— Извини, — сказал он, резко обрывая свои воспоминания. — Я не хотел тебя расстраивать.

— Пожалуйста, не останавливайся, — прошептала она.

Байрон откинулся на подушки, и память перенесла его в прошлое…

— …С той ночи все изменилось. Пару лет спустя отец продал Кифари, и мы переехали в Англию. Мои родители погибли в автомобильной катастрофе, когда мне исполнилось восемнадцать.

— Как это ужасно… — В глазах Роузбад было сострадание.

— Моя сестра Винни, — продолжал Байрон, — несколько месяцев спустя вышла замуж за военного, а я потратил свою часть наследства на изучение истории в стенах Кембриджа. Я тогда еще немного занимался боксом. Но в Англии я никогда не чувствовал себя как дома, поэтому вернулся в Кению. Один из друзей моего отца согласился взять меня с собою в качестве белого охотника. Когда в 1977 году правительство официально запретило охоту, я стал числиться в агентстве по охране окружающей среды как гид.

Байрон замотал головой, стараясь избавиться от видений истекающих кровью животных, чья смерть была неизбежна в силу того, что капризная женщина какого-нибудь миллионера возжелала обладать шубой из меха редкого животного или какой-нибудь надменный азиат решил повысить, свою потенцию.

— Этот бизнес по колено в крови. В прошлом году я отошел от дел и стал обычным туристическим гидом в фотографическом салоне Ватсона. Итак, ты и сама теперь видишь: я самый обыкновенный белый африканец, ждущий работы по душе.

Роуэбад слушала очень внимательно, склонив голову на бок.

— И как часто ты видишься с Винни?

— Очень редко. Я все никак не могу вернуться в Англию. Муж Винни ушел в отставку уже несколько лет назад, и они успели обзавестись коттеджем в Котсволде. У них отличная семья.

Перед тем как Байрон начал свой рассказ, Роузбад имела вид разомлевшей, довольной женщины. Теперь ее черты заострились, лицо стало серьезным, почти суровым. Он поразился, представив, как, должно быть, меняется она, сидя за столом в своей конторе.

— Не думал ли ты когда-нибудь перебраться в Америку? — спросила она.

Байрон рассмеялся.

— Полмира мечтает осесть в Штатах. Я не думаю, что там найдется работа для отставного белого охотника.

— Я, возможно, подыщу что-нибудь в своей организации…

— Очень любезно с твоей стороны, — прервал он.

— Тебя что-то смущает?

— Нам обоим ясно, что не стоит об этом даже говорить. У меня не хватит терпения на то, чтобы стать примерным подчиненным, да и ты, наверное, быстро разлюбишь меня, если приручишь, не так ли?..

Байрон был твердо уверен, что мужчина, которому женщина понравилась до такой степени, что он решился разделить с ней ночь, должен оставаться любезен для того, чтобы потом разделить с нею еще и завтрак.

— Как насчет того, чтобы перекусить?

— Угу, — ответила она.

Час спустя, ожидая, когда Роузбад закончит свой туалет, он внимательно изучал разворот «Дэйли Нэйшен» с объявлениями о работе. Эту газету служба доставила вместе с заказанной едой. Проигнорировав первые страницы, посвященные политике, Байрон с интересом изучал список вакантных мест.

«Черт побери, будь я проклят, — подумал он, прочтя объявление с просьбой о помощи. — Оказывается, белому охотнику и в Штатах может повезти с работой!» Какая-то женщина из Техаса искала людей, способных помочь ей в организации и содержании ранчо-сафари.

Неожиданно он громко рассмеялся. Львы и слоны в Техасе? А почему бы и нет?


Кэрролл Детвейлер облокотился на дверцу своей машины, закуривая «Мальборо» и наслаждаясь непривычным чувством полного благополучия. Отсюда ему открывался великолепный вид на Пансион Прайдов. Хотя он стоял на самом открытом месте, маскировочный костюм хранил его от любого, даже самого пристального, взгляда. Заметить Детвейлера мог только профессионал.

Бросив окурок под ноги, он тут же закурил вторую сигарету, и воспоминания перенесли его во Вьетнам. Это была вершина его существования, некий бесспорный стандарт, которым он впоследствии измерял все события своей жизни. Например, настоящая работенка, дающая возможность на свое усмотрение тратить сенаторские денежки, была просто конфеткой.

Приехав в Фредерикбург на следующее утро после звонка сенатора, Детвейлер остановился в отеле «Сандей Хауз», сняв люкс, и таким образом исполнив в точности все указания Блэкджека. Позавтракал он в отеле «Элпин», заказав самое дорогое изысканное мясное блюдо и свое любимое пиво.

Затем Детвейлер проехал двадцать четыре мили к Кервиллу, где и провел несколько последующих дней, переходя из бара в бар, прислушиваясь к разговорам местных жителей, пока не почувствовал, что знает уже достаточно о семье Прайдов — о болезни Хэнка, о возвращении Кэйт, — чтобы поддержать разговор и, заказав за свой счет парочку кружек пива каждому из собеседников, самому завести беседу. Непривычная социальная активность не так-то легко давалась. Но его матушка вложила в него достаточно манер и интуиции, чтобы он мог стать душой компании, когда пожелает.

