Несмотря на трудности, они находили возможность видеться. Годы выработали у Ричарда привычку избегать неприятностей и сторониться отца, неизменно смотревшего на него с мрачной укоризной. У него в запасе было много потайных мест, где можно спрятаться. Для Кейт все было труднее. Она любила мать и расстраивалась, когда приходилось ее ослушаться. Но ее любовь к приключениям не знала преград. Ничто не могло обуздать ее решимость. К тому же она была убеждена, что не делает ничего плохого. Ричард был одинок, она дарила ему дружеское общение и делилась смелостью, которой обладала с избытком. Ей очень хотелось учиться, и Ричард пересказывал ей все, что знал сам, давал почитать книги. Что может быть естественней и проще?

Мама Кейт смирилась с неизбежным и радушно принимала Ричарда в их скромном домишке, хотя он и приходил к ним украдкой. Но когда умер его отец и Ричард понял, что теперь свободен от его подавляющего влияния, первым его распоряжением было принимать Кейт в усадьбе в любое время как гостью и друга.

Сейчас она вошла в библиотеку быстрой, решительной походкой, и все вокруг забурлило энергией, которая перелилась в него по ее протянутым рукам.

— Какой ты бледный! Наверное, долго сидел тут один и тосковал.

Он предложил ей стул, но она опустилась на пол, и юбка ее темно-красного платья раскинулась вокруг мягкими складками. Огонь от камина позолотил темные кудри. Ричард со вздохом уселся в большое кожаное кресло, где и правда провел весь день в печальном раздумье.

— Мы все понесли большую утрату, но для меня сэр Чарльз был единственным другом — кроме тебя. Он был человеком широкого кругозора, однако для него не имело никакого значения то, что я знаком лишь с этим маленьким уголком Суссекса и никогда не бывал в Лондоне, не интересуюсь жизнью общества.

— Но ты сам этого не хочешь.

— Это так. Но мне пора расширить свои горизонты, побывать хотя бы в Лондоне.

— Ты возьмешь меня с собой? — спросила она, пристально глядя на огонь.

— Конечно. Ты поедешь со мной под видом моей сестры.

Кейт сидела неподвижно, сложив руки на коленях. Она понимала, что он ее поддразнивает, и тем не менее слово «сестра» причинило ей неожиданную боль. Она отмахнулась от этого странного ощущения и, откинув голову, расхохоталась.

— Ты можешь вообразить меня великосветской леди? Но не бойся, я тебя ни за что не в опозорю. Пока у тебя гостила тетушка, я присматривалась и прислушивалась. Вот гляди, я покажу тебе кое-что!

Она вскочила и отбежала к двери. Затем направилась к нему семенящей походкой, ссутулив плечи, опустив темные ресницы.

— Любезный сэр! От вашей жуткой сырости я, кажется, схватила простуду. Боюсь, что не переживу этих ужасных морских туманов. Ради бога, сходите наверх за моей теплой шалью.

Она так достоверно и смешно изобразила тетушку Ричарда, что он хлопнул себя по коленям, схватил ее за руки и рассмеялся:

— Никогда не меняйся, Кейт. Когда того требует вежливость, я наношу визиты соседям и достаточно насмотрелся на светских дам. Заставить тебя усвоить их манеры — все равно что подрезать крылья кроншнепу, который парит над заливом. Или держать на привязи чистокровную лошадь, для которой естественно нестись, обгоняя ветер.

— Но я же не чистокровная лошадь, Ричард, — проговорила Кейт с внезапной грустью. — Мой отец был капитаном шхуны, мать — швеей. — Она вскинула голову. — Но я горжусь ими. Отец был смелым и честным человеком и ни от кого не зависел, мама — доброй и трудолюбивой. Но я все равно не твоего поля ягода.

Он нежно поцеловал ей руку.

— Разве для меня это когда-либо имело значение? Я не хочу видеть тебя другой, разве что…

— Ага! Так, значит, во мне есть нечто такое, чего ты не одобряешь?

Он сдержался, чтобы не засмеяться, когда она напустила на себя оскорбленный вид, и серьезно ответил:

— Ты знаешь, что я не одобряю твоего участия в наших ночных экспедициях. Одеваться в мужскую одежду сейчас, когда выросла, и общаться с этим неотесанным народом…

Кейт подобралась, вскинула голову и воскликнула:

— Вот как! Ты все-таки хотел бы подрезать мне крылья. Думаешь, я смогу жить без риска? Разве в моих жилах нет отцовской крови? Какие приключения могут ждать женщину в нашей уединенной деревушке? Вот будь я мужчиной!..

Ее плечи поникли. Она протянула вперед руки, и огонь камина осветил ее маленькие кисти с изящными пальчиками.

— Но я не мужчина, — пробормотала она.

Ричард молча наблюдал за этим всплеском темперамента. Но настроение Кейт уже опять изменилось с той быстротой, которой он не переставал удивляться, и она с улыбкой пожала плечами:

— Так что мне придется довольствоваться тем, чем наделил меня Бог. А что касается нашего промысла… я брошу его, когда придет время, а не тогда, когда ты прикажешь мне это сделать.

И она метнула на него вызывающий взгляд.

