«Нет. Назначай».

«Я не хочу с тобой ужинать. Я боюсь», – честно призналась Луиза.

«Опять подозреваешь меня в маниакальных наклонностях? Мы уже это проходили».

«Нет, я боюсь увидеть твое лицо. Ты понимаешь почему».

«Поверь мне, я не так уродлив, как тебе кажется».

«Знаю».

Пауза.

«Встретимся?»

«Зачем?»

«Хм. Чтобы встретиться».

«Веская причина».

«Более веских не бывает. Я жду твоего решения».

«Да. Завтра».

«Когда и где? Хочешь, я выберу ресторан?»

«Нет. Я буду завтракать во французской булочной на углу Сент-Джеймс и Лайт-сквер. В девять».

«Я буду ждать».

У Луизы недостало сил сказать «пока». Она выпила залпом еще бокал вина – жест, совершенно ей не свойственный, однако не глотать же снотворное после алкоголя…

Опьянение не способствовало здоровому крепкому сну. Луиза барахталась в мешанине из каких-то образов и мыслей очень долго, и только под утро сумела заснуть. Перелеты на другой конец континента – не лучшее средство для нервной системы. Утром пришлось держать на веках кубики льда, чтобы снять отеки, и тщательно закрашивать темные полукружия. Как бы там дальше ни было, а выглядеть сегодня нужно хорошо. Не блистательно и не жалко, а просто и со вкусом.

Молодой миллионер Френсис Шиола странно смотрелся в дешевой булочной.

Луиза шла к столику медленно, чтобы не споткнуться. Улыбнулась ему ненатурально:

– Привет, а ты что здесь делаешь?

– Привет. – Он дружелюбно кивнул. – Присаживайся, пожалуйста. У меня тут встреча. С тобой.

Луиза села. Вгляделась в его ослепительно-синие глаза.

– Прости, но я договорилась с одним человеком…

– Айвенго. Приятно познакомиться. – Он протянул ей руку через столик.

– Очень приятно. Луиза Гаррот.

– Что ты будешь?

Как будто можно за будничными вопросами спрятать самое главное – то, что бьется в груди, светится в глазах…

– Двойной лунго с мороженым.

Френсис кивнул, махнул официантке.

Луиза терпеливо складывала лилию из бумажной салфетки. Это единственная фигура оригами, которую она освоила, зато не самая простая.

Вздохнула.

– Ты довольна поездкой?

– Это ты подстроил?

– Что?

– Мое участие.

– Нет. Профессор Хаксли сам предложил.

– А почему ты исчез? – Этот вопрос жег Луизу как каленым железом. – Тогда?

– Прости меня. – Он осторожно протянул руку и накрыл ее ладонь своей. – Я узнал, что ты поедешь, и мне захотелось, чтобы… наша дружба стала более реальной.

Луиза покачала головой: то ли отказываясь верить, то ли не понимая его.

– Я боялся, что меня настоящего ты не разглядишь. Привяжешься к невидимому другу настолько, что… Прости. Это действительно глупо, но я хотел, чтобы ты отвыкла от меня, а потом меня узнала заново.

– Ты играл со мной.

– Нет. Я полюбил тебя. Давно. С первого взгляда. На лестнице, помнишь?

– Быть не может.

– Так и есть.

– Мог бы сказать, что уезжаешь. Навсегда. В Аргентину или в Антарктику. Чтобы я не… – Луиза закусила губу. Почему-то та давняя боль затмевала для нее все остальное.

– Я хочу извиниться. Скажи, ты считаешь меня безумцем? – В его глазах вдруг засветилась улыбка.

– Безусловно. И лжецом.

– Я не лгал, Луиза. – Он нахмурился. – Я не открывал тебе правды – боялся…

– Чего?

– Ошибиться.

– Понятно.

– У меня для тебя кое-что есть. К разговору о безумствах.

Она скептически приподняла брови.

– Не хотелось бы делать это здесь, но и ждать больше не хочу. Закрой глаза. Ну, пожалуйста, закрой.

Она подчинилась.

Больше всего на свете ей хотелось сейчас обнять его и поцеловать в губы. Пусть остальное летит ко всем чертям… И нельзя!

– Можно открыть.

На его ладони сверкало на черной бархатной подушечке кольцо с голубым камнем – топазом. Топаз был размером с ее ноготь.

– Об истории вопроса. Этот камень я нашел в прошлом году в Африке. Потом расскажу подробнее, если захочешь. Пришлось постараться, чтобы за ночь его вправили в это кольцо… Но… – Френсис улыбнулся, и такой ясной улыбки она никогда у него не видела. – По-моему, это большая формальность, учитывая, что мы сказали друг другу слова любви у алтаря, который старше этого города и всего известного нам мира, но я все-таки спрошу: ты станешь моей женой?

Луиза увидела в его глазах свет, в котором ей захотелось раствориться без остатка. И только в самой глубине притаился страх: а вдруг она откажет?

Она не отказала.

Потому что ничто не имеет значения, если есть любовь.

А в том, что это любовь, ни Луиза, ни Френсис больше не усомнились ни разу…