Эйва попыталась ответить, но быстро замолкла.

— Эйва, это правда? — спросил я ненавязчиво. — Ты федерал? Подобраться ко мне ближе — это всего лишь твое задание?

— Изначально, да, — со слезами на глазах призналась она. — Но я влюбилась в тебя, Флинн. Я клянусь всем, что мне дорого, что влюбилась. Признаваясь тебе в любви, я не лгала.

— Тем не менее, она все равно собирается сдать твою задницу, — сказал Колин. — Просто смотри.

— Нет. Я не смогу. Не после того, через что мы прошли, Флинн, — сказала она, ее голос дрогнул.

Она отвернулась, когда слезы потекли по ее щекам. Мне хотелось подойти к ней, чтобы успокоить и сказать ей, что все будет хорошо. Проблема в том, что я не знал, было ли это правдой. У меня не было никакого понятия, что она собиралась сделать, или что собирался сделать я. Она лгала мне. Она пыталась использовать меня, чтобы навредить синдикату. Я не знал, что делать с этим.

— Я люблю тебя, Флинн.

— Я тоже люблю тебя, милая. И мне жаль. Мне так чертовски жаль за все, — сказал я, осознавая, что должен был сделать.

Слезы хлынули из моих глаз, когда я направил пистолет и выстрелил, закрыв глаза, чтобы не видеть, как тот, кого я так сильно любил, умер на моих глазах.

27

Флинн

В ушах отразился выстрел. Выстрел, забравший из этого мира того, кого я любил. Я упал на колени, отбросив револьвер, и прикрыл глаза. Я не мог поверить в то, что натворил.

За свою жизнь я убил многих, но никогда не убивал того, кто был мне дорог, того, кто был для меня целым миром. Говорят, все когда-нибудь случается впервые, но это останется со мной до конца моей жизни.

— Флинн, — ворвался голос сквозь это безумие. — Флинн.

Я не мог посмотреть. Не мог открыть глаза.

— Флинн, нам пора уходить, — сказал голос.

Эти слова заставили меня открыть глаза и посмотреть на нее, но лишь посмотреть.

— Что ты имеешь в виду? Разве ты не собираешься сообщить об этом в полицию?

Взяв меня за руку, Эйва покачала головой.

— Нет, малыш. Я имею в виду то, что сказала. Я не сдам тебя, а это означает, что мы должны уходить. Сейчас же.

— Что изменилось? — спросил я, взяв ее руку в свою и слегка сжав.

Она была права — мы должны были убраться отсюда к чертям. Николай истекал кровью на земле и скорее умер бы, чем... И само собой, я выстрелил и убил Колина. Мы оба были бы по уши в дерьме, если бы остались.

— Я не могу тебя потерять, — сказала она.

Колин был мертв. И из того, что он сказал, я сделал вывод, что члены синдиката уже поверили в то, что я «крыса». А без каких-либо доказательств того, что я не стукач, и с Колином, убитым именно моими руками, моя ситуация становилась еще более сложной.

Я отвел Эйву обратно в отель и, собрав вещи, мы в спешке покинули его, не имея подходящего плана. Мы ехали в тишине, каждый был снедаем своими мыслями и эмоциями. Я был в шоке, но у меня совершенно не было времени зацикливаться на этом. Я был занят, пытаясь придумать план. Любой план, способный сохранить наши жизни.

У нас были паспорта, которые я достал для нас. А это означало, что мы могли бы покинуть страну, если бы того захотели. Я бы сделал это только в том случае, если Эйва была бы готова пойти на это. Украдкой взглянув на нее, до меня дошло, что я очень мало знал о ее жизни, гораздо меньше, чем думал, и я понятия не имел, что бы она захотела или не захотела сделать.

— Прости, что лгала тебе, — внезапно сказала она, уставившись на свои руки, чтобы избегать моего взгляда.

— Значит, все это время ты знала, кто я?

Она кивнула.

— Я искала тебя. Мне нужны были кое-какие ответы о некоторых событиях, в которых большую часть своей жизни я обвиняла тебя, а затем — ну, когда узнала тебя — все изменилось. В конце концов, я поняла, что ты не виноват в смерти моего отца.

Последняя фраза застала меня врасплох.

— Что ты имеешь в виду? — спросил я. — Почему ты винишь меня в смерти твоего отца?

Зная, что мы оба потеряли наших родителей примерно в одном возрасте и периоде наших жизней, я был не больше, чем ребенок, когда убили ее отца. Вопрос, почему она считала меня, даже частично, виновным в его смерти, еще больше загнал меня в тупик.

Но вместо того, чтобы ответить, она повернулась ко мне и спросила:

— Можем мы остановиться и увидеть твоего отца? Я хотела бы поговорить с ним. Мне нужны ответы на вопросы, которые я волоку за собой с тех пор, как была ребенком.

Мой отец вернулся в Чикаго, в одно из его самых уединенных и безопасных мест проживания в городе. Вернуться туда, тем более, не понимая, что происходило, было опасно. В лучшем случае. Я скорее бы убил себя.

— Пожалуйста? — умоляла она с глазами, блестящими от слез. — Мне действительно нужно поговорить с ним. Не важно, что происходит, мне необходимо это, Флинн. Мне нужно это больше всего на свете.

