Язва-Моллиган, у которого для каждого находилось и крепкое словцо, и похвала. Огненно-рыжий О'Донахью, даривший всем немало улыбок, он обожал работать с маленькими детьми.

Немного занудный, но исполнительный Портер, молчаливый Тейлор и он, Джон Ватсон — полный состав даже через столько лет складывался в алфавитном порядке перед глазами.


Они все заменили Джону семью. Редкие короткие записки сестры и длинные письма от Лиззи были не в счёт.


Их небольшой отряд входил в состав литовской группы, насчитывающей немногим больше ста шестидесяти человек и действующей в Афганистане в рамках Международных сил содействия безопасности, основной своей деятельностью направленной на восстановление республики Гор.


Пара опытных врачей учила их оказывать помощь местным, в случае заболеваний и ранений, поручали консультировать местную больницу и доверяли делать прививки от гепатита.


На службе приходилось туго: даже уставшие после тяжёлых тренировок и полного рабочего дня в больнице, парни не раз вскакивали с кроватей от далёких автоматных очередей и взрывов гранат. Но Джон не жаловался, всецело посвящая себя медицине, к тому же командиры успокаивали, что медиков ценят и их защищают в первую очередь.


Однако, война глуха и слепа в своей ярости, с ней невозможно договориться: никто не мог даже предположить, в какое адское пекло они попадут — через год базу не обошли стороной военные действия.


Вчерашним юнцам пришлось взять в руки не только скальпели и стетоскопы, но и автоматы. Адамсона, Хейли и Тейлора они потеряли сразу, остальных выживших расформировали по другим базам.


Через несколько лет, когда срок обучения подходил к концу, пришло письмо от Гарри: несколько скупых строк о том, что у неё выявлена лёгкая форма шизофрении, и ей пришлось отказаться от лицензии ветеринара и устроиться риелтором, а их браку с Кларой пришёл конец — она сознательно оттолкнула жену, чтобы той не пришлось ухаживать за больным человеком.


После этого Джон несколько дней провёл в задумчивом молчании, а потом, решившись, написал письмо Лиззи, в котором попросил не ждать его. Он умолчал о том, что у них нет шансов завести детей — шизофрения являлась наследственной болезнью, способной проявиться внезапно даже спустя несколько поколений — потому он решил не мучить девушку, давая ей шанс на тихое семейное счастье.


Возвращаться в Англию не было никакого смысла и, когда истек срок службы, он продлил контракт ещё на три года.


За время пребывания в армии Джон сменил несколько военных баз и узнал многое — как починить дизельный генератор, который давал слабый свет в операционной, как отогреть жидкость в аппарате подачи кислорода при температуре минус двадцать по Цельсию за стенами базы, как сделать ампутацию в полевых условиях, как пережить смерть друга и унять дрожь в руках, отправляясь штопать новых пациентов.


Последние пару лет пристанищем Джона стала база Кэмп Бастион, где он занимался обучением новобранцев, когда его подстрелили. Ранение поставило крест на дальнейшей службе, и капитана Джона Ватсона списали, словно старый неисправный механизм, выдав все соответствующие бумаги.


Очутившись в Лондоне, он почувствовал себя потерянным — отсутствие привычной нагрузки, прогрессирующая болезнь Гарри и крошечная пенсия не добавляли оптимизма.


Психотерапевт писала в заключении что-то о проблемах с доверием, на что Джон только скептически поднимал брови.


Доверие... Все дорогие ему люди исчезали из его жизни, растворялись мороком, оставляя за собой шлейф из старых фотографий, или вообще пропадали без следа.

Внезапно погибшие родители, лучшие друзья, неудачно попавшие под обстрел, Гарри, теряющая рассудок и выпадающая из реальности на часы.

Хрупкие человеческие кости и ненадёжная плоть. Так кому доверять?


Из раздумий Джона вывел громкий стук, раздавшийся снизу, звон бьющегося стекла и приглушённое бормотание, перемежающееся быстрыми шагами. Кажется, его сосед вчера что-то говорил о незаконченном эксперименте. Кстати, о Холмсе.


Такие, как он, еще никогда не встречались на жизненном пути Джона.


Чертовски гениальный и до ужаса самодовольный тип, который не боялся действовать и рисковать, словно он не человек, а стихия. После того, как они покинули место вчерашних событий, улыбаясь и перекидываясь шуточками, а потом вернулись на Бейкер и заказали китайскую еду, Джон внутренне поражался — как он мог не задумываясь убить человека ради почти что незнакомца?


С Шерлоком все казалось простым и понятным.

