Джейн Костелло - Подружки невесты

Я в нерешительности замираю посреди зала. Что делать? Помахать в ответ – значит, показать свой интерес (чего я хочу меньше всего на свете), а не ответить – просто невежливо...

– Вот ты где, Айви! – слышу я знакомый голос прямо за спиной и холодею. Потом медленно оборачиваюсь, понимая, что мою судьбу уже решили.

Гарет. Это первая встреча с тех пор, как я отправила его в отставку...

– Слушай, – частит Гарет, – нам надо поговорить!

О Господи...

– Не стоит так напрягаться, Айви.

– Да я и не напрягаюсь!

Вранье. На самом деле я весь день старательно избегала встречи с Гаретом, будучи уверена, что он завяжет раз-гонор на тему «наших отношений» – удовольствие не менее сомнительное, чем серия средневековых пыток.

– По-моему, мы должны обсудить наши отношения!

– Правда? – бормочу я. В животе что-то неприятно екает. – Вряд ли сейчас подходящий момент...

– Момент нормальный, – решительно обрывает Гарет. – И это очень важно. Мне нужно кое-что спросить у тебя, Айви.

– Да? – Я украдкой озираюсь в поисках запасного выхода.

– Скажи честно: ты порвала со мной из-за... – он оглядывается, – из-за того нижнего белья?

В паре столиков от нас гости дружно хохочут. Я понимаю, они не могли нас слышать, и все же непроизвольно вздрагиваю. Одно только воспоминание о кошмарном подарке ко Дню святого Валентина, заказанном в некоем каталоге под названием «Горячие и возбуждающие», способно вызвать у меня истерику. Разумеется, я так и не надела комплектик; впрочем, я уверена: от такого количества резины кожа немедленно покрылась бы сыпью. Даже при наличии двух огромных дыр на груди – очевидно, для вентиляции.

– Не скрою, Гарет, я предпочла бы «Ла Перла». Хотя, – продолжаю я поспешно, пока он не счел меня бессердечной, – причина не в этом.

Поздно. Щенячьи глаза Гарета наполняются слезами, во взгляде – укор подопытного животного. Я чувствую себя бесконечно виноватой...

– Тогда почему, Айви? – всхлипывает Гарет. – Ради Бога, почему?

И яростно шмыгает носом.

Шмыгает, я сказала, хотя на самом деле звуки больше похожи на мычание, громкое и продолжительное. Или на агонию кофемашины за пять секунд до взрыва. Ясно: эмоциональной бури не миновать.

– Пожалуйста, не плачь. – Я хватаю Гарета за руку.

Надо что-то делать! Вдобавок дядя Боб и тетя Мэрион уже с интересом поглядывают в нашу сторону.

Тем временем Гарет извлекает из кармана потрепанный носовой платок и сморкается с такой силой, что его глаза едва не выскакивают из орбит, после чего комкает платок и бросает на столик. Я пытаюсь сосредоточиться на словах Гарета, но это нелегко. Мне трудно оторвать взгляд от содержимого платка, которое подозрительно напоминает некую таинственную субстанцию из фильма «Охотники за привидениями».

– Я не собираюсь плакать, – говорит он храбро, выжимая улыбку. – Не собираюсь... – Пауза. – Оо-о-о! Аййй-й-ви!

Меня одновременно разрывают два чувства – презрение к себе и отчаянное желание оказаться далеко-далеко от свадебного шатра.

Знаю, есть только один выход. Я поворачиваюсь к Гарету, беру его за руку и проникновенно смотрю в глаза:

– Гарет, ты прав. Нам действительно нужно поговорить.

У парня такой изумленный вид, словно я предложила ему сбежать в Финляндию и усыновить двенадцать оленят.

– У-уф, – с облегчением вздыхает он. – Так ты согласна? Согласна, что мы должны все обсудить?

– Целиком и полностью! Только не сейчас. Я очень занята – нужно срочно помочь маме Грейс... – Я судорожно оглядываюсь в поисках светлой мысли. – Э-э... с салфетками!

Гарет смотрит на меня как на умственно неполноценную.

– С салфетками? Обед уже закончился!

– Салфетки пожароопасны, – авторитетно заявляю я. – Нужно убирать бумажные отходы, так Евросоюз постановил. Одна непогашенная сигарета – и тут будет «Ад и поднебесье». И никакой Стив Маккуин на помощь не придет!

Взгляд у Гарета озадаченный.

– Никогда ничего подобного не слышал! И потом, салфетки ведь были из ткани!

– Еще хуже, – трагически вздыхаю я. – Извини, Гарет, мне пора. Увидимся – обещаю!

Первые восемнадцать лет жизни Шарлотта провела в доме с мансардой в Уиднесе (графство Чешир – однако не та его часть, где легче наткнуться на миллионера, чем отыскать настоящую женскую грудь). У Шарлотты любящие родители, которые оставались вместе – ради блага детей – так долго, что почти забыли о взаимной ненависти. Шарлотта работает в налоговом департаменте; впрочем, я толком не знаю, что именно она делает. Всякий раз, когда разговор заходит о ее работе, глаза у всех присутствующих затуманиваются (совсем как у моей двоюродной бабушки Хильды, когда в доме престарелых ей дают слишком много таблеток).

Иными словами, Шарлотте не приходится хвастаться своим происхождением; впрочем, данный факт не объясняет ее патологической застенчивости. И практически полного отсутствия личной жизни.

