Матьё рассмеялся.

— О, послушание и некоторая своенравность не исключают друг друга, — заметил он. — Особенно это относится к любой представительнице женского пола. Взгляните на вашу мулицу: она горит нетерпением, но слушается поводьев.

Относительно животного Софии оставалось лишь надеяться на это. Мулица действительно вела себя беспокойно, что увеличивало неуверенность Софии. Ей хотелось бы ехать рядом с графиней или Женевьевой. Обе обладали опытом в обращении с лошадьми и могли посоветовать ей, как утихомирить мулицу, которая наверняка вела бы себя спокойнее, если бы конь Матьё не переминался с ноги на ногу возле нее.

Сейчас же София была полностью занята своей мулицей и никак не реагировала на последующие намеки Матьё. Чуть позже к ней присоединилась и Женевьева, которая, похоже, заметила ее трудности.

— Разве вы не видите, что выводите ее из себя? — набросилась она на рыцаря. — Равно как и своего коня. Мне говорили, что рыцарю следует выбирать спокойное животное, когда он сопровождает даму на прогулке. Но вам хочется похвастаться, что вы умеете усмирить и дикого коня. Вам следует вспомнить о рыцарской добродетели меры!

В ответ Матьё лишь рассмеялся.

— А мне говорили, что дама должна ездить лишь на совершенно невозмутимой лошадке. Если вообще ей следует ездить верхом. Я подарю вам паланкин, госпожа София, как только вы станете моей супругой!

— Но я не хочу быть вашей супругой! — вырвалось у Софии.

Женевьева бросила на юную жительницу Франконии косой взгляд. Альбигойка, несомненно, отреагировала бы так же, но ей казалось, что изящная девушка из крепости должна все-таки выражаться учтивей.

Матьё расплылся в улыбке.

— Вы это слышали, госпожа Женевьева? Похоже, мне следует поупражняться в усмирении непокорных лошадок. Тогда мне будет легче укротить и свою женушку.

— Не слушай его, — прошептала Женевьева Софии, которая уже не владела собой: ее нежное личико становилось то красным, то бледным, а в глазах читалась настоящая паника. — Поедем, отпусти немного поводья, тогда Грандесса пойдет чуть быстрей и мы догоним дам. Ты немного поболтаешь с графиней, в ее присутствии господин Матьё будет вести себя приличней.

Графиня и правда весьма благосклонно отнеслась к Софии, а вот на темное платье и пустующую луку седла Женевьевы она бросила неодобрительные взгляды. Ей удалось заставить девушку поехать на охоту, хоть Женевьева считала грехом даже само участие в ней. А вот запускать сокола она не станет никогда и ни за что. Прежде чем это делать, она обратилась бы к графу, что Леонора, разумеется, пыталась предотвратить любым способом. Однако в этот день графиня пребывала в хорошем расположении духа. Ей не нужно было следить за супругом — он, конечно же, сидел с ее братом в зале. Разумеется, мавританка также могла стать искушением, но она на каждое совещание приводила супруга, который искусно владел своим кривым мечом.

Поэтому Леонора могла полностью сосредоточиться на любимой соколиной охоте и не собиралась портить себе настроение из-за Женевьевы. Вместо того чтобы снова выбранить девушку, она немного поболтала с изящной малышкой Софией и похвалила ее за то, что она уже хорошо управляла лошадью. Графиня была отважной наездницей и ценила смелость и в своих девочках.

Женевьеве не очень нравилось, что София садилась на лошадей, до которых она еще не доросла. Совершенной езда верхом не приносила удовольствия, а лишь была возможностью добраться из одного места в другое и помолиться с местной общиной. Не было ни малейшей причины рисковать собой, просто из бравады садясь на молодую или непростую в управлении лошадь.

Между тем общество охотников покинуло пределы города и двигалось рысью по лугам и виноградникам к лесу. Стоял солнечный воскресный день — здесь, на юге Франции, было уже достаточно тепло, в отличие от дождливых, прохладных майских дней в Лауэнштайне. Дороги высохли, правда, были они весьма каменистыми, земля имела красноватый оттенок и отличалась плодородием. Порой они проезжали мимо крестьян, которые обрабатывали свои поля. Они приветствовали путников, и графиня благосклонно бросала монетки их детям, когда они бежали рядом или вслед за ее свитой и восхищались ухоженными лошадьми и яркими одеяниями дам.

Хоть Матьё все еще держался поближе к Софии, он не решался заговорить с ней, пока она беседовала с графиней. Фламберт чуть отстал, наверно, чтобы избежать опеки сестры, но и здесь ему это не удалось. Женевьева снова ехала рядом с ним, и София, которая постоянно оборачивалась на него, сочувствовала юному трубадуру. Разговоры между братом и сестрой в основном сводились к тому, что Женевьева настойчиво интересовалась его успехами в боевых упражнениях, если не прямо упрекала его за мирскую жизнь.

