— Про… противно? — запинаясь, переспросила она. Это ей было совершенно непонятно.

— Да, противно. — Его глаза сузились и почернели от гнева. — От Джо ты, вероятно, не получила желаемого, поэтому решила преследовать его на Сицилии.

Нина изо всех сил пыталась освободиться из его железной хватки. Она извивалась и колотила его по крепкой груди своими маленькими кулачками. Слезы душили ее.

— Я… тебя ненавижу, — рыдала она.

Он не только не отпустил ее, но еще, к тому же, и встряхнул.

— Черта с два ты меня ненавидишь. Ты меня любишь так же сильно, как и я тебя…

И тут вся ее ярость рухнула, как карточный домик, оставив ее без сил и без чувств.

Он поднял ее голову за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза.

— Почему, Нина? — хрипло выдохнул он. — Зачем тебе понадобилось выставлять Джо лжецом, когда правду скрывала ты? Зачем было доводить меня до бешенства, когда я всего лишь хотел держать тебя в своих объятиях и любить вечно? Ради Бога, к чему весь этот кошмар?

Да потому, что правда причинит боль стольким людям, хотела крикнуть она.

Глаза Лоренцо искали ответа в ее глазах. Наконец с глубоким вздохом он прижался губами к ее рту. Она зажмурила глаза и вся отдалась волшебству его прикосновений. Тело ослабело, но в душе горел огонь. Поцелуй разжег страсть, в которой сгорели все горькие слова, сказанные друг другу. Поцелуй — всего лишь пролог к любовным утехам, но она вынуждена отказаться от них.

Правда, сделать это было просто невозможно, поскольку его сильное тело напряглось и страстно прижалось к ней. Нина все же попыталась сопротивляться.

Она оторвала губы от его рта и еле слышно произнесла:

— Нет.

Но рука Лоренцо, сжавшая ей подбородок, заставила их губы снова сомкнуться. Другой рукой он стал ласково и требовательно гладить ей спину под блузкой.

Низ живота у нее томительно заныл, и она затрепетала от желания физической близости.

— Я хочу тебя, Нина, — глухо прозвучал его голос. — Это единственный способ выудить у тебя правду. — Он подхватил ее на руки и бросил на постель.

Онемевшая Нина лежала, глядя, как он срывает с себя одежду, при этом не сводя с нее черных решительных глаз. Какая еще правда ему нужна? То, что она его любит? И какие доказательства? Насчет Джо он до конца не догадался. Но вдруг ее осенило, что он имел в виду, бросив ей в лицо грубое обвинение: не добившись от Джо желаемой близости, она кинулась разыскивать его. Он полагает, что наконец-то заставит ее во всем признаться, но даже представить себе не может, каким ударом для всех станет эта правда.

Нина попыталась вскочить, но успела только опустить ноги на ковер, как была опрокинута обратно на постель, и Лоренцо прижал ее собой, закинув ей руки за голову. Она ожидала вспышки гнева, но вместо этого встретилась с взглядом, в котором было лишь отчаяние.

Он с нежностью целовал ее губы, и от этого ей было труднее сопротивляться. Там, где дело доходило до чувственности, она терялась. Ей хотелось полностью подчиниться ему и молиться, чтобы произошло чудо и все ее несчастья испарились, как утренний туман.

Нина прильнула к нему и крепко обняла руками. Ее тело было готово принять его. Он гладил ей бедра, запустив руку под крошечные трусики. Нина в экстазе стонала, груди у нее налились, а он сжал их ладонями, осторожно покусывая ноющие соски. У нее перехватило дыхание, когда он опустил голову ей на живот, а его губы скользнули еще ниже. Она откинулась на подушку, запустив пальцы в его кудри.

Нина не почувствовала, как он снял с нее одежду.

Обнаженная, она изогнулась под ним, со стоном повторяя его имя. Лоренцо что-то вскрикнул и погрузился в нее так глубоко, что она забыла обо всем на свете.


Нина проснулась поздно. Она была одна. Тело ныло, но вечерний ветерок, проникающий сквозь ставни, немного охладил ее. В спальне горели свечи, а за окном сгустилась темнота. Туман в голове рассеялся, и теперь она точно знала, как следует поступить.

Она не может отказаться от любви Лоренцо, и он тоже не откажется. Нина почувствовала это, когда он поцеловал ее в лоб и сказал, как сильно любит. После этого она провалилась в сон. Нет, она его не лишится, но ей придется принести в жертву кое-что не менее важное.

Никто никогда не узнает, что она дочь Джо. Эта страшная тайна умрет в ее сердце. Потерять Лоренцо для нее невыносимо, а с потерей отца, которого она никогда не видела, можно было смириться.

Нина приняла душ, вымыла голову и причесала волосы — они заструились золотыми прядями. Макияж она использовала очень умеренно: чуть-чуть подвела тушью брови и ресницы и слегка подкрасила губы. На шею надела свое единственное украшение — прозрачные стеклянные бусы, похожие на горный хрусталь.

Она улыбнулась, вспомнив, как они со звоном упали в канаву в тот жуткий… нет, замечательный день.

Довольная своим видом, Нина обошла спальню Лоренцо, дотрагиваясь до его вещей и прижимаясь губами к его одежде. Этот ритуал помог успокоиться перед первым в череде многих предстоящих ей испытаний — ведь она решила расстаться со своей мечтой об отце.

