- Мой тебе совет - не влезай. Это их дело, их семья. И защищать Андрея, после всего... Катя, зачем?

   Она слёзы смахнула.

   - Ну, не могу я на него злиться, и ненавидеть не могу.

   - Тебя никто и не заставляет. Но не влезай... не в своё дело. Они сами разберутся.

   Почему-то было очень обидно, словно её с законного места сгоняют. А ведь Юлиана права, это чужая семья, чужие люди, Катя даже не знает их толком.

   - Лучше подумай о том, что Воропаеву от тебя нужно.

   Пушкарёва слабо усмехнулась.

   - "Зималетто" теперь принадлежит мне.

   - Вот именно. Он на тебя надавит, ты и не заметишь, как выложишь ему всё.

   - Я постараюсь с ним больше не встречаться. Наедине.

   - А делать-то что будешь?

   Катя только головой покачала и потеряно протянула:

   - Не знаю. - Облизала губы. - Завтра поговорю с Пал Олегычем, посмотрим, что он мне скажет.

   - А если... вся эта история вылезет наружу, у тебя будут неприятности?

   - Будут. Очень большие будут... неприятности.

   - А может тебе уехать? - вдруг предложила Виноградова, когда Катя уже собралась уходить. - На время. Пусть они разберутся, без тебя. Твоё присутствие только накаляет обстановку. Воропаев что-то замышляет, Андрей тоже...

   - Куда я уеду? Да тем более сейчас?

   Юлиана плечами пожала.

   - Куда-нибудь, на время. Ну, хочешь, поехали со мной в Египет. Я там на шоу "Самая красивая" работаю. Отвлечёшься, обдумаешь всё спокойно. И мне поможешь.

   Катя смотрела на неё обескуражено. Юлиана так легко находила выходы из сложных ситуаций, решения принимала, а Катя за ней не успевала, никак не успевала. Она ещё переживала неудачу, а Виноградова уже предлагала решение.

   - Не могу я уехать, - Пушкарёва головой покачала. - Как же я уеду? И брошу всё.

   Юлиана смотрела на неё с непонятной жалостью. Но поторопилась кивнуть.

   - Конечно, Катюш. Но если решишь поехать, позвони мне. Я уезжаю послезавтра утром. Загранпаспорт у тебя есть?

   - Есть, - кивнула Катя, и тут же воспротивилась: - Я не поеду, Юлиана. Это совершенно невозможно. Я нужна здесь... - "Андрею нужна", договорила она про себя.

   И опять странная жалость, мелькнувшая во взгляде Виноградовой. Катя отвернулась, не сумев справиться с собой, а потом из кабинета вышла.

   Сразу поехать домой не решилась. Позвонила Зорькину, выяснила, что тот дома, и отправилась к нему. И выложила всё почти с порога. Колька глаза вытаращил, задышал часто, как рыба, на берег выброшенная, и предпринял попытку схватиться за сердце, но был остановлен Катиным строгим взглядом.

   - Не время, Коля, - шикнула она на него. В комнату друга вошла, на диван села и сидела так несколько минут, не желая разговаривать. У неё больше не было слов, мыслей, сил. Она не знала, что делать и к чему готовиться. Чем всё закончится? А если не справится, придётся рассказывать всё родителям, смотреть им в глаза, и тоже жалость видеть, а ещё разочарование.

   Зорькин заставил её выпить чаю, а сам всё печенье съел, всухомятку, грыз и слушал Катю, которая ему всё в подробностях рассказывала. А когда она замолчала, крякнул, совсем как её отец, когда в неловкое положение попадал, и проговорил:

   - Чёрт, вот мы с тобой вляпались, Пушкарёва.

   Катя кивнула, соглашаясь. На самом деле вляпались.

   Вечером, из дома, ещё Зорькину позвонила.

   - Завтра вместе в "Зималетто" пойдём.

   - Зачем это? - перепугался он.

   - Так надо. Подготовь все документы по "НикаМоде", Пал Олегыч должен знать всё. Он должен понять, что это всё во благо "Зималетто" было сделано. И мы с тобой никакие выгоды не преследуем.

   Коля вздохнул в трубку, совершенно несчастно.

   - Конечно, мы не преследуем. Мы ведь альтруисты. Мы только всем вокруг помогаем, подставляя свои головы под удар.

   - Коля, - взмолилась Пушкарёва. - Давай не сейчас, пожалуйста.

   Катя телефон отключила, потом протянула руку, и светильник над головой выключила. Комната погрузилась во тьму, а за дверью послышались шаги. В комнату заглянул отец.

   - Катерин, ты спать, что ли, собралась? Рано вроде.

   Она осторожно втянула в себя воздух, с силами собралась и тогда уже ответила:

   - Голова болит, папа. Я ложусь.

   - Ну, смотри. Спокойной ночи.

   - Спокойной, папа.

   Отец дверь закрыл, а Катя на подушку упала. Натянула на себя одеяло. Вроде и не замёрзла, а всё равно дрожала. А когда телефон зазвонил, только в этот момент поняла, что до сих пор в руке его держит. Колебалась, прежде чем ответить, а когда глухой, до ужаса усталый голос Андрея услышала, губу закусила. Ничего сказать не могла.

   - Ты успокоилась хоть немного?

   - Нет. И ты не должен мне звонить.

