Грохот музыки достиг апогея. Из скрытой двери слева от сцены появилась главная звезда шоу. В сопровождении высокой, великолепно сложенной девушки на подиум поднялась элегантная блондинка, которую со своего места Эйприл не сразу узнала.

— Это она. — Эйприл поразилась бесстрастности собственного голоса. — Эффектное появление, а?

— Что? Кто?

— «Сабрина де Севиньи, мастер доверительных отношений, вдохновенный оратор и автор бестселлеров, трижды отмеченный «Нью-Йорк таймс», — вслух прочла Эйприл аннотацию на обложке брошюры, врученной ей при входе в зал. — Недурно сохранилась, правда? И через тридцать лет можно поверить, что эта женщина привлекала самого Джона Кеннеди.

— Господи, Эйприл! Так Рина де Севиньи — твоя мать?


Он ловко прошел сквозь толпу и, не привлекая всеобщего внимания, отыскал себе местечко сзади. Попасть в здание конференц-центра было нетрудно. Как и планировалось, его заранее зарегистрировали под именем Джеральда Морроу, мелкого книготорговца из Индианаполиса. Необходимые взносы, опять-таки как планировалось, за него уже оплатили, оставалось только расписаться. Охрана была никакая. Никто никого не обыскивал. А стало быть, его пистолет, полуавтоматический кольт «Вудсмен» двадцать второго калибра, остался незамеченным.

Восемь патронов в обойме и еще одна обойма в кармане. Больше вряд ли понадобится. Относительно бесшумный, мощный, хорошо пристрелянный, простой в обращении. В момент выстрела его можно будет спрятать в сложенной газете. Местная охрана даже и глазом не успеет моргнуть.

Кучка любителей. Работенка — проще простого. Никто ни о чем не спрашивал. А Морроу любил, когда его спрашивали. При выполнении подобных заданий он любил блеснуть всеми своими способностями, и умственными, и физическими, блеснуть своим профессионализмом.

Прежде чем прийти на презентацию «Горизонтов власти», Морроу побродил по залам центра, собирая рекламные материалы, мило улыбался, кивая направо и налево. Убивал время, прежде чем убить.

На Цель он вышел без труда, изучив программу ее выступлений по пути сюда, в зал семинаров. Цель была пунктуальна, и Морроу это понравилось. Он тоже строго придерживался графика, исполняя все точно в срок.

Клиент описал Цель очень хорошо. Блондинка. Элегантная. Состоятельная. В летах, но хорошо сохранилась.

Морроу мог бы покончить с нею еще раньше, после раздачи автографов, но ожидалось еще выступление на конференции, и он решил позволить ей выполнить намеченную программу полностью. Кто знает, может, она научит и его чему доброму. Морроу любил читать и любил учиться, веря в необходимость самосовершенствования. Возможно, впереди у него долгая и интересная жизнь. Не как у нее, его Цели.

Жить ей оставалось меньше часа. Выстрелить он решил во время выхода из зала семинаров. Самый подходящий расклад — густая толпа, боковые проходы забиты суетящимися людьми. Прикрытие что надо. Внешность Морроу была самой обычной, трудно поддающейся описанию: средний рост, средний вес, плюс в высшей степени распространенный цвет волос — шатен. Никаких особых примет или отметин. Приятное лицо, так по крайней мере говорили ему женщины. Лицо, вызывающее у людей доверие. Он потянулся, устраиваясь поудобнее на дешевом складном стульчике в боковом проходе, и приготовился слушать и учиться.

Убить время, прежде чем убить.

Глава 2

Из-за пробок на шоссе Блэкторн добирался до конференц-центра гораздо дольше, чем рассчитывал. Несмотря на полуденное время, движение было как в Нью-Йорке в час пик. Роб ненавидел Южную Калифорнию — скучную, неестественную и бесплодную в культурном отношении. К тому же и дорожное движение черт знает какое. В общем, место — дрянь.

Приехав в конференц-центр, Блэкторн сразу увидел, что проблемы у Карлы и впрямь нешуточные. В главном павильоне творился просто кошмар — броуновское движение в огромной массе людей на очень ограниченной площади.

В зал пропускали по именным карточкам, настолько примитивным, что их ничего не стоило подделать. Люди сновали туда-сюда мимо безразличных, невнимательных контролеров, ни один из которых не занимался проверкой по-настоящему. У Блэкторна был пропуск, но он не стал его доставать, а предъявил фальшивое журналистское удостоверение, и его пропустили.

Просто жуть. Попасть сюда мог любой желающий. А уж профессионалу и бумажка никакая не понадобилась бы.

Заглянув в программку, Блэкторн посмотрел на часы. Как раз сейчас Рина проводила свою презентацию.

«На месте киллера, — стал размышлять Блэкторн, — я бы дал ей закончить, потом, когда она направится к выходу, подобрался бы поближе и в переполненном проходе между рядами с близкого расстояния выстрелил из бесшумного пистолета. Пистолет можно тут же бросить на пол и раствориться в толпе».

По карте Роб определил, где находится зал семинаров. Интуиция подсказывала ему, что надо спешить.