На следующее утро Детвейлер решил ознакомиться с местностью. Добрую половину дня он цотратил на то, чтобы объехать границы ранчо, изучая все глухие тропы и сторонние дороги. Несмотря на то что потом ему пришлось долго отмывать свой грузовичок от грязи, Детвейлер остался доволен своим путешествием: теперь ему были известны если не каждый кустик, то уж точно каждая горка и холм Пансиона Прайдов.

Черт! Территория была так велика, что на ней спокойно разместилась бы одна из тех стран «третьего мира», которые по сей день снятся ему по ночам. Однако он заставит этот видимый недостаток стать преимуществом, он обернет его в свою пользу. Еще никогда жертва не ускользала из его рук. Ему пришлось по вкусу шпионить за Кэйт Прайд, и никто в мире теперь не сделает этого лучше, чем он.

По словам сенатора, Кэйт должна возвратиться домой сегодня к обеду. Детвейлер взглянул на часы, затем посмотрел в бинокль, замерев, как дикий зверь перед прыжком.

Послышался шум мотора, и несколько мгновений спустя серебряный «кадиллак» с эмблемой ранчо Прайдов появился в поле зрения. Водитель гнал как сумасшедший. «Что-то здесь не так», — наводя свой бинокль на машину, подумал Детвейлер.

Кэйт была уже в нескольких милях от дома, когда, совершенно выйдя из-под контроля, «кадиллак» с бешеной скоростью устремился вниз по дороге. В Нью-Йорке у нее не было своей машины, и ее искусство вождения всегда оставляло желать лучшего. Она выжала тормоза, как когда-то, много лет назад, учил ее Хэнк, пытаясь сбросить скорость, чтобы справиться с управлением.

Машина не слушалась, будто по собственной воле несясь к глубокой грязной канаве у обочины дороги. Кэйт продолжала бороться с управлением, ее побелевшие пальцы вцепились во вращающийся руль. Как только колеса соскочили с дороги, рукам стало нестерпимо больно.

«Кадиллак» жалобно скрипел, оставляя за собой шлейф искр после каждого соприкосновения с камнями. Забыв все на свете, Кэйт жала на тормоза, в то время как машина продолжала нестись вниз по склону. Боже мой, но ведь это не может так закончиться! Нет, не сейчас…

Глава 10

По обыкновению осмотрев с утра загон для скота, Команчо, сев в машину, поспешил за ворота ранчо.

Обеспокоенный опозданием Кэйт, он, ни слова не сказав Дельте и Хэнку, решил выехать ей навстречу.

Кэйт никогда не опаздывала и терпеть не могла людей, которые себе это» позволяли. Перед тем как на прошлой неделе выехать в Хьюстон, она обещала Хэнку, что будет звонить каждое утро в девять часов. Дельта говорила потом, что по этим звонкам можно проверять часы.

Команчо поглядывал по обе стороны дороги, пока его грузовик ехал в гору. Что же, черт побери, могло произойти, почему Кэйт задержалась? Если она решила его поволновать, то уж он ей потом объяснит, чего стоит ему подобная нервотрепка.

В шести милях от ранчо дорога сворачивала к берегу Гуадалупе» петляя и изгибаясь, как небрежно брошенная веревка. Некоторые повороты были особенно неожиданны и опасны. Команчо сбавил скорость, не считая нужным подвергать себя пустому риску. И вдруг далеко впереди он увидел «кадиллак». Скатившись в канаву у дороги, машина была похожа на тонущий корабль. Резко затормозив, Команчо выпрыгнул из кабины.

— Кэйт! — закричал он на бегу. — Кэйт, ты здесь?

— Я застряла в кабине, — крикнула она в ответ. — Дверь заклинило.

— С тобой все в порядке? — спросил он, залезая к ней в машину через окно. — Ты можешь двигаться? Может, позвать на помощь?

— Я просто жутко испугалась, — стиснув зубы, проговорила Кэйт. Теперь, когда худшее, казалось бы, миновало, она почувствовала неописуемую слабость в ногах.

Команчо одним ударом выбил заклинившую дверь и взял Кэйт на руки.

Иногда даже самые независимые и гордые женщины нуждаются в помощи. У Кэйт было много подобных минут, но она всегда оставалась одна на пепелище надежд и планов. Тогда вместо мужчины с ней была Мимс, единственный человек, кому Кэйт могла довериться.

— Ты вся в крови. — Команчо попытался осмотреть ее рану, но Кэйт была слишком потрясена, чтобы позволить ему разжать свои руки.

Позже, в своей спальне, она будет уверять себя, что на ее месте любой человек отреагировал бы так же. Однако в этот момент, более всего на свете ей хотелось очутиться в крепких объятиях Команчо. Ничего и никогда она не желала с такой силой.

— Это просто царапина. Это может подождать. Пожалуйста, просто обними меня.

Команчо не пришлось просить дважды. Он прижал ее еще крепче, и их тела соприкоснулись от бедер до плеч. А ведь он почти забыл, как невообразимо приятно чувствовать изгибы и запах ее тела! Кэйт доверчиво прижалась, и Команчо ощутил, насколько близка ему эта женщина, чье тело подходит к его собственному как когда-то отколовшийся кусочек. Он еще долго мог бы стоять так, не двигаясь, но Кэйт знобило, еще немного и ей может стать еще хуже.