— Очень хорошо, — мягко произнес Ричард. — Раз мне тебя все равно не отговорить, мы можем обсудить, где нам прятать товар теперь, когда нельзя пользоваться пещерой сэра Чарльза.

— Пока нельзя, — добавила она. — У сэра Чарльза нет сыновей. Может быть, замок так и останется пустым, или его купит кто-нибудь из соседей.

— Соколиный замок — майорат. Наследником сэра Чарльза является его брат Генри, который только и ждет — по словам сэра Чарльза, как хищная птица на их фамильном гербе, — чтобы схватить добычу.

— И это тебя так огорчает? Ты же был другом и доверенным лицом сэра Чарльза. Ты сможешь убедить его брата, что в его интересах помогать нам.

Ричард покачал головой:

— Чарльз редко упоминал о своем брате. Они однажды так сильно поссорились, что он приказал в случае своей смерти известить о ней Генри только после похорон, чтобы быть избавленным от его лицемерного присутствия.

— Но ведь ты-то с ним не ссорился!

— Скоро это может случиться. Сэр Генри Глинд — мировой судья.

Кейт, потрясенная, взглянула на него.

— Значит… теперь все изменится. Магистрат у нас под самым носом! Если он станет исполнять свои обязанности и здесь, то таможенники… — Она прищелкнула языком. — Ох, Ричард, ты можешь вообразить их лица? Больше им не коротать вечера в Соколином замке, не хлестать бренди, которое им надлежало конфисковать. Мне их почти что жаль.

— Будь серьезной, — нахмурился Ричард. — Это может означать, что в нашем графстве контрабанде пришел конец.

— Ну уж нет! Разве что наша игра в прятки станет немного опаснее. Нас пятьдесят человек. И против нас два таможенника!

— Они могут призвать себе на помощь солдат.

— Ха! Если это и случится, мы что-нибудь придумаем.

Он не ответил, и Кейт пристально вгляделась в его лицо.

— Ты хочешь сказать… что отказываешься? — недоверчиво проговорила она. — Это невозможно. Все теперь полагаются на твой ум, на твои организаторские способности. Тебе-то деньги не нужны, но многим они необходимы позарез. Сейчас их дети сыты, одеты и могут учиться на деньги, вырученные от контрабанды. Ты хочешь лишить их этого?

Ричард со вздохом поднялся и отошел к камину.

— Ты слишком высокого мнения обо мне. Уверяю тебя, есть люди более подходящие, чтобы возглавлять шайку, чем я. Многие промышляли контрабандой в этих местах задолго до того, как я к вам присоединился.

— Но далеко не так успешно и только от случая к случаю. Без денег сэра Чарльза, на которые мы нанимали грузовые суда на той стороне Канала, без помощи его друзей на всем пути до Лондона…

Ричард резко повернулся к ней:

— Вот именно! Это была заслуга сэра Чарльза, а никак не моя.

— Нет, Ричард. Сэр Чарльз всего лишь прикрывал нас. А операции планировал только ты и развозил его письма, находил надежные тайники, разъяснял каждому его задание.

— Пока мы ни разу не сталкивались с настоящей опасностью, — прибавил Ричард с горечью. — Ты думаешь, я смогу возглавить их, если случится драка? Прошлой ночью…

— Никто, кроме меня, не знает, что ты…

— Что мне стало плохо от страха?

Она стиснула кулаки и подавила желание бросить ему насмешливые слова, которые не постеснялась бы сказать любому другому мужчине. Помедлив секунду, она тоже встала и положила руку ему на локоть.

— Думаешь, я не знаю, что такое страх? Когда ты впервые переплывал залив, мне каждую секунду казалось, что новый твой взмах станет последним и твоя голова вот-вот навсегда исчезнет под водой! Когда Джудит выходит одна из дома, я сама не своя от страха, как бы с ней не случилось что-нибудь ужасное.

— Это совсем другое. Ты боишься за других, а я за самого себя.

— Но ты много раз преодолевал страх.

— Только тогда, когда рядом была ты.

— Ну а я собираюсь всегда быть рядом, поэтому перестань себя мучить.

Ричард повернулся, встретил спокойный взгляд Кейт и позавидовал ее способности стремительно разрешать проблемы или вообще выбрасывать их из головы.

— Ты, Кейт, мой единственный источник храбрости. Без тебя я бы спрятался от жизни и искал приключений исключительно в книгах, скакал бы на чужих лошадях, плыл на чужих кораблях, любил…

— Фу, как не стыдно, Ричард! — рассмеялась она, когда он запнулся. — Любил бы чужих жен!

— Нет, я хотел сказать другое.

— Кого тогда? Женщин, созданных чужой фантазией посредством чернил, а не из плоти и крови?

Он смотрел на нее и чувствовал, как его охватывает странное волнение. Многие годы он воспринимал ее как друга, без которого жизнь была бы бесконечно одинокой. Но сейчас…

Мерцающий свет пламени камина подчеркивал очертание ее высокой груди над гибкой талией. Впадинка у основания шеи казалась исполненной тайны. Ее губы были слегка приоткрыты, щеки разрумянились, в темных глазах читался вызов. Он словно впервые ее увидел, увидел очаровательную, соблазнительную женщину. Потрясенный этим открытием, он замер, будучи не в силах вымолвить ни слова.