Головоломка о загадочных самоубийствах, над разгадкой которой несколько месяцев билась полиция, была решена с такой молниеносной скоростью, что ему за это многое можно было простить.

И то, что Джона заставили протащиться через весь город, чтобы подать лежащему на диване гению телефон, и обыск в квартире группой из Скотленд-Ярда, и даже брата, который оказался не мафиозным воротилой, впрочем тут-то и начиналось самое интересное.


Стоило очутиться на подземной парковке в компании франтоватого незнакомца, который подчёркнуто вежливо и с некоторой долей иронии пытался вызнать об «их делах с Шерлоком Холмсом», Джон понял — его скромная персона интересовала этого человека лишь в связи с потенциальным соседом.


От собеседника исходила нешуточная, пусть и не прямая, угроза, завуалированная холодной вежливостью.


Получив предложение следить за Холмсом и докладывать о его поступках, Ватсон совсем не удивился, а выразив отказ, услышал предостережение об опасности находиться рядом с такой неординарной личностью.


Не вызывало сомнений, что этот человек в баснословно дорогом костюме изучил биографию отставного капитана Ватсона вдоль и поперёк. Только он совсем не знал, что в определённые моменты жизни, особенно если им сопутствовало давление извне, в Джоне включалась такая черта характера, как недюжинное упрямство.


Ватсон не боялся угроз, предпочитая стоять на своём и не думать о последствиях.


Прокручивая в голове разговор и зная, что неизвестный собеседник не был мафиози, а являлся старшим братом Шерлока, Джон под другим углом зрения смотрел на всю эту ситуацию. Майкрофт Холмс предоставил ему выбор: уйти или остаться.


«Это все, что вы хотели сказать?» — вежливо поинтересовался тогда Ватсон.


«Вам выбирать», — многозначительно ответил Майкрофт Холмс.


Вот он и выбрал. Судьба сделала резкое пике, и его жизнь летела по новому курсу. Теперь он точно не сможет сказать «Ничего не происходит!».


***


— Доброе утро, Шерлок.


Умытый и облачённый в домашний халат, Джон стоял в дверном проёме, глядя на восседающего за столом соседа — почти не двигаясь, Шерлок полностью сосредоточился на своих научных изысканиях, изредка подкладывая новые стёклышки с образцами.


Взлохмаченная голова поднялась, оторвавшись от окуляра микроскопа.


— Джон.


— Эксперимент? — поинтересовался Ватсон, выискивая на кухонном столе хотя бы клочок места, не заставленного бутыльками и пробирками. Настороженно заглянув в холодильник и внимательно проверив его на наличие частей тел и иже с ними, Джон достал коробку оставшейся с вечера лапши.


— Да, и очень важный, — голова Холмса снова опустилась.


— Я хотел тебя спросить… — начал Джон, выложив лапшу на тарелку и сунув в микроволновку.


— Да? — переставляя новое стекло на подставку микроскопа, без особого энтузиазма спросил Шерлок, не поднимая глаз.


— И все-таки, вчера ты собирался принять ту капсулу?


— Я же сказал тебе, что с вероятностью в семьдесят пять процентов я угадал безвредную.


— То есть, остальные двадцать пять ты не брал в рассчёт? — фыркнул Джон. — Нельзя быть настолько самоуверенным! Чтобы так утверждать, нужно либо знать наверняка…


— Что? — серые глаза впились острым взглядом в его лицо.


— …Либо вообще не бояться смерти, — закончил предложение Джон.


Несколько долгих секунд они просто молчали, рассматривая друг друга — Джон никак не мог отделаться от неприятного ощущения, что эти невероятно светлые глаза словно препарировали его, чтобы выяснить что-то крайне важное.


Таймер микроволновки щёлкнул, и Ватсон воспользовался этим предлогом для того, чтобы достать тарелку и приборы.


— Зачем бояться смерти? — тихо поинтересовался Шерлок.


— Все ее боятся, — просто ответил Джон.


— Я — не все.


Джон хмыкнул, не зная, радоваться или огорчаться такому утверждению.


— Я знаю, что такое смерть, Шерлок, — черты лица Джона стали резче, горькая складка пролегла у рта, когда он вспомнил, какими пустыми были глаза тех солдат, что умирали на его руках; как отчаянно он боролся за их жизни, пытаясь сделать все от него зависящее, задержать еще хоть на одно мгновение душу на этом свете.


— Не стоит играть такими понятиями, как жизнь и смерть, — мягко произнёс Джон. — Это слишком серьезные вещи.


— И это мне говорит тот, кто вчера без колебаний выстрелил в человека, — фыркнул Шерлок.


— Я стрелял в преступника!