ума сойти, — восхитился инспектор, — сто лет его не пил. В наше время легче принять таблетки, чем лечиться дедовскими методами.


Неуловимые изменения на лице Майкрофта прошли мимо внимания Грегори. Он услышал только:

— Я уже говорил вам, что очень старомоден и всем лекарствам предпочитаю старый, проверенный способ. Пейте. Поверьте, хуже не будет, — Холмс улыбнулся, подбадривая Лестрейда.


— Ну, что ж, мне терять уж точно нечего, — согласился Грег, начиная пить маленькими глотками горячее пряное вино, ощущая, как уютное тепло растекалось по телу. Он проклинал про себя осенние перепады непогоды, так коварно действующие на его организм, неспособность за грузом дел распознавать первые симптомы лихорадки. Заботиться о нем было некому, и страх однажды стать зависимым от чужой помощи стал просто навязчивым, связывая липким, отвратительным страхом мысли о будущем.