Кристиан фыркнул.

– Не могу тебе этого обещать. – И он подал знак лакею, чтобы тот наполнил его стакан.

– Давай я пообещаю, что удержу его, если он полезет драться, – предложил Аптон с дьявольской улыбкой на лице. – Мне тоже очень любопытно услышать, что ты скажешь.

– Я тоже, – засмеялся Хайгейт. – Меня приводите в восхищение вы, джентльмены, считающие себя влюбленными. А еще вы сбиваете меня с толку. Особенно ты, Монро.

– Подожди немного, Хайгейт. Когда это чувство придет к тебе, ты поймешь, что с этим ничего нельзя поделать. Видит бог, я пытался. – Монро подмигнул.

Кристиан с тяжелым вздохом буркнул:

– Продолжай, Монро. Ты же все равно выскажешься, независимо от того соглашусь я вести себя разумно или нет.

– Это будет не первое наше выяснение отношений с помощью кулаков, – сообщил Монро Хайгейту. Он устроился в кресле поудобнее и продолжил: – Знаешь, Беркли, если бы ты действительно любил одну из женщин, за которыми ухаживал, тебя бы не смог отвлечь от нее ни потоп, ни пожар. Именно это я чувствую по отношению к Александре. Думаю, присутствующий здесь Аптон испытывает то же самое к Джейн.

– Это правда. – Аптон кивнул. – Если по-настоящему любишь, творишь безумства. Те, что ты никогда бы не сделал в нормальном состоянии.

Хайгейт закатил глаза и отпил бренди.

Монро взглядом указал на Аптона.

– Слушай его. Он знает, что говорит.

– Я только сейчас вспомнил, – вмешался Хайгейт, – что сестра о тебе спрашивала.

Кристиан встрепенулся.

– Правда?

Аптон засмеялся.

– Думаю, здесь все ясно. Вон как засиял Беркли, услышав эту новость.

– Она спросила, что я о тебе думаю, – продолжил Хайгейт. – Я сказал, что мы не слишком хорошо знакомы, но ты вроде бы хороший человек.

Кристиан взял у лакея стакан и залпом его осушил. Больше не было смысла скрывать очевидное.

– Кстати, Беркли, что у тебя с рукой?

– Это? – Кристиан поднял забинтованную руку и криво усмехнулся. – Безумство из-за любви.

Глава 43

Кристиан пошел на свадьбу. Не мог не пойти. Пусть его терзали воспоминания и чувство вины, но заставить себя остаться в стороне было свыше его сил. А сегодня стало еще хуже. Он мысленно спорил с друзьями. Яростно спорил. Но и Аптон, и Монро были правы. Сара для него значит неизмеримо больше, чем другие. Так было всегда. Но его собственная трусость не позволила ему признаться в этом самому себе. И ей. А теперь уже слишком поздно. Он сидел среди гостей в церкви Святого Георгия. Да, уже слишком поздно. Ничего нельзя изменить. Он снова и снова напоминал себе, что было бы верхом эгоизма с его стороны признаться Саре в любви. Было бы неправильно раскрыть ей свои чувства и сказать, что он хочет прожить с ней всю оставшуюся жизнь. Она приняла решение. Люси говорила с ней, и Сара ясно дала понять, что ничего не станет менять. Отмена свадьбы вызовет скандал, даже если Кристиан объяснится ей в любви, и Сара примет его предложение. Да и ее отец ни за что на свете не согласится на такого зятя – в этом Кристиан ни минуты не сомневался. Нет, он не станет портить ей жизнь. Но – Бог свидетель – он не мог не прийти в церковь.

Она пригласила его. Почему, Кристиан не знал. Возможно потому, что считала его хорошим другом. Об этом она говорила много раз. В ту ночь об этом вспомнил и он. Тогда он заявил, что у них есть страсть и дружба. Она спросила, любит ли он ее, а он ей брякнул про дружбу. Чертов идиот! Он заслужил одиночество на всю оставшуюся жизнь. Дружба. Он почувствовал, как к горлу подступила тошнота. Да, он здесь как добрый верный друг. И он станет улыбаться, желать Саре счастья и хлопать по спине ее супруга. И будет делать вид, что ему весело. Никто не узнает, что его сердце разбито на мелкие кусочки.

Словно изумрудно-зеленый вихрь в церковь ворвалась Люси. За ней шествовал ее супруг-герцог. Мужчины поприветствовали друг друга.

– Как ты? – спросила Люси, с тревогой всматриваясь в его лицо.

– Только посмей, – прошипел он.

– Что я должна посметь? – невинным голосом осведомилась подруга.

– Только посмей меня пожалеть.

– Ничего не могу с собой поделать, – уверенно заявила Люси. – Я уверена, что эта свадьба никому не принесет счастья, и ты должен ее остановить.

Кристиан оглянулся, желая удостовериться, что ее возмутительное высказывание никто не услышал. Несколько пожилых гостей дали взглядами понять, что в церкви не принято вести беседы на посторонние темы.

– Говори тише, – буркнул он.

– Ты совершаешь величайшую ошибку в своей жизни, – прошипела Люси.

