Соня наткнулась на жгучий взгляд Макса. Он смотрел на неё поверх очков и ей стало почему-то неловко. Возникло ощущение, что она услышала обрывок разговора, не предназначенного для ее ушей. О ней, что ли? «Да, ну, это параноидальный эгоцентризм! Они не виделись два года, им есть о чем поговорить. Причём тут она, вообще?»

Но, вдруг, он улыбнулся. В последнее время он, прямо-таки баловал ее этой эмоцией. За последние три недели он одарил Соню улыбкой целых три раза. А нет, четыре! На прошлой неделе в самолёте, когда Соня полчаса не могла закрыть рот, разглядывая салон первого класса. А здесь, за пять проведённых в родительском доме  дней это была вторая его улыбка.

Моронский делал успехи. Но мама его все равно была вне конкуренции! Такого улыбчивого человека Соня ещё никогда не встречала. В лучах улыбки Анны Моронской становилось спокойно. Да, именно спокойно. Удивительная женщина! Она всегда разная. Будто в ней несколько женщин и каждая притягательна  по-своему. Она могла быть чуткой и внимательной к собеседнику, но грустной или задумчивой наедине с собой. Иногда она бросала на своих мужчин многозначительные взгляды, которыми можно было укрощать диких зверей или останавливать военные действия, но уже через пару минут  могла заливаться  смехом в ответ на шутки мужа. Даже, когда Эндрю Моронски не очень смешно шутил, она все равно хохотала до упаду. И Соня начинала смеяться уже глядя только на неё. У Энн Моронски был нереально заразительный смех. Соня, вдруг, представила себе, как старший Моронский шлепает по попе эту женщину и как она вот так хохочет до искр из глаз.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍К щекам прихлынула кровь. Взгляд почему-то упёрся Моронскому-младшему в зад, обтянутый светлыми льняными шортами. Самые красивые в мире мужские булки перекатывались под тканью. Длинные, мускулистые и загорелые ноги красиво рельефились при каждом его шаге, широченная спина бугрилась под поло,  мощные,  разрисованные руки, перевитые венами, сжимали клюшку. Боже, что за мужик! Ещё немного и в нижней  части купальника станет значительно мокрее, чем в верхней.

- Анекдот вспомнила, - хихикнула Анна, которая уже минуты две молча наблюдала за Соней со своего шезлонга. - Три чопорные старые католички беседуют в кафе за чашечкой кофе. Первая хвастается: "Мой сын -  уже пастор, все говорят ему "Святой отец"". Вторая - "А мой -  кардинал. К нему все обращаются «Его Высокопреосвященство!». Третья хмыкнула и пожала плечами: "А мой сын - двухметровый, идеальный красавец. Все, кто его встречает, говорят "О Боже!!!

Анна рассмеялась, демонстрируя идеальные зубы. А Соня смутилась. Феноменальная женщина будто мысли ее прочитала. Хотя, у Сони они и так, вероятно, по лбу бегущей строкой бежали. Однако, вспыхнула она не поэтому. А в очередной раз поразившись образу мыслей Анны и то, с какой лёгкостью и непринуждённостью она произносила то, о чем другие бы промолчали. В самолёте Макс рассказал Соне один случай из детства: как-то, примерно в одиннадцать лет на заправке мама дала ему два бакса, чтобы Макс купил себе что-нибудь. Он купил пачку чипсов за доллар пятьдесят, а сдачи ему дали как с двадцатки. Показал маме, хотел пойти вернуть кассиру, а она ему  сказала тогда и Макс запомнил ее слова на всю жизнь: «никогда не отказывайся от того, что само идёт тебе в руки». «Это не грабеж?» - спросил ее Макс. Нет, убедила она. «Это их косяк. А это - теперь твои деньги» - сказала она сыну. Именно так и сказала. И теперь Соня ни капли не сомневалась, что именно эта женщина собственноручно  и воспитала хозяина «Порока».

- Я никогда не была ему настоящей матерью... - перестав смеряться, мягко проговорила Анна и посмотрела на сына сквозь темные стёкла очков. -  Я была ему старший сестрой, скорее. Причём, безалаберной. И Андрей, каждый раз приезжая домой из рабочей поездки, хватался за голову - настолько несерьёзным Макс рос рядом со мной. Но он попал в спорт. Его заметили. И там ему мозги хорошенько вправили.

- По-моему даже чересчур, - тихо буркнула Соня под нос. Но Анна услышала и опять засмеялась.

- Дорогая, ты мне нравишься! - Анна протянула Соне бокал с освежающим коктейлем и задела его край  своим.

- А как его в искусство занесло? - спросила Соня.

- На сто восемьдесят, да! - восхитилась миссис Моронски, поправляя широкие полы шикарной чёрной шляпы на седовласой голове. - Натура такая! Весь в меня! - И опять засмеялась. - Сказал, что не видит себя в профессиональном спорте. На самом деле, - она наклонилась к Соне поближе и снизила голос, - он просто осознал свою привлекательность и начал ею пользоваться. Я сначала переживала, что его может затянуть в какой-нибудь эскорт для старых американских кошёлок, но он вовремя вырулил.

Она подмигнула Соне и тонкими пальцами унизанными дорогими кольцами сняла солнечные очки, откинулась на спинку и замолчала.

Соне стало интересно, это врожденные качества или приобретенные и можно ли этому научиться?

