Кейт, пристально глядя ему в глаза, шагнула вперед. Со сдавленным восклицанием он обнял ее и принялся целовать губы, шею, сомкнутые веки. Несколько мгновений она пассивно принимала его ласки. Потом ее руки обвились вокруг его шеи, и со всем пылом юности она принялась отвечать на его поцелуи.

Когда он отстранил ее от себя, это движение было таким мягким, что она не сразу поняла его смысл. Он слегка отвернулся от нее, поскольку по его лицу она умела безошибочно угадывать мысли. Он уже горько сожалел о своем порыве. Кейт не та девушка, которую можно поцеловать, а потом забыть о ней. Но он не готов ни к чему серьезному. Он говорил себе, что в любви, как и во всем прочем, она потребует от него слишком многого. Да, самоотдача ее будет полной, но и лидерство неоспоримым. Он представил, как ее пылкая страсть обрушится на него. Если они поженятся, ему будет отведена второстепенная роль, тогда как его пол велит ему главенствовать. Ничто из его долгого общения с этой бурной натурой не обещало иного.

Устыдившись своих мыслей, Ричард ждал, чтобы она заговорила первая. А она, кажется, впервые не находила что сказать.

Наконец, опустив голову и тяжело переводя дыхание, она проговорила:

— Я… мне пора домой. Джудит будет волноваться.

— Да, конечно…

Но он не двинулся с места, и она робко коснулась его руки.

— Ты проводишь меня?

— Да, конечно, — повторил он и повернулся к ней спиной.

— Впервые в жизни, — прошептала она так тихо, что он едва расслышал ее, — мне захотелось стать леди — но только ради тебя.

— Ты и есть леди, Катарина, — ответил он сдавленно. — Я хочу видеть тебя только такой, какая ты есть.

Но Ричард знал, что говорит неправду, и мысленно попросил у нее прощения за обман. Она стояла неподвижно. Его слова и то, что он назвал ее полным именем, были словно новый, неизведанный вкус, который предстояло смаковать медленно и тщательно. Когда она подняла голову, фигура Ричарда предстала перед ней как в тумане из-за прежде незнакомых ей слез.

— Только не тогда, когда я надеваю мужскую одежду и присоединяюсь к контрабандистам, — улыбнулась она. — Дай мне еще немного времени, Ричард. Не запрещай мне выходить из дома в безлунные ночи.

— Запрещать тебе? — повторил он. — Разве ты меня когда-нибудь слушалась? Я с тем же успехом могу запрещать ветру дуть.

Она испытала острое чувство разочарования и не уловила печальной нотки в его голосе. Она достала из-за выреза корсета золотой крестик, который Ричард дал ей много лет назад, прижала к губам и протянула ему.

— Ты помнишь, как мы однажды летним вечером в розовом саду торжественно поклялись друг другу в верности? Видишь, я подтвердила клятву. Теперь твой черед.

Он выпрямился, сердце его бешено застучало, ногти впились в ладони. Не смея поднять на нее глаза, он попытался произнести одеревеневшими губами правдивые слова. Он снова ощущал подавляющее воздействие ее личности, грозившее сокрушить его. Но пока он свободен и не желает подчиняться! Ему не пришло в голову, что он противится силе, которая его самого делала сильным.

Ричард не сомневался, что если сейчас уступит, согласится жениться на ней, то это погубит их обоих. В смятении он полагал, что совсем не похож на созданный воображением Кейт образ и с неизбежным разочарованием угаснет и ее любовь к нему.

Крестик блестел в дюйме от его губ. Он проглотил слюну, мучительно подыскивая предлог, пусть даже глупый, избавивший бы его от святотатственной клятвы, которую он будет не в силах выполнить. Он поднял дрожащую руку и отвел крест в сторону.

На миг Кейт растерялась, но тут же улыбнулась доверчивой нежной улыбкой, которая уязвила его в самое сердце.

— Хочешь сказать, что я веду себя глупо? — пробормотала она. — Может быть. Ведь нам не нужны никакие клятвы, правда?

Он беспомощно смотрел, как она убирает цепочку за вырез платья.

— Кейт, — начал он. — Кейт, я… — Но его голос прозвучал лишь жалким шепотом.

Ее глаза сияли, алые полные губы радостно улыбались.

— Уже поздно, Ричард. Пройдем до моего дома по аллее. Сейчас все весенние звуки отзываются у меня в сердце счастливым эхом.

Он проводил Кейт до деревни, у двери ее дома легко поцеловал девушку в щеку на прощание, а потом направился в лес и бродил там несколько часов. Когда на востоке медленно разлилась заря и он вернулся домой, его единственной мыслью было — выпутаться из этой ужасной ситуации, в которую он попал по собственной глупости.

И тут сама судьба пришла ему на помощь. Утром Ричарду принесли из Соколиного замка письмо, которое сэр Чарльз поручил передать ему в руки после своей смерти. Друг просил его уладить кое-какие дела в Лондоне и передать важные и безотлагательные инструкции банкирам. Ричард задержался, только чтобы проводить сэра Чарльза в последний путь, после чего послал с грумом письмо для Кейт и с облегчением, смешанным со стыдом, пустился в дорогу.

Глава 3

Кейт стояла под ольхой у ручья и в задумчивости смотрела, как в колышущихся водорослях резвятся пескарики. На противоположном берегу из норы осторожно высунула нос крыса, отряхнула усики, плюхнулась в воду и поплыла через ручей, оставляя за собой пузырящийся след. У самых ног Кейт она выбралась на грязный берег и с удивлением принялась разглядывать незнакомую фигуру.