Как только умолкла музыка и стихли аплодисменты, Рина взяла микрофон и шагнула с подиума к самому краю сцены. Она широко развела руки в стороны, словно желая обнять всех присутствующих в зале, и, выдержав небольшую паузу, заговорила:

— Добро пожаловать, дорогие друзья, и спасибо вам всем. — На лице Рины засияла знаменитая на всю Америку улыбка. — Я счастлива видеть здесь сегодня так много хороших людей. Возможно, именно с этого момента жизнь ваша начнет меняться к лучшему.

Эйприл сидела на самом краешке своего кресла. Мать была почти такой же красавицей, какой она помнила ее с детства. Конечно, без инструкторов по аэробике и пластического хирурга ей вряд ли удалось бы так сохраниться; лицо практически без морщин, гладкий подбородок, тонкая изящная шея, волосы мастерски подстрижены и покрашены. В Рине ключом били жизнерадостность и энергия, всегда помогавшие ей пробить себе дорогу в этом сложном и жестоком мире.

— Среди вас немного тех, кто не был бы задет нынешним всеобщим экономическим упадком, — вещала Рина. — Почти все вы, я знаю, пострадали в эти трудные годы. И все же, даже теперь, во время спада экономики, я здесь, чтобы сказать вам: ваше богатство — в ваших руках. Все, друзья мои, абсолютно все будет хорошо, если иметь волю и мужество не только желать и мечтать, но и заставлять себя активно добиваться своих целей!

«Абсолютно ли? — мысленно Эйприл горько усмехнулась. — Все, чего я хотела, так это иметь семью. Но благодаря тебя, мама, у меня никогда не было ни семьи, ни дома».

Эйприл мимоходом вспомнила о Джонатане Хэррингтоне. Три года длился их брак, но в конце концов и эта связь, подобно всем предыдущим, закончилась ничем.

Но неудачный брак — всего лишь одна из причин, из-за которых Эйприл оказалась сегодня здесь. В профессиональном плане жизнь ее складывалась успешно, а вот на личном фронте поражение следовало за поражением. У нее были поклонники, много поклонников. Но полностью Эйприл отдавала себя лишь работе, лишь своим обожаемым книгам; ей представлялось, что она не в состоянии довериться мужчине целиком и взвалить на себя какие-то обязательства по отношению к нему.

Время шло, приближалась середина жизни, и, если Эйприл действительно собиралась обзаводиться семьей, следовало поторопиться.

— В каждом из нас заключен источник неиссякаемой энергии, — продолжала Рина. — Глубоко внутри все мы творческие, динамичные и решительные люди. Фокус в том, чтобы научиться найти в себе эти внутренние ресурсы и реализовать их!

Рина вошла в раж Она говорила быстро, энергично, слегка повышая интонацию в конце каждого предложения. Теплая очаровательная улыбка не сходила с ее губ.

Но Эйприл подозревала, что все выступление было заранее подготовлено во всех мельчайших подробностях и нюансах. Она вспомнила, как в свое время ее мать часами простаивала перед зеркалом, отрабатывая мимику, жесты и интонацию голоса. Рина даже любила поинтересоваться мнением дочери о той или иной позе. Она постоянно донимала ее вопросами на эту тему.

— Выгляжу я искренней? Хорошее у меня произношение? Как ты думаешь, я мила?

Нет больше зеркала в старом коттедже, давно нет. Теперь к услугам Рины видеозаписи, профессиональные имиджмейкеры, новейшие компьютерные программы. Тридцать лет шла она к своему звездному часу, и ничего удивительного, что великолепный спектакль ей удался. Окружение Рины с восторгом ловило каждое ее слово, что, по мнению Эйприл, тоже было отрепетировано заранее.

Эйприл успокоилась. Она почувствовала себя вновь десятилетней девочкой. Кому как не ей знать истинное лицо своей матери? Кому как не ей догадаться, что все представляемое лишь умная игра?

Эйприл стало грустно. Когда она слушала записи речей Рины о самопомощи, ей иногда казалось, что в этих обращениях что-то меняется. Эйприл хотелось верить, что Рина уже не та эгоистичная женщина, предавшая много лет назад своего ребенка. Дочь жаждала увидеть свою мать в самом деле изменившейся к лучшему.

Раздался короткий взрыв аплодисментов, на который Рина ответила благодарной улыбкой.

— Что нас больше всего угнетает? Давайте поговорим об этом. Я хочу услышать ваше мнение. Да, мнение каждого из вас. Что не дает вам развернуться в жизни?

— Недоверие, — сказала женщина средних лет в третьем ряду. В руках она держала две книги, изданные «Горизонтами власти», и кассеты с записями выступлений Рины. — В детстве со мной плохо обошелся отчим, и с тех пор я никому не верю. Я не в состоянии наладить нормальные отношения с людьми.

Эйприл почувствовала озноб. Недоверие для нее всегда было глобальной проблемой.

— У вас не может быть нормальных отношений с людьми только в том случае, если вы сами не верите в возможность таковых. Свое недоверие вы внушили себе сами. — Рина смотрела женщине прямо в глаза. — Я тоже испытала то, что чувствуете вы.