– Прекрати, Кулаков! Никого у тебя нет! Я для тебя идеальный вариант! Ты же без меня так и останешься здесь с собаками выть до старости! А у меня для тебя альтернатива! Я из тебя сделаю хорошего бизнесмена, состоявшегося мужика.

– Не надо никого из меня делать. – Кулаков взял Одера на поводок. – И, Наташ, извини, мне некогда. – И он пошел впрочь.

– Подожди, Кулаков! Борис!

Он не останавливался. Зачем? Ему больше не хотелось ни видеть эту женщину, ни слышать. Блин, это ж надо так измениться!


Личная жизнь Евгении наконец начала налаживаться. Слава приходил каждый день, и они замечательно проводили время. Он был неистощим на выдумки. Иногда приносил торт, и каждый кусочек они обязательно должны были съесть за чье-то здоровье.

– Этот кусочек я ем за… мою маму, – говорил Слава. – Она у меня знаешь какой человек! Она, к примеру, считает, что ее сыночек обязательно должен носить шарф и пить теплое молоко. До сих пор. И ни одна женщина его не достойна, потому что мамин сынок – шедевр! Произведение искусства. Отца я никогда не видел, но мама говорит, что он был скульптором. Поэтому я и похож на Давида!

– А я… я ем этот кусочек за сестру Катю!

– Правильно, потому что за маму ты уже съела, – улыбался Слава. – А почему ты за Катю ешь? Она такая необыкновенная?

– Потому что сама за себя она не станет торт есть, Катя вечно на диете, но это ей не помогает. Слав, а пойдем к ним прямо сейчас?

– Сейчас? А как же мой настрой? Мое расположение духа? Я должен принести твоей сестре позитив, а у меня с тобой всегда начинается расслабуха!

Или он усаживал Женю в кресло, заставляя принять романтическую позу, а перед ней выставлял холст. Самый настоящий! И краски раскладывал.

– Женя, а теперь, пожалуйста, посиди полчаса без движения, а буду тебя рисовать.

Оказывается, полчаса без движения – это сущая мука. Тем более когда рисуют тебя! Помимо того, что у тебя вдруг отчаянно начинает чесаться все тело, еще неудержимо хочется вскочить и посмотреть, какая ты получаешься на портрете.

Слава рисовал не очень долго, во всяком случае, судя по часам, прошло всего минут десять.

– Вот, Евгения… Думаю, надо повесить в спальню.

С замиранием сердца она подскочила к полотну и… растерянно уставилась на художника.

– И это все?

На холсте коричневой краской был нарисован классический «палка-палка-огуречик»!

– Слава! Где портрет?

– Ну вот же! Считай это абстракционизмом, если ничего в живописи не понимаешь.

Евгения даже решила обидеться, но Слава объяснил:

– Знаешь, шел сегодня мимо художественного салона, а там художников сидит… И все так легко малюют! Я и загорелся. Купил себе все эти прибамбасы, а как тебя увидел, сразу захотел написать твой портрет. Черт, не получилось. Но я старался.

– Для портрета одного полотна мало, – назидательно проговорила Евгения.

– Но у меня была ты! И еще краски.

– Слав, ну ты, как маленький, – улыбнулась она. – Для этого нужен талант или хотя бы художественная школа.

А однажды он принес ведро, а в нем несколько бутылок шампанского.

– Женька! Иди сюда, я буду обливать тебя шампанским! – весело кричал он.

– Ты сдурел! – счастливо смеялась она. – Ты зальешь мне весь пол!

– А ты на ковер встань!

Пробки стреляли в потолок, шипели, и вино лилось вовсе не туда, куда планировалось.

– Класс!!! – визжал от радости Слава. – Женька! Я как богач, да?! Я всю жизнь мечтал искупать коня в шампанском, как гусары раньше делали!

– Я тебе конь, что ли? – обижалась она.

– Глупенькая! По старой традиции надо сначала искупать любимую женщину!

– Я не слышала об этом.

– Правильно! Потому что я ее сам только что придумал!

Он никогда не врал. И был наивен, как ребенок. Евгении казалось, что у Славы не было детства, и теперь он хватает его, как умеет. Но больше всего ей нравилось, что он не торопил события. Не лез с объятиями, не смотрел на нее бегемотьими глазами, когда она садилась рядом. А однажды откровенно признался:

– Ты знаешь, не люблю себя навязывать. Мне так хочется, чтобы девушка сама меня полюбила сильно-сильно! Чтобы она ночи напролет мечтала обо мне, придумывала себе всякие истории со мной в главной роли, чтобы… Чтобы даже эротические сны обо мне смотрела.

– Ух ты! Кому же этого не хочется, – поддела его Евгения.

– Нет, Жень, ты не права, – горько вздыхал Слава. – Сейчас не многие об этом задумываются. Зачем? Прыгнул в койку и получил все по полной программе. А для меня эта программа не подходит. Мне надо… чтобы женщина сама была готова.

Женя очень быстро все это осуществила – и мечтала по ночам о своем друге, и придумывала всякие небылицы, и планы строила, правда, вот не помнит, что там с эротическими снами – сны она сразу забывала, как только просыпалась. А так – полный комплект. Теперь вот нужно было как-то сказать об этом Славе, но она стеснялась.

