Таких Демиан холодным взглядом заставлял умолкнуть. Он ясно дал понять: всякий, кто попытается злословить о его жене, умрет. Слава богу, никто так и не понял, что произошло на самом деле: похищение, которое пошло не так, дурацкая ошибка, обернувшаяся самым счастливым событием в его злополучной жизни.

Если не считать появления на свет Лили.

Демиан присел на табурет и принялся стягивать сапоги. Он думал о том, не раздеться ли до белья и не натянуть ли ночную рубашку, но понял, что тогда его намерения станут слишком очевидны. Элли нужно улещивать и соблазнять постепенно.

И для этого он употребит все свое обаяние.

Особенно учитывая, как распекал ее сегодня днем!

Он помнил то потрясение, что ощутил в первый миг, услышав из комнаты Элли голосок дочери. Тихо остановившись в дверях, увидел, что Лили уютно устроилась у Элли на коленях, что две головы, золотистая и рыжая, нежно склонены друг к другу. Застыв, словно громом пораженный, молча слушал, как Элли читает его дочке свою сказку.

Черт, они не должны так подходить друг другу! Вообще не должны общаться. Он же предупредил Элли, чтобы держалась подальше от Лили! Ему казалось, она поймет, почему не стоит сближаться с девочкой, потерявшей мать. А дальше он услышал их разговор…

– Можно мне называть вас мамой?

– Конечно…

В этот миг его охватила холодная ярость. Какого черта Элли не отказалась? Неужели не понимает, к чему это приведет? Его малышка Лили, доверчивая и нежная, поверит, что у нее действительно появилась мама – а через несколько недель Элли как ни в чем не бывало ее покинет!

В присутствии Лили он с трудом сдерживал гнев. На лестнице, когда дочь убежала вперед, не выдержал и высказал Элли, что об этом думает – и был поражен ее искренним сожалением. Элли быстро отвернулась, но он успел заметить, что на глазах у нее выступили слезы. Из ее сумбурных извинений он понял: она согласилась в порыве нежности к девочке, желая ее порадовать.

Элли тоже не устояла перед очарованием Лили! Демиан хорошо знал, как трудно в чем-то отказать его дочери: сам он постоянно боролся с собственным желанием осыпать ее подарками и выполнять любые капризы. И как можно дальше злиться на Элли, если она, как видно, тоже полюбила его дочь с первого взгляда?

И все же Демиан вздрагивал всякий раз, когда Лили гордо именовала Элли «мамой» – что она теперь делала при каждом удобном случае. Как с этим быть? Не запрещать же – такой запрет только смутит ее и расстроит. И вдруг, когда они пили вместе чай за детским столиком, Демиану пришло в голову простое и очевидное решение.

Из них троих получается отличная семья – та семья, о которой он в глубине души всегда мечтал. Элли прекрасно ладит не только с ним, но и с Лили. Разговаривает с девочкой так просто, так естественно, так ласково и весело, словно это ее родной ребенок!

В этот миг Демиан мысленно поклялся сделать все, что в его силах, чтобы завоевать ее сердце. Сделать так, чтобы она никогда его не покинула. Нет, не его – их обоих. Не только ради себя он решается на это, но и ради Лили.

Поднявшись с табурета, Демиан задул свечу. Он уже придумал повод нанести приватный визит в спальню Элли. Нужно обсудить некий важный вопрос, пришедший ему в голову, когда он услышал, как она читает его дочери.

Начав разговор с этого, дальше он найдет способ перевести их общение в более нежное русло. Преодолевать отвращение Элли к браку придется постепенно. Но в конечном счете он надеется преуспеть. Элли – невероятно чувственная женщина. Помоги ему Бог, ничего он так не желает, как заниматься с ней любовью до конца жизни!

Он подошел к двери между спальнями, бесшумно повернул ручку. А что, если она уже в постели? Тем лучше – тогда говорить не придется вовсе.

* * *

Элли бесцельно кружила по погруженной во мрак спальне. Несмотря на пылающий в камине огонь, в комнате было холодно, и она накинула поверх белой ночной рубашки голубую шаль. Босые ноги мерзли даже на толстом ковре, но она не замечала холода, занятая своими мыслями.

Весь вечер из-за соседней двери не доносилось ни звука. Демиан уехал в свой клуб – и, должно быть, снова собирался вернуться поздно ночью. О его привычках Элли узнала немало, как бы невзначай задав несколько вопросов горничной. Выяснилось, что каждое утро он, как часы, покидает дом, возвращается в середине дня, чтобы выпить чаю с дочерью, потом снова уезжает в клуб и не появляется дома до полуночи, а то и дольше.

Бронзовые часы на каминной полке пробили десять. Элли твердо решила не ложиться, пока муж не вернется домой. Но вечер тянулся бесконечно, усталость одолевала ее, и все сильнее хотелось спать. Она попробовала заняться набросками, но скоро отложила их в сторону, не в силах сосредоточиться на работе. Читать в постели при свете свечи тоже не тянуло – Элли боялась задремать над книгой и проспать до утра.

Взглянув в сторону темной гардеробной, она подавила зевок. Осмелится ли она сама войти в спальню к Демиану? Быть может, стоит проскользнуть туда, забраться к нему в постель и дождаться его там? Точно! Вот идеальное решение! Там и заснуть не страшно. Тем лучше – он вернется домой и обнаружит, что она свернулась клубочком у него под одеялом.