— Откуда ты...

Я хотел спросить, откуда она знала моего отца, что знала о нем, но она не говорила. Она не хотела говорить обо всем этом или открывать свое прошлое, пока не поговорит с моим отцом. И телефонный звонок здесь бы не прошел. Она хотела встретиться с ним лицом к лицу.

— Эйва, они ищут нас, — сказал я. — После всего случившегося, это не безопасно.

— Но настоящим доносчиком был Колин, — сказала она. — И я могу это доказать.

— Ты можешь это доказать? — спросил я. — Как?

— У меня есть документация, подтверждающая то, что он был тайным осведомителем. Конечно, если я рассекречу ее, то это вполне может стоить мне карьеры. Но поскольку Колин уже мертв, возможно... — Она осеклась.

— Но тогда, даже если ты предоставишь это моим парням, ты практически выдашь себя как копа под прикрытием, — сказал я, качая головой. — Думаешь, они смогут это простить?

Она взяла меня за руку и крепко держала. Я посмотрел вниз на наши руки, наши пальцы были переплетены, и во мне расцвела надежда — надежда на то, что все же, возможно, у нас еще что-то может получиться. Надежда на то, что, возможно, ее чувства по отношению ко мне были искренними.

— Мне плевать, простят ли они меня, — сказала она. — Мне плевать, если это разрушит мою карьеру — особенно учитывая, что моя карьера уже практически закончена. Нет никакого способа объяснить все это, если я вернусь к своему начальству. Я просто хочу вернуть тебе твою жизнь обратно, Флинн.

У меня в горле образовался ком, когда я поднес ее руку к губам и поцеловал. Она стольким готова была пожертвовать ради меня. Чтобы защитить меня. Чтобы спасти мою жизнь. И все же, она должна была знать, что если выдаст себя, как копа под прикрытием, то ее вполне могут убить. Моя милая девочка Эйва не была глупой. Как и я. Мы найдем другой способ обойти это.

— Это бесполезно. Они тебе не поверят. Вся эта обстановка слишком... удобна, а потом они обвинят меня в фальсификации, — сказал я.

Это было бы слишком странным совпадением и слишком трудным, чтобы объяснить, особенно со смертью Колина. Но даже если бы они поверили мне, это поставило бы Эйву под удар. А я не позволю этому случиться ни при каких обстоятельствах.

— Я смогу это доказать, — сказала она.

— И в итоге отправишься в тюрьму? Послушай, милая. То, о чем ты говоришь, незаконно, аморально и идет в разрез со всем, что я знаю о тебе, — твердо сказал я. — Тебе не нужно впутываться в это. Я не хочу, чтобы ты в это впутывалась.

На мгновение она замолчала, широко раскрыв глаза, словно была шокирована тем, что я заговорил с ней в таком тоне. Я не собирался срываться так резко и грубо, но я ни в коем случае не мог позволить ей сделать то, что она хотела. Ни за что.

— И потом, — сказал я, немного смягчив тон, — я не особо уверен, что эта жизнь имеет для меня значение. Я уже довольно долгое время сомневался. Возможно, пора выходить из игры. Возможно, это знак, что настало время отказаться от всего этого.

Она искоса взглянула на меня.

— Что? Ты бы отказался от этого?

Я не мог поверить, что, наконец, произнес это вслух. Глубоко-глубоко внутри я это понимал, и мне не хватало смелости озвучить это, до настоящего момента.

— Думаю, возможно, для меня и синдиката пришло время идти разными дорогами. И единственный способ сделать это — покинуть страну, — сказал я. — В противном случае, они никогда не оставят меня в покое. А я не хочу провести свою жизнь, постоянно оглядываясь назад.

— Ты уверен? — мягко спросила она. — Потому что это означает оставить всех — твоих друзей, твою семью...

— Мой отец умирает, кузен погиб от моей же руки, — сказал я, чувствуя, как сжалась моя челюсть, пока я говорил. — А мой настоящий брат, в любом случае, не хочет иметь ничего общего со мной. Ему будет лучше, если я перестану втягивать его в семейный бизнес. У меня нет никого. Никого, кроме тебя, Эйва.

— Тогда поехали. Неважно куда, до тех пор, пока я с тобой, — сказала она, ее голос был чуть громче шепота, когда она произносила слова, которые я жаждал услышать. — После того как я поговорю с твоим отцом, так и сделаем.

Я съежился, желая сказать ей, что нет никакой возможности, что мы сделаем это. Было слишком опасно. Но если это было всем, чего она хотела, прежде чем пожертвует своей собственной жизнью и карьерой, чтобы сбежать и начать новую жизнь со мной, мне повезло. Особенно, учитывая все, что она теряла из-за меня.

— Хорошо, — сказал я. — Для начала мы вернемся в Чикаго.

Я не был в восторге от этой идеи. Это было опасно, особенно если мои люди думали, что я был виновен. Они обязательно будут меня искать. Но как только она поговорит с моим отцом и получит ответы, в которых нуждалась, мы начнем все сначала в каком-нибудь новом местечке.

Все, что нам оставалось — выжить в Чикаго.

28

Эйва

Просьба посетить отца Флинна была рискованной, но мне необходимо было задать ему вопрос, который многие годы был открытой болью в моей душе — почему он убил моего отца?