***


— Я верну тебе деньги за залог, — глухо пообещал Шерлок, кутаясь в пальто.


Лестрейд устало вздохнул, взглянув на вызволенного исключительно его собственными усилиями детектива — тот просидел в камере одного из участков Брикстона целые сутки, а потом осел в кабинете Лестрейда, отказываясь идти домой или сделать звонок брату.


Инспектор Грегори Лестрейд впервые видел Холмса таким подавленным и совершенно опустошённым. Поникшим. С него словно слетела вся спесь — детектив не проронил ни слова в сторону Донован, которая вывела его из камеры, пока Грег самолично улаживал этот вопрос.


Грегори также догадывался, что Шерлок вряд ли опустился бы до драки в публичном месте, не случись у него что-то серьёзное, но расспросами не доставал — всё равно Шерлок ничего не скажет, как ни пытайся.


— Отправляйся домой, — посоветовал Грегори, протянув Холмсу стаканчик с кофе и энергетический батончик. Поговорим позже о том, зачем ты превратил лицо мистера Адамса в отбивную. Я уговорил сержанта Дрю написать, что это была самооборона, а Адамс всё равно ничего пока не скажет, — Грег усехнулся, — у него сломана челюсть, зато его давно собирались привлечь за сутенёрство.


Шерлок торопливо откусил от батончика, запивая его невнятной кофейной бурдой и признательно поглядывая на Лестрейда.


— У меня нет дома, — сказал Шерлок. — Я ещё не нашёл новую квартиру. Найду недорогой отель, в котором принимают к оплате кредитки, и переночую там.


— А разве Майкрофт не пришлёт за тобой машину? — поинтересовался Лестрейд. — Он наверняка волнуется за тебя.


Шерлок резко вскинул голову, буквально прожигая инспектора взглядом.


— О. Ты имел честь познакомиться с моим дорогим братцем? — Грегори изумлённо уставился на детектива, в глазах которого полыхала плохо скрываемая ярость, едва ли не ненависть.


— Довелось пересечься однажды, – кивнул Грег. — Я даже не знал, что у тебя есть брат. Думал, ты плод генной инженерии или пришелец, к примеру, — попытался разрядить он обстановку, но Шерлок был мрачнее тучи. — Майкрофт сказал, что хочет защитить тебя.


— Одиночество меня защищает, это всё, что у меня осталось, — пафосно фыркнул детектив. — Я завтра же найду себе квартиру.


— Да брось ты, — устало протянул Грегори и выбрался из-за рабочего стола. Сняв с вешалки плащ и хлопнув по плечу незадачливого правонарушителя, он скомандовал: — Вставай давай, переночуешь у меня на диване.


***


Майкрофт Холмс достал телефон, на который пришло короткое сообщение:


«Мои вещи пришли на Бейкер-стрит 221б».


Старший вскинул брови, но отдал приказ своей помощнице, ещё не зная, что в этот момент его брат ввязывается в новую авантюру:


— Афганистан или Ирак?


========== Глава 8. Франция 1791 год ==========

Младший сидел, привалившись плечом к влажной стене — на его коленях покоилась перевёрнутая жестяная миска, на которую он положил выпрошенный у охраны кусок желтоватой бумаги. Бранясь сквозь зубы на негодное перо, оставляющее кляксы в самых неожиданных местах выводимых строк, он торопливо писал, повернувшись так, чтобы мутный свет из-за решётки падал на лист:


«Гражданин,


Несколько дней тому назад я имел честь писать вам, прося, чтобы меня и моего друга освободили или дали возможность лицом к лицу встретиться с теми, кто нас обвиняет. Поскольку мне абсолютно неведома причина, по которой нас держат в тюрьме, и поскольку я и мой товарищ совершенно невиновны, я снова прошу вас об освобождении...»


Младший досадливо поморщился, вспоминая, как их бросили в тюрьму Консьержери: по доносу неизвестного, его самого и его друга — медика Пьера Монестье — сначала затащили в полицейский участок, обвиняя в заговоре жирондистов, а затем долго везли в тряской зарешеченной карете с каким-то убийцей.


Машинально дёргая себя за едва отрастающую чёлку, он вспомнил, как их заставили «пройти дезинфекцию» — окунуться в лохань с явно загнившей водой, которую не меняли больше месяца. На это Младший отреагировал бурным возмущением и категорическим отказом, за что его насильно окунули в грязную воду, крепко удерживая за руки и ноги. Потом их коротко остригли и переодели в серую тюремную одежду, заперев в крохотную камеру с единственным окном и шаткой кроватью.


Дни, проведённые за решёткой, превратились в недели, и если Младший не оставлял надежды, подавая одно прошение за другим, то Пьер медленно сдавался, погружаясь в уныние.