В этом и суть – оказаться с ним в одной постели. Дать понять, как жалеет она о той бессердечной ерунде, что наговорила ему в замке – что, мол, не дает ему позволения быть ее мужем в полном смысле слова. Сказать, что в эти несколько недель, пока они вместе, нет никаких причин не наслаждаться супружеством.

И тогда он сожмет ее в объятиях и снова сделает все то, о чем Элли не могла забыть. Будет целовать и ласкать, а потом войдет в нее одним мощным движением… При мысли об этом она затрепетала от сладкого предвкушения.

Элли взяла с прикроватного столика свечу и, прикрыв крохотный огонек рукой, как щитом, решительно двинулась в гардеробную. Она была уже почти у двери, как вдруг заметила в темном дверном проеме какое-то движение.

Сердце ее подпрыгнуло, из груди вырвалось тихое испуганное: «Ах!» А в следующий миг высокая мужская фигура шагнула в спальню.

Элли судорожно запахнула шаль на груди.

– Демиан! Что ты здесь делаешь? Почему ты не в клубе?

Она сразу заметила, что он снял сюртук и шейный платок, оставшись в одной свободной белой рубашке и темных брюках. Что ноги его босы, как и у нее. Близость Демиана заставила ее с особенной остротой ощутить интимный полумрак спальни и то, что сама она почти раздета.

Сердце Элли забилось часто-часто. Неужели он… он пришел… в надежде завлечь ее в постель?

– Я вернулся домой раньше, чем думал, так что решил с тобой поговорить, – спокойно ответил он. – Не возражаешь?

Взяв Элли под руку, подвел ее к одному из кресел возле камина и усадил. Забрал из ее онемевших пальцев свечу, поставил на каминную полку. Сам сел напротив.

Наступило молчание; лишь еле слышно потрескивал огонь в очаге.

Сухой тон и формальная манера Демиана смутили Элли. Если бы он хотел ее соблазнить – наверное, не садился бы напротив, да и вообще вел бы себя иначе. Суровые черты его в свете пламени живо напомнили, с каким гневом он смотрел на нее сегодня, когда застал ее с Лили. Быть может, теперь, когда можно говорить свободно, без свидетелей, он хочет снова упрекнуть ее за то, как неосторожно она сблизилась с его дочерью? Да, скорее всего, так и есть!

Запахнув шаль на груди, Элли наклонилась к нему и заговорила горячо и быстро, надеясь убедить его в своей искренности:

– Демиан, ты должен знать: я очень сожалею о том, что произошло сегодня! Ты прав, мне не следовало позволять Лили называть меня мамой. Не знаю, что на меня нашло…

– Что нашло? Лили тебя нашла, вот и все. Она умеет добиваться своего! – Он слегка улыбнулся. – Но неважно. Я не за этим пришел.

– Не за этим?

– Нет, хотя то, о чем я хочу поговорить, связано с сегодняшним происшествием. – Он прищурил серо-зеленые глаза. – Увидев Лили у тебя на коленях, я сперва очень разозлился. Так, что даже не сообразил очевидного. Ты читала ей свою книгу. Значит, сегодня была в Пеннингтон-Хаусе и забрала оттуда рукопись!

Элли осторожно кивнула.

– Верно, сегодня утром я нанесла визит дядюшке и бабушке. Подумала, им лучше узнать из первых рук, что я в безопасности. И что мы с тобой женаты.

Он недовольно поднял бровь:

– А тебе не пришло в голову, что стоило бы захватить с собой меня? Что, может быть, тебе не стоит встречаться с ними в одиночку? Можно ведь было попросить меня тебя сопровождать.

– Тебя не было дома, – возразила она. – Да ты и не выражал желания встречаться с моими родственниками. И потом, я просто хотела поскорее со всем этим покончить.

Она раздраженно смотрела на него; и мгновение спустя суровое лицо его смягчилось, он легко улыбнулся.

– Хорошо, здесь мне придется уступить. В самом деле, меня не было рядом. И в любом случае теперь это обсуждать бессмысленно: что сделано, то сделано. Тогда расскажи мне об этой встрече. Как объяснялся с тобой Пеннингтон? – Должно быть, заметив по лицу, что она колеблется, Демиан добавил: – Я хочу знать все до последнего слова. И к твоей бабке это тоже относится. Ничего не упускай.

Элли решила, что Демиан имеет право все это знать – по крайней мере, большую часть этого – так что рассказала о холодном приеме дядюшки, о том, как недоволен он их браком, как уверен, что Демиан женился на ней только ради денег или возможности вернуться в свет. Сказала, что граф и его мать были шокированы, узнав, что ради нее леди Милфорд проделала долгий путь в Шотландию. Опустила лишь молчаливый обмен взглядами между графом и старой графиней. Элли подозревала, что, оставшись наедине, оба бранили ее последними словами, но об этом даже думать не хотелось – не то что упоминать.

Демиан слушал внимательно, сжав губы и не сводя с нее пристального взгляда.

– А Уолт? С ним ты говорила?

– Нет. Он, похоже, уехал из Лондона. Дядюшка отправил его на время в деревню. Когда он узнал, что Уолт играл в твоем клубе, да еще и проигрался и крупно тебе задолжал, то пришел в ярость.