- А сколько вы женаты с папой Макса? - несмело проговорила она, и добавила: -  И как вам удалось сохранить не просто отношения, но и чувства?

В том, что на седьмом десятке жизни и после стольких лет брака  эти двое умудрились сохранить огонь любви не приходилось сомневаться, это было видно...

Анна усмехнулась.

- Тридцать пять лет вместе. Я бы могла книгу написать про успешный брак, но она бы состояла всего из одной фразы: «я не знаю»! Люди вокруг нас, Соня, менялись. Приходили, уходили, исчезали. Многие даже не запомнились. И только мы,  по какой-то необъяснимой причине, вопреки закону природы остаемся вместе. Хотя, бывало, что балансировали на грани. А чувства... Вот тут скрыта логическая ошибка всех, кто считает, что чувства могут умереть. В живом организме химические реакции происходят непрерывно. Любовь - это та же химическая реакция. Если изначально для химии есть подходящие элементы и среда - будет и реакция. Отношения же - это серьёзная работа. И на девяносто девять процентов она  женская! А когда твой «шеф» - Моронский, готовься гореть на ней круглосуточно.

Вот это последнее замечание было в точку. И она не могла не спросить:

- Вы счастливы?

- Я? Каждый день! - без тени сомнения ответила Моронская.

- Ну... - Соня смутилась, соображая, не будет ли слишком самонадеянно и глупо звучать просьба? Хотя, чего уж теряться... - Может, тогда дадите совет новобранцам? - ей,  вдруг захотелось окунуться с головой в прохладную гладь бассейна.

- Совет... - Анна сделалась серьезной. - Я не уверена, что имею право давать советы. Это как раз тот случай когда жизнь с таким мужчиной, как Моронский одновременно и привлекательна и, что называется «не позавидуешь». Но, поскольку деваться тебе все равно некуда... Как жена Моронского, я бы пожелала тебе терпения. Как мать Моронского - смирения. Будь послушной, девочка, не спорь, он счастлив только, когда обладает. Но, как женщина я бы сказала: никогда не отдавай себя полностью, не растворяйся. Пусть у него всегда будет ощущение, что ты можешь упорхнуть в любой момент. Всегда рядом, но чуть в стороне. Покорность, приправленная легкой недоступностью - десерт для его демона. Усыпляй его бдительность сладким каждый день. Но смотри, не переборщи, а то врата ада слипнутся!

И Анна снова звонко засмеялась, отчего оба Моронских отвлеклись от игры в гольф и повернули в их сторону головы.

- Танкер терпения, немного любви и травки… - задумчиво проговорила мама Макса и помахала ручкой своим мужчинам, потом повернулась к Соне: - Предложение же не делал? - почти шёпотом спросила она, но так, будто знала ответ и просто хотела лишний раз убедиться в своей проницательности.

- Нет..

- И не сделает! - весело отмахнулась идеальным маникюром Анна и снова откинулась  в шезлонге.

Соня потупилась и ощутила неприятный укол в груди. Ну, спасибо! Всегда мечтала услышать это от мамы своего парня! Прям в десяточку. Помнится, Клара Абрамовна тоже на что-то подобное намекала в первый же день их знакомства...

Анна заметила похмурневшее лицо Сони и затараторила:

- О, дорогая! Ты не так меня поняла. Ему нет необходимости делать тебе предложение, поскольку ему не нужно твоё согласие. Он уже все решил...

Анна поднялась с шезлонга. Повернулась всем корпусом к млеющей в тени зонтика Соне и, поправляя на бёдрах парео, задала неожиданный вопрос:

- Твой паспорт у него?

- Д... да, - запнулась Соня и вспомнила, что за неделю до отъезда он забрал все ее документы, якобы, чтобы решить вопросы с визой. И больше она их не видела. А дальше - зефир в голове. Все так стремительно развивалось. Самолёт. Первый класс. Шампанское на борту. Ее рука в его ладони, его пальцы в волосах. Жар его тела рядом, запах табака и мяты. И то, как в последние две недели странные, задумчивые взгляды сменялись пылким желанием в его глазах... И сама Соня чувствовала себя странно. Непривычно. Больше не нужно было никуда бежать, боязнь быть использованной и выброшенной больше не трепала душу. Какой паспорт? Она забыла, как ее зовут!

- Попроси у него при случае свой паспорт, - она подмигнула, подхватила со столика пустые бокалы из-под коктейлей и танцующей походкой направилась к дому. - Ну и жара...

Никакого особого плана в голове не было. Но розовый зефир, поразивший некоторые участки серого вещества, начал подтаивать. Она плохо представляла себе, что собирается делать, но  фраза Анны про паспорт засела в мозгу занозой. Соня попыталась вспомнить, когда в последний раз Макс называл ее по фамилии. И не смогла. Уже не смутные, а вполне конкретные подозрения во всю хозяйничали в трезвеющем сознании. Да нет,  не может быть этого! Просто не может быть! Он, конечно, тот ещё тип, но не настолько же!

Моронские оставили гольф в покое и переключились  на содержимое гаража. Соня попробовала понизить градус кипения окунувшись в прохладную воду. Не помогло. Поэтому, пока старший показывал младшему за какой такой майбах он переплатил пятьдесят кусков сверху, Соня подхватила с лежака полотенце, наскоро завернувшись в него, понеслась наверх, в их комнату.