Нина бросила последний взгляд на свое отражение в зеркале в позолоченной раме, удовлетворенно улыбнулась и задрала подбородок — ей все удастся, так как ею движет любовь. Но если вдруг он снова захочет узнать, почему она искала Джо, то только чудо поможет ей придумать правдоподобную причину.

— Ты очаровательна, Нина, — произнес Лоренцо, встретив ее на лестнице.

Он ждал ее, и это было приятно. Лоренцо выглядел замечательно: белый пиджак и рубашка, узкие черные брюки и галстук-бабочка придавали ему светский вид. Нине стало обидно, что она одета так простенько.

Он взял ее руку и поднес к губам.

— Я всегда хочу видеть тебя такой… сияющей. — Он улыбнулся. — Не бойся. София тоже страшится вашей встречи, но она, я уверен, полюбит тебя, как и я.

— Надеюсь, — прошептала Нина с искрящимися от счастья глазами, прильнув к его руке щекой. — Я вовсе не нервничаю… ну, может, чуть-чуть. Если она похожа на Кристину, то мне нечего бояться.

— Вот вы где, — неожиданно раздался у них за спиной голос Кристины. — Я думала, что все проспала, а потому стучала к вам в дверь. Ой, Нина, вы так чудесно выглядите. Вы уже видели маму?

— Она в столовой, — сказал Лоренцо вслед Кристине, побежавшей было на кухню. На ней было то самое голубое шелковое платье, которое Лоренцо предлагал Нине в день ее приезда. — Заканчивает сервировку стола, что должна была сделать ты.

Кристина со смехом обернулась:

— Ты и сам мог бы ей помочь.

— Я помог, — тоже со смехом ответил он и, обращаясь к Нине, спросил: — Ты готова? — Глаза Лоренцо заблестели, и напряжение, казалось, исчезло.

Нина кивнула в ответ. Она чувствовала, что все пройдет отлично: Лоренцо и Кристина весело шутят, а она приняла правильное решение — утаить от всех свой секрет.

София стояла у огромного старинного буфета красного дерева спиной к вошедшим, так как раскладывала столовое серебро, но, услышав шаги, обернулась с приветливой улыбкой на красивом лице. На мгновение улыбка замерла на ее губах, и эта маленькая заминка не ускользнула от внимания Нины.

Ей очень хотелось понравиться матери Лоренцо, которую она представляла себе красавицей. И Нина не ошиблась: мать и дочь были очень похожи, только в темных блестящих волосах Софии уже виднелась седина. Стройная и элегантная, она была одета в темно-красное шелковое платье с единственным украшением — крестиком на тонкой золотой цепочке, до которого дотронулась пальцем, прежде чем подойти к Нине.

— Я так рада познакомиться с вами, Нина. — Она наклонилась и поцеловала девушку в обе щеки.

Нину тронуло, что руки этой красивой женщины слегка задрожали, когда она обнимала ее за плечи.

София внезапно отвернулась от Нины и бросила на Лоренцо странный взгляд, которого тот не заметил, поскольку о чем-то с увлечением рассказывал.

Нина не слушала, что говорил Лоренцо, ей стало ясно: она не понравилась Софии, недоумевавшей, что особенного нашел ее изысканный и искушенный в житейских делах сын в этой невзрачной девушке с льняными волосами, которую к тому же подобрал в сточной канаве Палермо!

Нина ощущала свою незначительность и ненужность здесь.

Неожиданно в комнату ворвалась Кристина и кинулась обнимать Нину.

— Мама, правда она чудо? Не знаю, чем ей приглянулся Лоренцо.

Нина видела лишь устремленный на нее через широкий стол взгляд Софии, которой она явно не нравилась. Правда, та ласково улыбалась, и Нине даже показалось, что на ее глазах заблестели слезы.

— Да, она восхитительна, и я рада за них обоих, — наконец проговорила София.

Ужин начался с бледно-зеленого мусса из авокадо. Лоренцо разливал вино, все заговорили, и Нина расслабилась, решив, что ее опасения относительно Софии — просто плод измученного воображения.

Вечер прошел замечательно, непринужденно и тепло. Нина почти поверила, что сможет без особых усилий сохранить свой секрет. О свадьбе не говорили, упомянув только, что это произойдет через неделю. Неужели так скоро?

Лоренцо вновь весело поведал о том, как они познакомились, настолько приукрасив историю, что в его устах она превратилась в трагикомедию. Выходило, Нина должна быть признательна Локасто, что благодаря им познакомилась с таким чудесным человеком, как он, Лоренцо.

Уже под утро, после того, как они помогли Софии и Кристине убрать со стола, Нина с Лоренцо, обнявшись, уединились в спальне, оставив мать и дочь отдохнуть и поговорить на террасе.

Их любовь этой ночью была такой прекрасной, что, засыпая в его объятиях, Нина ощутила безграничное счастье.

Утром первой в доме проснулась Нина. Чтобы не разбудить Лоренцо, доставая вещи из шкафа и комода, она надела вчерашнее белое открытое платье, тихонько спустилась вниз и распахнула дверь на террасу. Ее обдало теплым, ароматным воздухом.