Наконец всадники добрались до леса, и уже были выпущены первые соколы. Как всегда, это привело к тому, что общество разделилось. На самом деле соколиная охота — развлечение одиночное, каждый охотник занят своей птицей. Однако такие дворяне, как графиня, имели по нескольку егерей и соколиных мастеров, так что они никогда не отвлекались от охоты, а у юных девушек был обычно один сокол на несколько человек. Рыцари часто не брали птиц, а ограничивались сопровождением дам. Но в этот день София была настроена самостоятельно справиться со своей соколихой. На протяжении последних недель она приручала ее, и теперь девушку переполняла гордость, когда она отвязала птицу и сняла с ее головы клобучок. Птица тут же взмыла вверх и стала кружить высоко в воздухе над Софией.

София последовала за одной из собак — для соколиной охоты у графини имелись чистокровные легавые, и с одним из бретонов Софии удалось хорошо подружиться. Однако в этот день собаке понадобилось немного больше времени, чем обычно, чтобы отыскать куропатку или фазана, и терпение Софии было на исходе. Наконец собака взяла след и вскоре обнаружила прятавшуюся на поляне птицу. София не мешкала ни секунды. Она дала собаке команду вспугнуть птицу, и в это же мгновение соколиха, словно стрела, ринулась вниз и набросилась на дичь. София с волнением следила за происходящим — охота становилась захватывающей! Вернется ли соколиха к ней? С волнением она наблюдала за тем, как она с добычей в клюве взмыла в воздух. Софии хотелось кричать от радости, когда чуть позже соколиха изящно приземлилась на ее перчатку и, довольная, ожидала, когда хозяйка поощрит ее лакомством. Между тем подбежала собака, виляя хвостом, и София оглянулась в поисках помощника охотников, который мог бы забрать добычу.

Она испугалась до смерти, обнаружив себя в полном одиночестве на поляне. В этот момент и Грандесса забеспокоилась. София знала, что ей ни за что не удастся прикрепить роскошную куропатку, которую добыла ее соколиха, к седлу, оставаясь на лошади. Но на поляне лежали поваленные деревья. Она могла спешиться, погладить и похвалить собаку, а затем, став на ствол дерева, снова забраться в седло. София соскользнула с мулицы и была как раз занята прикреплением куропатки к седлу, когда услышала топот копыт. Она испуганно обернулась — это был Матьё.

Рыцарь, смеясь, захлопал в ладоши.

— Поздравляю, госпожа, отличная охота! Превосходный сокол, отважная охотница. Артемида — разве не так греки называли богиню охоты? — Матьё также спешился и приблизился к Софии.

У девушки кровь застыла в жилах.

— Артемида была… девственницей… — выдавила она.

Матьё кивнул.

— Ну, того же я ожидаю и от вас, моя госпожа. Высокая любовь… Мне бы и в голову не пришло прикоснуться к вам до свадьбы. Но вот легкий поцелуй…

Он подошел к ней. София отступила, все еще держа в руке поводья. Грандесса послушно последовала за ней — похоже, жеребец ей так же не нравился, как и его хозяин Софии.

— Редко можно встретить такую красавицу, как вы, моя дама, — льстил Матьё осипшим голосом. — Разумеется, мы восхваляем красоту всех наших благородных девиц, но на самом деле… мало кого удостоят второй раз взгляда, будь она в одеянии крестьянки или монашки. Но вы… вы излучаете сияние. Чтобы завладеть вами, я сжег бы дотла деревню или разрушил бы монастырь.

София знала, что ей следовало отчитать рыцаря — ведь во имя высокой любви не совершают разбой, не грабят монастырь, но не могла вымолвить ни слова. Она оцепенела, а разум кричал, что нужно бежать. Этот мужчина не ограничится одним поцелуем. Если ему удастся схватить ее, все пропало…

София испуганно осмотрелась. Ее мулица была рядом, и всего в нескольких шагах от нее лежал ствол дерева. Если только ей удастся ненадолго остановиться там… Резким движением, словно начиная соколиную охоту, она швырнула рыцарю в лицо мертвую куропатку — и дело приняло неожиданный оборот. Собака графини взвыла и с лаем бросилась на Матьё, а соколиха, на которую София все еще не надела клобучок, снова взмыла в воздух, чтобы напасть на якобы воскресшую куропатку.

Рыцарь с трудом отбивался от собаки, и София воспользовалась шансом. Она подтянула Грандессу к стволу, стала на него и с размаху вскочила на спину мулицы. София еще никогда не скакала в седле, как мужчина, но знала, что и графиня, и Женевьева иногда это делали — при быстром аллюре так было легче удержаться, а спасение Софии зависело от скорости лошади. Мягкой рысью, свойственной иноходцу, ее мулица ни за что не оторвется от жеребца Матьё.

Юная жительница Франконии, не заметив, что ее юбки задрались, ударила пятками в бока Грандессы. Однако к реакции мулицы она готова не была! Весьма впечатлительное животное явно не привыкло ни к мужской посадке в седле, ни к такому грубому обращению. Грандесса рванула с места, словно под ней горела земля. София отчаянно вцепилась в ее гриву, но была рада тому, что, похоже, ей удалось сбежать от рыцаря. Или нет? С ужасом девушка услышала топот копыт позади, а затем увидела и белого коня — с пустым седлом. Видимо, он сорвался с привязи и пустился вслед за мулицей.