Обнаружив крысу в своей кладовке, Кейт непременно схватилась бы за палку. Но сейчас, погруженная в свои мысли, она зачарованно смотрела, как крыса пробирается между корнями деревьев, оставляя на глине цепочку следов.

Письмо, которое принесли ей от Ричарда уже больше недели тому назад, оставило в ее душе чувство холодной пустоты. Он, ни словом не упомянув о своей любви, чтобы смягчить удар, просто поставил ее в известность, что сэр Чарльз поручил ему некоторые дела и поэтому он должен немедленно выехать в Лондон. Он не знал точно, сколько пробудет там, возможно около двух недель. Обещал привезти ей подарок и рассказать, как живет далекая столица.

Кейт нашла письмо слишком выспренним по стилю. Но прежде она не получала от него посланий и постаралась подавить свое разочарование. Она знала, что Ричард не способен быстро принимать решения и каждую новую идею подвергает тщательной оценке. Несмотря на тот восьмилетней давности эпизод в розовом саду, осознание их любви и перспектива брака обрушились на них столь же неожиданно, как обрушивается на лес весна. После этого для Кейт каждый новый день начинался ослепительным сиянием. Но она понимала, что для него это означает прежде всего тщательное осмысление и планирование их совместного будущего. Но расстаться так скоро! И она даже не пожелала ему счастливого пути.

Кейт каждый день ходила в церковь и молилась, чтобы Господь сохранил Ричарда. На дороге его подстерегало много опасностей — разбойники и грабители, рытвины и ухабы, из-за которых экипаж мог опрокинуться. Сэр Чарльз, разгоряченный хорошей порцией портвейна, развлекал их рассказами о столице, об эпидемиях и карманниках, об оживленном движении на вечерних улицах, о вязнущих в грязи экипажах, о мальчиках с факелами, бегущих впереди портшезов.

К своим молитвам о Ричарде Кейт добавляла еще одну, о себе. Она не могла заглушить в себе ревнивого чувства и жалела, что еще не замужем за ним и не может сопровождать его в этой увлекательной поездке.

Ее мысли нарушил беспокойный голос Джудит. Крыса бултыхнулась обратно в ручей, а Кейт, прогнав мечты, вернулась к дереву, под которым сидела Джудит с букетом примул на коленях.

— Я здесь. Ты же не подумала, что я тебя бросила.

— Кругом было так тихо. Почти как… в тот раз.

— В какой тот раз? Расскажи мне.

Она присела на бревно и взяла Джудит за руку. Пальцы слепой девочки переплелись с ее пальцами. Она сейчас была ребенком, жаждущим, чтобы его успокоили.

— Многого я просто не помню… Но иногда ночью мне вдруг вспоминается… — Она помолчала, и по ее худенькому телу пробежала дрожь. — Я слышу мужской голос, громкий и сердитый. Я вижу — когда-то очень давно я могла видеть — женщину, которая спорит с ним, а потом пытается вырваться из его рук. Он слишком силен для нее. Она падает, а он бьет ее кнутом. Я помню, как она кричит, а потом этот мужчина подходит ко мне и поднимает кнут. А потом… потом ничего, только боль и темнота.

Ее голос прервался. Она съежилась, словно ожидая удара. Кейт обняла ее за плечи и прижала к себе:

— Тише, милая. Все позади.

Перестав дрожать, Джудит спросила тихо:

— Ты думаешь, это были мои родители?

— Кто знает… А что еще ты помнишь из прошлого?

— Я помню большой дом. Конюшни и много лошадей, и… да, я сажусь в карету, и там человек, тот, с кнутом. У него серебряные пряжки на туфлях. И леди — может быть, моя мама — в голубом платье… и это все. — Ее голос затих.

— А тот раз? О котором ты сейчас говорила?

— Я не знаю, как оказалась в лесу. Может быть, приехала туда в карете… По-моему, сначала со мной была женщина, и она плакала, но потом ушла, и я осталась одна. Я шла и шла по лесу, споткнулась о корень, упала и ударилась головой, потому что тогда я уже ничего не видела. Я… мне было очень страшно.

Кейт крепче обняла девочку.

— А потом?

— Я плохо помню. Какие-то голоса, кто-то поднимает меня. Шершавые руки снимают с меня мое платье, а вместо него надевают что-то тяжелое и грубое. Кто-то дает мне поесть, а потом я, кажется, спала на сене. Но ничего не понимала из того, что они говорили. Не знаю, сколько времени я пробыла с теми людьми и где была потом, до того, как меня нашли цыгане.

Кейт вздохнула. Несмотря на все ее расспросы, она так и не могла разгадать загадку. Но может быть, это и лучше, что память не вернулась к Джудит полностью? Некоторые подробности, которые вспомнила девочка, наводили Кейт и Ричарда на мысль о благородном происхождении этой скиталицы. Ее лицо было утонченно красивым, голос — мягким и нежным, ножки — с маленькими ступнями и высоким подъемом. Под влиянием Кейт она быстро и легко рассталась с грубыми просторечными выражениями. Никто не знал, кто она такая. Ее словно щепку носило от одного ненадежного пристанища к другому, и она понимала, что нелюбима и никому не нужна в этом мире, где в одиночку выживают только сильные.