– Ну и чего тебя понесло трепаться с мамулей нашей Грейс? – спрашиваю я как бы невзначай (немалых усилий стоило вызволить Шарлотту из увлекательной беседы на тему флористики).

– А что тут такого? – удивляется Шарлотта.

Я осторожно подбираю слова – нельзя ее спугнуть.

– Ну... мне просто показалось, что вы с Джимом очень мило беседовали, разве не так?

Шарлотта выглядит смущенной.

– Вообще-то да. Но мне было не менее приятно общаться с миссис Эдвардс!

– О чем вы говорили, могу я узнать?

Н-да... Чувствую, мне предстоит работенка не из легких. Шарлотта пожимает плечами:

– В основном о судоку.

– Судоку? – уточняю я после многозначительной паузы.

– Ну да. Что тебя так удивляет?

– А ты увлекаешься судоку?

– Вообще-то нет, но...

– Тебе это хоть сколько-нибудь интересно?

– Нет, но я совсем не против послушать...

– Шарлотта, – решительно перебиваю я, – не могу представить, как судоку может быть интереснее общения с Джимом, если только миссис Эдвардс не выиграла по нему черный пояс!

До Шарлотты наконец доходит, что я имею в виду, и она заливается краской. И опять я чувствую укол вины...

– Слушай, – говорю я мягко и касаюсь ее руки, – Джим считает тебя очень милой!

Мои слова не производят на Шарлотту ни малейшего впечатления.

– Не веришь? Это правда, клянусь!

– Мы только сидели рядом, ничего больше...

– А о чем вы беседовали?

– Хорошо, хорошо, – вздыхает Шарлотта, – мы говорили о музыке.

– И? – не отступаю я.

– Он поклонник Мейси Грей и в свободное время играет на гитаре.

– Как и ты! – восклицаю я торжествующе.

– Я не играю на гитаре...

– Да, но ты тоже любишь Мейси Грей!

– Дэвида Грея, – поправляет она.

– Не будь занудой! Слушай, да вы просто созданы друг для друга! Иди и поболтай с Джимом прямо сейчас!

В этот момент кое-что отвлекает наше внимание. Мы слышим мужские голоса из-за колонны в полуметре от нас. Нельзя сказать, что голоса слишком громкие (учитывая общий шумовой фон), просто тема разговора заставляет нас навострить уши.

– Жаль, что я уже не в свободном полете, – сокрушается один, – здесь есть несколько крошек – так и просятся в постельку! Та цыпочка, что толкала речь, чертовски хороша!

Я закатываю глаза. Меня бесит, когда Валентина из кожи вон лезет, пытаясь покорить весь мир, но еще противнее, что обычно она добивается успеха...

– Подружка невесты с грязно-белыми волосами тоже ничего, – подключается второй голос, и я понимаю, что речь идет обо мне. – Немного плосковата, но вполне сойдет!

Приятный комплимент, ничего не скажешь!..

Я досадливо морщусь и уже собираюсь вернуться к нашему с Шарлоттой разговору, но тут в разговор вступает третий:

– А как вам толстушка?

Мои глаза округляются от ужаса. Нетрудно догадаться, кого имеют в виду...

– А, уродливая сестрица Шрека!

Раздается взрыв хохота. Я лихорадочно пытаюсь сообразить, как утащить отсюда Шарлотту, пока мы не услышали чего-нибудь похуже.

– Интересно, сколько пирожков надо слопать, чтобы докатиться до такого размера?

– Достаточно, чтобы разорить пекарни Вигана, если барышня сядет на диету!

Фраза вызывает новую волну пьяного смеха.

На Шарлотту жалко смотреть – щеки ее пылают, а губы подпрыгивают. Подруга изо всех сил старается держаться, но я понимаю, что внутри она медленно умирает.

Так, пора положить конец этому безобразию!

– Сколько, интересно, нужно заплатить тому, кто согласится ее трахнуть?

Ну знаете ли! Это уже предел!

– Все, хватит! – говорю я гневно, хотя по-прежнему не представляю, что буду делать.

– Пожалуйста, Айви, не надо! – умоляюще шепчет Шарлотта.

– Почему это?

– Будет только хуже, прошу тебя! Не заставляй меня страдать еще больше... Я и так уже со стыда сгораю...

– Глупости! Тебе абсолютно нечего стыдиться!

– Ради Бога, Айви! – твердит подруга. – Давай просто не будем обращать внимания!

Я быстро обдумываю такую возможность, но следующая реплика заставляет меня отказаться от этой соблазнительной идеи.

– Кругленькая должна быть сумма! Представьте, каково оказаться под гигантской подушкой безопасности, которая того и гляди тебя раздавит!

– Айви! Пожалуйста, молчи, умоляю тебя! – стонет Шарлотта, с трудом сдерживая слезы.

Ее слова еще звучали в моих ушах, когда я зашла за колонну и столкнулась лицом к лицу со всей троицей.

План действий у меня отсутствует. Я просто смотрю на нахалов в упор и понимаю, что они считают свой юмор абсолютно безобидным. Мне не хочется расстраивать Шарлотту, однако надо же как-то заткнуть мерзавцев, да побыстрее!

Дальше я действовала совершенно спонтанно – иначе говоря, по наитию. Мою реакцию можно также назвать кратковременным помрачением рассудка. В любом случае то, что я сделала, выглядело очень эффектно.