   - Да я вообще многого не должен. Кать, ты не надо так переживать, это же я виноват. Я тебя попросил...

   - А я согласилась. Так что, виноваты оба.

   - Ты плачешь, что ли?

   - Нет.

   - Ты плачешь, - расстроился он, когда услышал, как у неё голос дрогнул.

   - Сейчас уже плачь не плачь, а ничего не изменишь.

   - О чём с тобой отец говорил? Я запретил ему, а он всё равно...

   Катя даже одеяло с себя скинула, потому что вдруг жар накатил, а всё от волнения.

   - Ты ему запретил? Как ты ему мог запретить? Андрей, что ты сказал?

   Он явственно замялся, чем Катю ещё сильнее напугал.

   - Андрей.

   - Ничего не сказал. Я ничего не сказал! - выдохнул он в трубку, зло, отчаянно, а Катя рот себе зажала, чтобы он не услышал сорвавшееся с её губ рыдание. Только когда комок, вставший в горле, сумела проглотить, поморщилась от неожиданно появившейся горечи во рту, и сказала:

   - Это хорошо. Никто ничего не должен знать. Ты слышишь меня?

   Он помолчал секунду или две. Потом вздохнул в трубку. Все вокруг сегодня вздыхали.

   - Чёрт, это я виноват. Это я виноват, я дотянул, я... Ни о чём не думал.

   - Ты думал, Андрюш. - Катя на спину перевернулась, и глаза рукой закрыла. - Ты думал о "Зималетто". С самого начала.

   Жданов насторожился.

   - Что ты имеешь в виду?

   - Да ничего. - Рука опустилась, устало, а Катя в темноту уставилась. - Ничего. Завтра я приду... с Зорькиным. Пал Олегыч хочет всё знать, я введу его в курс дел.

   - Да, надо... Кать, а я больше не президент.

   Она на самом деле почувствовала удивление. Такого поворота событий можно было ждать, но так быстро... "Пал Олегыч и раньше не горел желанием его президентом видеть, а уж после такого...", всплыли в памяти слова Юлианы. Что же это происходит? Они столько месяцев строили, старались, поддерживали затухающий огонь, а рушится всё в один момент, как карточный домик. Всё напрасно. Все усилия, все жертвы... При мысли о жертвах, как-то особенно горько стало. Всё зря, Андрюш.

   Но решила его приободрить. Что ей ещё оставалось?

   - Всё наладится, Андрюш. Всё у тебя наладится, он ведь твой отец.

   - Мне очень не нравится твоё настроение, - тихо проговорил он. Хотел ещё что-то добавить, Катя по его тону это поняла, но вдруг услышала голос Киры. И Андрей сразу замолчал.

   - Андрюш, ты с кем говоришь? - поинтересовалась Воропаева. - Ты занят?

   Катя заставила себя телефон от уха убрать, и нажала на "отбой". Кажется, не с первого раза пальцем по нужной кнопке попала, руки тряслись.

   Он у Киры! Или она у него...

   Руки в кулаки сжала и резко воздух в себя втянула, потом медленно выдохнула. Всё правильно. Всё так, как должно быть.

   Не даром говорят, что утро вечера мудренее. Если засыпала Катя в рыданиях, отчаявшись хоть что-то понять и не зная с какой стороны подступиться, чтобы исправить то, что они с Андреем и Малиновским натворили, то утром проснулась с ясной головой, что было очень удивительно, и мало того, она точно знала, что будет делать. Всё сложилось, как пазл. И хоть картинка далеко не радостная, но она есть и весьма чёткая, не поспоришь. Да и спорить уже поздно, надо спасаться. И Андрея спасать, пока он окончательно всё не испортил. Решение всё равно одно, и принять его нужно ей. Точнее, Катя уже давно его приняла, давно. Потому что оно было единственным, другого никак не находилось.

   Зорькин же не обрадовался. Всю дорогу до "Зималетто" Катя выкладывала ему свой план, точнее не план, а попросту инструктировала его об их дальнейших действиях, а Коля только мрачнел и горбился всё сильнее. Ему не нравилось всё - ни Катя, бледная, но решительно настроенная, ни то, к чему она его подбивала.

   - Я не справлюсь, - решительно заявил он, когда Пушкарёва паузу сделала.

   - Справишься. - Катя не успокаивала его, у неё на это сил не было, но по плечу друга детства похлопала. - У нас другого выбора нет. К тому же, Вика постоянно у тебя на глазах будет. Думай об этом.

   - А ты? Как ты родителям объяснишь?

   - Объясню, - проговорила Катя в сторону. - Что-нибудь придумаю. У меня выбора нет другого, ты понимаешь? Если я останусь... Только хуже будет. Юлиана права, мне надо уехать. Чтобы никому глаза не мозолить. - Снова руку Кольке на плечо положила. - А ты останешься, и будешь контролировать ситуацию. В наших с тобой интересах.

   Он усмехнулся.

   - В наших с тобой?

   Руку она убрала.

   - Да. В наших с тобой. Остальные сами о себе позаботятся. Не беспокойся, никто о себе не забудет.

   Они из автобуса вышли, и Катя Зорькина под руку взяла.

   - Меня беспокоит Воропаев. Уж очень он заинтересовался тем фактом, что "Зималетто" сейчас мне принадлежит. Я его боюсь.