В тот вечер Слава не должен был прийти к ней, ему позвонила мама и попросила приехать. Что-то там с почками у нее случилось. Поэтому Евгения вечером пришла домой и устроилась перед телевизором с вязаньем. Так хотелось связать себе какую-нибудь необыкновенную кофточку. Она уже давно не вязала, клубок путался, петли соскакивали, и работа явно тормозилась.

Когда в дверь позвонили, она даже обрадовалась – ну его, это вязанье!

На пороге стояла молодая женщина с простоватым лицом.

– Здравствуйте, – произнесла она. – А Славы у вас нет?

– А кто вы такая? – нахмурилась Евгения.

– Я? Его жена! – радостно сообщила женщина. – Меня Лилей зовут. Я приехала, а Славика нет, никто не открывает, я у соседей спросила, а мне сказали, что он у вас. Вы посмотрите, может, и в самом деле у вас, а то мне даже вещи поставить некуда. Я с чемоданами притащилась.

– Подождите, – растерялась Евгения, – а разве Слава женат?

– Ну а как же! Я его жена! У нас и детки есть – двойняшки Саша и Леша. Но я их сюда не повезла, сами понимаете, надо сначала все посмотреть да порядок навести…

– Проходите, – пригласила наконец Евгения. – И что, большие детки?

– Семь лет, в этом году в школу пойдут. Мы поэтому и купили квартиру здесь. Нужно, чтобы дети учились в городе, чего ж они у нас-то увидят. Сейчас я их с мамой оставила, а сама сюда.

– Чаю хотите?

– Не откажусь. Я так люблю чаи гонять! – И женщина весело засмеялась.

Евгении же было не до смеха. Что же получается? У него, значит, есть жена, а он обливал ее шампанским! Так вот почему Слава не лез к ней со своими пылкими страстями. Понимал, гад: в одном подъезде живут, Евгении еще предстоит с его женой встречаться, а теперь – ничего не скажешь, чисто дружеские вечера. А может, так и было? И это только Евгения представляла все иначе? Боже, какой стыд.

– Прямо и не знаю, куда он мог подеваться, – сокрушалась молодая супруга.

– Он к матери поехал, – вспомнила Евгения. – Она у него приболела. С почками мучается.

– Его мать? Странно… Как это ей удалось? Она у него скончалась четыре года назад. И не от почек, а водки паленой напилась и траванулась. Может, вы не так поняли?

– Конечно, – закивала Евгения. – С чего бы он мне объяснялся, куда он пойдет?

– Действительно, – легко согласилась Лиля. И тут же доверчиво стала рассказывать: – Ой, вы не представляете! Мне мама все время говорит: «Следи за мужиком, следи за мужиком!» А как за ним уследишь? Да я и не стараюсь. Верю ему. Ну кого он лучше меня найдет? Я не строгая, по хозяйству опять же, а когда он заскучает, так гульнет, бывало, а потом виноватый приходит, да еще и наврет с три короба. А я как будто верю! А чего? Он же и сам переживает. Зато у меня семья, у детей отец, да и мужик он неплохой, меня любит, а я и вообще без него жизни не мыслю. Да что я вам говорю, вы, наверное, со своим мужем тоже так поступаете?

– Вообще хотелось бы… – увернулась от ответа Евгения. – Но у меня так не получается. Я, знаете ли, Лиля, не умею прощать.

– А как же? А как жить-то тогда? Тяжело, когда не прощаешь.

– Да.

– А вы прощайте, – посоветовала Лиля. – Вот смотрите, к примеру, рассорились вы, да? И вы обиделись. А вы тогда представьте, что ваш муж… умер. А чего? Я когда сильно на Славку злюсь, всегда представляю, будто он умер. Только вы по-настоящему представляйте, тогда… сразу вам плохо станет. И вы себе скажете: «Да лучше бы гулял, черт проклятый, но только бы живой был!»

Евгения поежилась.

– Я боюсь представлять, вдруг действительно что-нибудь случится.

– А вы потом обязательно хороший конец придумайте!

– Чего ж хорошего можно придумать – умер же!

– Ну, будто бы это розыгрыш был, или он просто спал летаргическим сном, или у него кома…

– Кома-то зачем?

– А что это такое? Я вот слышала «кома, кома», ну это когда не шевелятся, да?

– Да, Лиля, и я бы не советовала вам про нее придумывать.

– Ну и ладно, что-нибудь другое придумайте, главное – простить.

– Мудрая вы, Лиля.

– А чего тут мудрить? Вот я Славку отправила квартиру покупать, и чего случилось? Мне вот ваши соседи сразу наплели – дескать, он у вас частенько просиживает, а я им сразу: «А что такого?» Он же не молоденькую какую отыскал, не по девчонкам бегает, а нашел себе уже немолодую соседку, сидит с ней, чаи распивает. Он же тоже чай любит пить, у нас в семье все водохлебы, да и по домашнему уюту соскучился. Небось просил вас ужины ему готовить, да? Он у меня такой.

Они очень быстро нашли общий язык и еще долго разговаривали бы, если бы в дверь не позвонили.

– Привет, сокровище мое, – прямо с порога приобнял Евгению Слава. – Представляешь, с мамой, оказывается, все нормально. Ничего у нее не болит.

– Да, у покойников не принято почками маяться, – усмехнулась Евгения.

Слава дернул кадыком, повел головой из стороны в сторону, но не нашелся, что ответить.

– Проходи, – улыбнулась Евгения. – Тут тебя ждет еще одно сокровище.