Кристиан открыл рот, чтобы ответить, но в этот момент заиграл орган и все встали. Маркиз Брэнфорд и принц-регент вышли вперед и остановились у алтаря. Потом по проходу прошли мать Сары, Харт и еще какая-то пожилая дама – Кристиан предположил, что это мать Брэнфорда, вдовствующая маркиза. Они расположились в первом ряду. Он заметил и Мэг Тиммонс. Ее светлые волосы были украшены веселыми маргаритками, но лицо оставалось грустным. Музыка стала громче, и в проходе показалась Сара. Она шла к алтарю под руку с отцом.

Кристиан судорожно сглотнул. Невеста была потрясающе красива. Ее волосы блестели, платье было настолько великолепным, что захватывало дух. Она была еще прелестнее, чем он ее помнил. Но лицо было бледным и осунувшимся. Казалось, его покинули все краски жизни. Зато на физиономии ее отца сияла улыбка до ушей. И красок на ней вполне хватало.

Они шли очень медленно – Кристиану показалось, что прошла целая вечность. Сара смотрела прямо перед собой. Если она и заметила его, то никак этого не показала. Когда они проходили мимо его ряда, Люси с размаху ткнула локтем Кристиана в бок. Он, не задумываясь, ответил ей тем же. Герцогиня тихо ахнула и навалилась на сидевшего по другую сторону супруга. Тот снова придал ей вертикальное положение и шепнул что-то предостерегающее.

Отец Сары подвел ее к алтарю, где она заняла место рядом с Брэнфордом. Маркиз выглядел вполне довольным жизнью. На его губах застыла самодовольная улыбка. Кристиан сжал кулаки, причем так сильно, что на здоровой руке побелели костяшки пальцев, а на больной сквозь бинты проступила кровь.

Епископ начал церемонию. Кристиан видел, что Сара стоит неестественно прямо, как истукан, и вспоминал, как она в Шотландии пыталась наставить на него меч.

– Дорогие возлюбленные, мы собрались здесь и сейчас, чтобы перед лицом Бога и в присутствии многочисленных гостей соединить священными узами брака этого мужчину и эту женщину, который да будет честен.

А еще она пекла лепешки и играла с собакой его слуги.

– Брачные узы и брачный завет были установлены самим Господом при сотворении мира, и наш Господь Иисус Христос освятил эту часть нашей жизни…

Она наголову разбила его в шахматы и заботливо очистила от снега участок земли, чтобы Фергус II мог выйти и справить нужду.

– В брак не следует вступать необдуманно или легкомысленно, но почтительно и благоговейно, с полным осознанием предпринимаемого шага и в соответствии со всеми Божьими целями создания семьи.

А как она беспокоилась о бедной миссис Гоутсокс и без усилий очаровала миссис Гамильтон!

– Если Божьей волей им будет даровано потомство…

Больше Кристиан ничего не слышал. Остальные слова епископа стали для него набором бессмысленных звуков. Потомство. Дети. Сара будет вынашивать детей. Детей Брэнфорда.

Кристиан вспомнил слова Монро, сказанные ему накануне, и понял, что друг был прав. Абсолютно прав. Если бы Кристиан когда-нибудь по-настоящему любил женщину, он бы боролся за нее. Он представлял ее матерью своих детей – как он представлял Сару сейчас. Он бы боролся за настоящую любовь.

Потому что, Бог свидетель, за настоящую любовь стоит бороться.

Епископ повернулся к собравшимся.

– Если кому-то из гостей известна причина, мешающая этой паре вступить в законный брак, пусть он назовет ее сейчас или молчит до конца своих дней.

Уголком глаза Кристиан заметил, что локоть Люси снова устремился к его ребрам, и шепнул:

– Не надо.

После этого он встал и громким голосом, полным уверенности, заявил:

– Мне известна.

Глава 44

Гости ахнули. У епископа отвисла челюсть. Физиономия лорда Брэнфорда побагровела. Харт, похоже, старался подавить улыбку. А Мэг даже не пыталась спрятать свою. Отец Сары развернулся на каблуках и сжал кулаки. Судя по всему, он был готов сразу пустить их в ход, а уж потом задавать вопросы.

Но Кристиан смотрел только на Сару. Она медленно обернулась, несомненно, узнав его голос, и, увидев его, закрыла глаза. Однако он успел заметить в них боль. И что-то еще? Сожаление?

– О какой причине вы говорите, сэр? – спросил епископ, когда к нему вернулся дал речи.

Кристиан вышел в проход.

– Я должен кое-что сказать, и моя информация может существенно повлиять на продолжение церемонии.

Сара открыла глаза. Да, он не ошибся. В них были боль и сожаление. Ее глаза молили его остановиться.

Но он не мог. Хотя в этот момент понял, что она может никогда не простить его.

– Говорите, – предложил епископ.

Отец Сары сделал несколько шагов вперед из первого ряда, в котором сидел. Он повернулся так, чтобы видеть и Кристиана, и епископа.

– Что за нелепость! – заявил граф громким злым голосом. – Никаких причин нет и быть не может. Я требую, чтобы этот человек немедленно покинул церковь, и мы продолжим церемонию.

– Я хочу знать, что он скажет, – заявил Брэнфорд, выступив вперед. Его лицо стало еще более багровым, чем раньше.

– Я тоже, – согласился принц-регент, одергивая на объемистом животе вышитый жилет.