Всё чаще Младший внимательно всматривался в измождённое лицо своего друга, тщетно пытаясь отыскать там черты прежнего Пьера — некогда жизнерадостный друг выцветал, как, бывает, выгорает книжный лист на солнце, чей опаляющий жар оставляет лишь очертания нечитаемых букв, а бумагу делает хрупкой и ломкой. Его прекрасные белокурые кудри тоже остригли, и теперь вместо них торчали неровные бесцветные пряди, а лицо заросло неопрятной светлой щетиной, придававшей другу особенно болезненный вид.


— Ты снова пишешь прошение? — Младший настолько погрузился в воспоминания, что не заметил, как Пьер встал с кровати и подошёл к нему, заглядывая краем глаза в письмо.


— Мне кажется, — обреченно продолжил Монестье, — что все это напрасно, и нас, как и всех остальных заключённых, ожидает рандеву с мадам Гильотиной. В наше время уже мало разбираются, прав ты или виноват. Все эти громкие слова: Свобода, Равенство, Братство... Ха! — он горько усмехнулся. — Всех уравняет в правах эшафот!


Произнеся свою речь, Пьер погрузился в свою прежнюю апатию, лег на тонкий матрас и отвернулся к стене.


— Ты слышишь? — поднял голову Младший, чутко прислушиваясь к тому, что происходило за дверью.


— Что? Что я должен слышать? — Пьер напряжённо завозился на скрипучей кровати, пытаясь уловить хоть что-нибудь.


— Это он! — воскликнул Младший, с силой отталкиваясь от стены и подбегая к зарешеченному оконцу в двери. В нетерпении переступив ногами, он вцепился в тонкие прутья решётки.


Шаги, едва слышные в глухой полутьме казематных коридоров, стали слышнее — из-за поворота появился хорошо одетый мужчина, чьё суровое и спокойное лицо знал каждый парижанин.


— Гражданин Палач, — окликнул его Младший, — позвольте задержать вас на несколько минут.


Палач обернулся, встретившись взглядом с Младшим — мгновение он вглядывался в заросшее щетиной лицо пленника, отыскивая знакомые черты. Взгляд палача потеплел.


— Вы здесь, профессор! — изумился он, подходя к двери камеры.


— И профессор Монестье тоже со мной, — Младший отступил от окошка, давая мужчине возможность увидеть спину так и не шевельнувшегося друга.


— Мне очень жаль, что вы очутились здесь, — тихо признался палач. — Вы никогда не сторонились меня и общались как с самым обыкновенным человеком, невзирая на мое призвание.


— После закрытия Сорбонны мы не могли больше преподавать, сами знаете, Революция кардинально переменила отношение к дворянству. Пьер снова стал врачом, зарабатывая нам обоим на хлеб, а я ассистировал ему во время опытов, когда получалось раздобыть тела казненных. Однако, теперь мы здесь.


— Я могу что-то сделать для вас? — участливо поинтересовался палач.


— Пожалуйста, — прошептал Младший, протягивая через оконце прошение, — передайте это начальнику тюрьмы. Мы здесь по доносу, но нас не вызывают на допросы, и кажется, что о нашем существовании попросту забыли, и еще, — оглядываясь на друга, что безучастно смотрел в стену, — возьмите это, — он протянул палачу серебряный перстень с сапфиром насыщенного синего цвета.


— Не нужно этого, — палач мягко отстранил его руку, в которой был зажат перстень. — Я передам ваше прошение. Не нужно.


— Возьмите, — настаивал Младший, — мне с большим трудом удалось сохранить его от цепких лап тюремщиков. Они отобрали все, что было при нас. У меня будет еще одна, последняя просьба: когда... — он сглотнул, явно волнуясь. — Если случится что нас казнят, сохраните наши тела в целости. Не сбрасывайте их в общую яму с известью, похороните нас как положено, прошу.


— Хорошо, — помедлив согласился палач, принимая перстень. — Даю слово, что так и будет.


— Благодарю вас, — горячо поблагодарил его Младший и отошёл от двери, когда фигура палача исчезла за поворотом коридора, а шаги смолкли.


***


Минуло несколько дней, похожих друг на друга своей предсказуемостью: скудная еда, ожидание, редкие лучи солнца, проникающие сквозь маленькое зарешеченное окошко. Младший с беспокойством следил за другом — Пьер все больше и больше впадал в тяжелую меланхолию. Он перестал реагировать на шутки, избегал разговоров, надолго замыкаясь в себе, и, похоже, совсем перестал верить в то, что они выберутся из этого мрачного места.


Звук открываемого замка подействовал на узников, как глоток свежего воздуха. Один из сторожей, чью противную физиономию им регулярно приходилось наблюдать во время раздачи пищи, зашел в камеру в сопровождении жандарма.


— Ты, — ткнул он пальцем в сторону Младшего, — на выход. Тебя ожидает следователь.


Пьер вскочил с кровати: