Я зашел в дом следом за Рексом. Джерард стоял посреди гостиной с пустой бутылкой из-под чешского пива в руках.

– Ничего, – заверил я, – сегодня же куплю еще.

Обычно в ответ на подобные заявления Джерард разражается длинной речью о том, как я всегда обещаю, но ни разу своего слова не сдержал. Но он только взглянул на меня и сказал:

– Ты рано встал или поздно лег.

– Поздно лег, – сознался я.

Он неодобрительно засопел.

– Хочу сказать тебе кое-что, хотя, пожалуй, это ничего не изменит.

– Я и сам собирался.

Он поджал губы, как корпящий над сметой начальник, который понял, что придется уволить лучшего работника.

– Элис и я решили пожениться.

– Мы с Элис, – поправил он, пытаясь скрыть удивление.

– Как, вы тоже?

Мы оба улыбнулись. Помню, я еще подумал, что он отлично держится.

– Это любовь?

Над этим вопросом мой мозг тщетно бился все утро.

– Для нее – да. Для меня – не уверен, но, скажи, кто может знать точно?

На самом деле я знал наверняка, но подумал, что, наголову разбив его в финале, должен хотя бы дать подержать в руках кубок. Теперь до меня дошло, хоть я не очень-то ломал голову, почему Джерард с таким упорством преследовал Элис. Ему и раньше случалось без памяти влюбляться и терпеть неудачи. Тогда он брал пример с младшего брата легендарного шотландца Роберта Брюса, который только взглянул на английские войска и счел за благо сложить оружие и открыть торговлю табаком в Лите. Я не хочу сказать, что Джерард тоже начал торговать табаком. Просто он сдавался без боя. И в случае с Элис его нечестивое упрямство объяснялось не тем, что он потерял девушку своей мечты, а тем, что досталась она мне. Говоря аллегорически, мне вручили долгожданный аттестат эмоциональной зрелости, я сдал экзамен, я завоевал девушку, а не она подобрала меня. Джерард завидовал моему счастью.

Поэтому, если я говорил, что не так уж счастлив с Элис, и мы сошлись только потому, что время пришло, и вместе, возможно, будем очень несчастны, то лишь затем, чтобы взять ее в жены с благословения Джерарда или хотя бы без его проклятия. Слишком она хороша собой, чтобы ему было приятно видеть нас вместе.

– Она девушка, она здесь, она красива и любит меня. Мне тридцать два года. Долго думать нечего, надо брать. Какая разница, люблю я ее или нет? Испытание я прошел и теперь могу спокойно жить дальше.

Он сел на диван, злорадно прищурился, как ведьма при виде Белоснежки, надкусившей яблоко.

– Если все так ужасно и бесцветно, ты, кажется, это заслужил.

– Дошло наконец. – Я внутренне усмехнулся, если такое вообще возможно.

– Все равно я решил ничего ей не говорить.

Он скорбно уставился на свои ботинки, будто желая сказать: «Милые мои, никого-то у вас нет теперь, кроме друг друга».

– Когда сегодня ты догнал меня на мотоцикле, в тебе было что-то такое, будто ты понял, что любовь и брак – вещи действительно серьезные. Обычно для тебя это пустой звук, поэтому сейчас я решил оставить тебя в покое. Думаешь, я ревную, да так оно и есть, но только потому, что ты ее не ценишь. Для тебя сойдет любая. А мне так редко кто-то нравится. Ты неразборчив, а я – очень.

Мне показалось, что это я уже когда-то слышал. Джерард забрался с ногами на диван.

– Поэтому когда я подумал, что у вас все по-настоящему, то хотел отпустить ее. Но теперь вижу: для тебя это простой расчет. Пожалуй, стоило бы сказать ей?

Он вскинул голову, всем своим видом показывая: может, я беден, но гордость и у меня имеется. Мое чувство в этот момент было сродни глухому отчаянию, в которое я впадал, уча Джерарда водить машину. Если он помнил, как заезжать в гараж, то забывал правильно развернуться; вспомнив о развороте, тут же выбрасывал из головы все остальное. Я затаил дыхание.

– Ничего, переживу. Девушка как девушка. Не хуже и не лучше прочих. Она ни за что не поверит, будто я изменил ей в самом начале романа. А если б и поверила, и бросила меня, я нашел бы себе другую, а тебе она все равно не досталась бы. Ты слишком близко от меня.

– Сегодня я это понял. Да ладно, не скажу я ей ничего. Из всех, с кем ты общаешься, она одна не знает. Мы друзья, вот что важно, пора об этом вспомнить. Только можно вопрос? Как тебе с ней было?

Крайне опасно даже с еле заметным пренебрежением отзываться о том, какова женщина в постели или других, более неожиданных местах, где в наше время может произойти совокупление. Умный человек ничего, кроме хорошего, не скажет. Вообразите – роняете вы этак небрежно: «Вообще-то я некрофилией не увлекаюсь, но тут подумал…», а друг в ответ свысока: «Да неужели? А у меня до сих пор вся спина расцарапана». Да, так нельзя. Однако я хотел, чтобы у Джерарда осталось ощущение, пусть иллюзорное, будто он добился чего-то такого, чего я добиться не смог.

– Нормально, – пожал плечами я. – С Полой, по-моему, веселее.

– Ты пригласишь ее на свадьбу?

– А ты не против?

– Против я или нет, для тебя, кажется, особого значения не имеет. На прошлой неделе я был против того, чтобы ты спал с моей бывшей подружкой.

– Извини, так вышло.

Вот это было зря. Получается, я за десять секунд уговорил женщину, которую он сам обхаживал целый год. И ведь дело вовсе не в том, что Джерард чем-то хуже меня. Просто природная застенчивость вкупе с неверно понятыми идеями феминизма (их он нахватался в колледже) мешает ему сказать девушке, что она ему нравится. Джерард фыркнул и с несчастным видом потрепал Рекса за ухом, чтобы утешиться.

– А не будет тебе неуютно, когда в самый счастливый день перед глазами будет маячить живое напоминание о твоей измене?

Я тоже фыркнул – надменно и снисходительно (честное слово, не нарочно):

– Переживу как-нибудь.

– Не трудись, – негромко сказала Элис. Джерард вздрогнул. Она стояла в дверях, вне поля нашего зрения. До этой минуты ее умение перемещаться словно по воздуху, бесшумно и незаметно для окружающих, умиляло меня, но не теперь. Судя по блестящим от слез глазам, она многое успела услышать. Одета она была уже полностью, но по-утреннему небрежно, и, как всегда, сногсшибательно красива.

Я представил себе: где-то высоко в Андах кондор парит на ветру, как сто и тысячу лет назад. В Африке гоняет по улице тряпичный мяч мальчик, в руках которого будущее всего континента. От Дели до Детройта, от Пекина до Бирмингема тысячи детей рождаются в нищете. Мои беды – пустой звук. Я сам – пустой звук. Впрочем, это не утешает.

Мы стояли и молчали. Пес, виляя хвостом, подошел к Элис. Похоже, он утратил способность быть барометром настроения.

Интересно, сколько миллионов людей в книгах, кино и в жизни говорили то, что я сказал дальше?

– Я сейчас все тебе объясню. Это не то, что ты подумала.

– Да? – горько спросила Элис. – А что же? Генеральная репетиция спектакля «Все мужчины сволочи»?

– Я тебя люблю и хочу, чтобы ты стала моей женой. Правда.

– Очень на то похоже.

– Погодите, я помогу, – встрепенулся Джерард. По моему разумению, это было столь же вероятно, как если бы ему предложили участвовать в чемпионате мира по поднятию тяжестей с единственным условием недельку побегать по утрам для тренировки.

– У Гарри всегда так. Это не тебя он не смог удержать, у него и с другими то же. Ты тут ни при чем.

Пожалуй, такого рода помощь, подумал я, Америка оказала Северному Вьетнаму – по контролю за приростом населения.

– Заткнись, Джерард, – велела Элис. Она смотрела на меня в упор, побледнев от гнева. – Господи, а я-то тебе верила. Потому и выйти за тебя согласилась – думала, тебе хватит меня одной. Кто она?

– Моя бывшая подружка, – вопреки запрету выпалил Джерард.

– Джерард, заткнись, – попросил я.

Элис прикусила губу.

– Но ты ведь говорил, она страшна, как смертный грех? Что ты не понимаешь, из-за чего Джерард так убивался?

Джерард, кажется, оскорбился, но это волновало меня меньше всего.

– Да, она жуткая, – подтвердил я, – но после нашей поездки в Венецию я был так счастлив, а она была единственной, кто мог составить мне компанию и разделить мою радость. Я напился, все было классно, а следующее, что я помню, – как мы оказались в постели.

– То есть выходные со мною настолько тебя вдохновили, что на радостях ты трахнул какую-то старую шлюху?

– Э-э-э…

– По-моему, то слово, которое ты ищешь, – «да», – подсказал Джерард.

– Точно, – по-идиотски улыбнулся я. Ну, чему тут улыбаться?

– Ты хоть раз в жизни можешь быть серьезным?

– Таки да, – с видом еврейского комика из Нью-Йорка кивнул я и осторожно шагнул к Элис. – Ты не поверишь, но все время, что я был с нею, я думал о тебе. Именно тогда я понял, как сильно я тебя люблю.

Аргументов для Элис у меня определенно не хватало, и оставалось упирать только на кратковременное помутнение рассудка.

– Поверить не могу, что я это слушаю.

– Жертва собственной половой распущенности. Здорово, правда? – вставил Джерард с видом викария, смакующего фруктовое пирожное.

– Никто в целом свете не нужен мне так, как ты. Я не могу без тебя, – молил я.

– Тем не менее я не хуже и не лучше прочих, просто тебе уже тридцать два, а я достаточно легковерна, чтобы ты мог трахать все, что шевелится, пока я не вижу. Для этого я тебе нужна? Нет уж, спасибо, обойдусь! И вот еще что: я тоже не была влюблена в тебя без памяти. Я не думала: «О, вот он, мужчина моей мечты». Думала я так: «Какого черта? Ты вроде нормальный человек, и во мне тебя, кажется, интересует не только внешность. Для тебя я не боевая добыча, как для других, ну и ладно».

– По-моему, ты была именно добычей, – вклинился Джерард. – Если честно.

Она плакала, и я, как это ни гадко, возгордился, что сумел вызвать у нее столь сильные чувства. Наверное, мы утешаемся, чем можем. Джерарда слегка задело, что мне удалось так огорчить ее. Чем это отличалось от его обиды, когда при нем Полу назвали шлюхой, сказать не берусь, но я все-таки давно его знаю.